Безумцы, герои, поэты, люди беззаветно влюблённые в свою страну всегда привлекали К.Хеллен, заставляя неотступно следовать за собой. Их она неизменно описывает в своих книгах, их же, реальных и живых, сохраняла она в своём сердце, знающем о вечной памяти больше, чем ей самой бы того хотелось…
Трудно сказать (во всех смыслах), какие отношения сложились у К. и Томаса МакДона, да и были ли они в том виде, как принято это понимать. К.Хеллен в « Записках из прошлого» приводит заметку с названием «Друг», где снова употребляет образы «дозорного» и «маяка» , которые в её дневниках часто стоят вместе с фамилией Томаса МакДона Однако там же, К. намекает на то, что, в отличие от остальных представителей Пасхального Восстания 24 апреля, Томас МакДона был ей «слишком понятен», чтобы «снова и снова говорить об этом». Возможно именно в нём К. находила больше сходства со своей жизнью, чем с другими, или… Или снова автор имел в виду то, что не застреленному комментатору недоступно.
Добродушие. Пожалуй, именно это было его отличительной чертой. Хотя и вредность была ему далеко не чужда. И это делало его вконец неотразимым. Особенно вместе с его всегда задумчивым и придирчивым взглядом. Он умел задавать вопросы, не задавая их. Ему лишь стоило посмотреть. У него было чуткое сердце. Чуткое к чужим горю и радости. Среди других – он был похож на дозорного. Чьей задачей было выследить среди толпы нуждающегося в нём человека и тут же, бросив всё, примчаться ему на помощь. Он был быстр, как вспышка, и внутренний свет в нём был подобен лучу маяка. Он не распылялся по сторонам и не иссякал в темноте. Он пробивал её, оставаясь при этом всегда мягким и сильным. Не ранящий, не карающий, надёжный свет. Надёжная, крепкая башня со светом. Башня света. Маяк. В его глазах, всегда немного печальных, каждый мог найти что-то знакомое, что-то, что заставляло доверять ему, а затем и верить. Безраздельно и безоговорочно. Его редким, но добродушным шуткам, его странным идеям и безумным надеждам. Верить в то, что если идёшь с улыбкой и верой в сердце, – путь будет легче. И всем было легче, когда он был рядом. Мы почти не общались с ним. Увидев меня однажды, он только кивнул мне. И я ему в ответ. Друг другу.
По Божьему умыслу такие люди ещё приходят в мир. Для одного единственного человека или сразу для всех. Для одного единственного дела или нескольких дел. Он был для всех и сразу. И сопротивляться его чарам было невозможно. Сомневаясь, он мог вселять надежду. Тоскуя, он мог возвращать радость. Уставший, он мог сокрушать Печали. Тем, что оставался рядом даже тогда, когда уходили другие. Когда нужно и пора было уходить. Я знаю цену такой тихой верности. Преданной дружбе. Покорности в служении. Тем, кого любишь.
Неприметный, как тень, тихий, скромный, я знаю, в чём была его сила. Собиравшая всех вместе и не дававшая оступиться или разойтись. Он мог молчать, но ждали именно его слова. Он мог смотреть в другую сторону, но ловили его взгляд. Он мог конспирироваться сколь угодно долго, но он не мог спрятать свою суть.
Бог был милостив к ним, отдав им этого человека. 11.06.**
(с) К. Хеллен "Записки из прошлого - Друг"