Процесс по делу Олега Сорокина, Евгения Воронина и Романа Маркеева становится все интереснее. Дело даже не только в том, что он идет почти каждый день, и даже не в вызове высокопоставленных, как в прошлом, так и в настоящем, свидетелей, и не в отклонении (в какой уж по счету раз) ходатайств защиты. 4 февраля имел место еще один случай, который в иной ситуации, наверное, вызвал бы и удивление, и массу споров. В контексте этого процесса удивление, конечно, есть, но на фоне уже ранее имевшего место быть - не столь сильное.
Итак, 4 февраля в суде допрашивался среди прочих врач Дмитрий Колчин, работавший в 12-й городской больнице и осматривавший потерпевшего Александра Новоселова в 2004 году. Показания он давал, активно пользуясь какими-то записями.
В принципе, это не противоречит ст. 279 УПК РФ, которая гласит следующее: «1. Потерпевший и свидетель могут пользоваться письменными заметками, которые предъявляются суду по его требованию. 2. Потерпевшему и свидетелю разрешается прочтение имеющихся у них документов, относящихся к их показаниям. Эти документы предъявляются суду и по его определению или постановлению могут быть приобщены к материалам уголовного дела».
Как правило, такого рода бумаги свидетелями используются в тех случаях, когда сведения о каких-либо обстоятельствах трудно удержать в памяти и точно довести их до суда и участников судебного разбирательства. Вполне верится, что Колчин не помнит все обстоятельства, связанные с поступлением в больницу Новоселова – в самом деле, прошло почти 15 лет, да и диагнозы не были выдающимися с медицинской точки зрения.
Вполне вероятно, что день осмотра Новоселова не ассоциировался у свидетеля с каким-либо иным, важным для свидетеля обстоятельством. Так что помнить все детали он не обязан. Спроси меня, к примеру, чем я руководствовался, ставя 14 лет назад оценку студенту N, я тоже вряд ли вспомню, причем, возможно, не смогу воспроизвести не только обстоятельства, но даже не вспомню самого студента.
Важно другое – свидетель заявил в суде, что бумаги, на которых он основывался, давая в суде показания, были даны ему человеком в форме и представляют собой выписки из его допроса, имевшего место в ходе следствия. Несмотря на ходатайства защиты, суд отказался приобщать бумаги Колчина к делу, равно как и выяснять личность «человека в форме», давшего свидетелю выписки из его допроса.
Устанавливать, каким именно образом выписки из допроса свидетеля оказались у этого неустановленного человека в форме, суд также не стал.
Позиция суда в этом контексте выглядит довольно странной, ведь налицо все основания предположить, что имеет место нарушение ст. 310 УК РФ «Разглашение данных предварительного расследования». Однако суд почему-то не интересует, кто именно к этому причастен – сторона гособвинения или сторона защиты.
В итоге суд постановил отказать в удовлетворении ходатайства о приобщении записей свидетеля Колчина к материалам дела, хотя вроде как и дал указание провести проверку произошедшего.
Хотелось бы, конечно, чтоб она действительно была проведена. Однако обстоятельства дела, в частности, история с «рассекречиванием» части материалов дела на этом процессе, заставляют подозревать, что в итоге дело кончится отпиской, согласно которой никаких нарушений использованием свидетелем «шпаргалок» не будет обнаружено.
Артем Фоменков