Атаку русского города Ростова мы начали поздно утром 20-го ноября, потому что сразу после рассвета здесь стоял такой туман, что не возможно было увидеть, какой предмет находится в твоей собственной вытянутой руке. Разведрота выдвинулась вперед первой, а танки с пехотой пошли за ними только через полчаса. Однако наши танкисты не долго наслаждались ровной дорогой. Защитники города, эти дремучие иваны, успели отрыть широкие противотанковые рвы. Танки остановились в ожидании, пока саперы построят переправу, и доблестные немецкие пехотинцы были вынуждены двигаться дальше в гордом одиночестве, лишённые защиты в виде надежной немецкой брони.
В Ростов мы вошли на следующий день, и удерживали город целых двенадцать дней. Однако уже 2-го декабря, когда иваны получили крупное подкрепление, они вышвырнули нас вон за пределы города. Мы остались без продовольствия и боеприпасов, потому что грузовики снабжения застряли перед противотанковыми рвами. Без зимней одежды и потеряв всякую связь со штабом армии, мы оказались предоставленными самим себе. Пытаясь уйти из опасной зоны, которую начала утюжить русская артиллерия, мы с удивлением обнаружили, что наши грузовики не заводятся. Солярка в баках превратилась в лед. Пришлось наливать топливо прямо в двигатели, для чего рядом с каждым водителем был посажен помощник с полной канистрой отогретой солярки.
Когда мы отдалились от Ростова на добрый десяток километров, то с удивлением увидели, что несколько дивизий Вермахта вообще не пошли воевать за город, а окопались здесь, на подступах к нему. Теперь они сидели в обустроенных траншеях, для обогрева построили несколько блиндажей, намастерили ламп из снарядных гильз, которые работали на солярке. Здесь мы и встретили новый 1942 год. Под Ростовом мы пробыли до самой весны, периодически отбивая разрозненные атаки русских, и оказывая стрелковому батальону посильную помощь нашими крупнокалиберными пулемётами.
Когда я оказался под Харьковом, то в один из дней получил приказ - организовать телефонную связь между нашим и соседним полком. За всю войну я такое проделывал много раз, поэтому задание мне не показалось сложным. Я взял катушку и начал разматывать провод, медленно продвигаясь по глубокому снегу. Проблемы у меня начались, когда я нарвался на русских. Эти солдаты оказались женщинами. Они выпрыгивали из своих окопов, громко кричали, как ведьмы, и бросали гранаты. Я еле унес оттуда ноги, и честно доложил командиру, что по объективным причинам установить связь с соседями не удалось.
Так получилось, что несколько дней мне пришлось провести в другой стрелковой части. И когда я вернулся назад в свой батальон, то увидел, что здесь недавно был бой. Русские пошли в атаку и одержали победу. В одном из окопов я нашел своего друга, который тоже был связистом. В личном ранце мы обычно носили разные инструменты и провода. Так вот, его рабочие плоскогубцы, когда я наткнулся на его тело в окопе, были у него там, куда нормальные люди обычно принимают пищу. Мои товарищи, кому удалось ретироваться из того боя, потом рассказали мне, что их в этом бою атаковали русские ведьмы.
Связист доблестной немецкой армии, характер нордический, истинный ариец, Ирвин Хорстштайн. «Когда на поле боя появляются ведьмы».