Сейчас на репетиции... Точнее и вернее не так. На этой репетиции спектакля по Вампилову, как и на прошлой, тело реагировало само по себе. Началось погружение в образ. По лицу под кожей бегали иголочки, мышцы рта и всего лица сводило, было трудно говорить и дышать от внутреннего волнения. Грудь распирало, руки и ноги не находили места. Хотелось броситься и схватить её. Крепко-крепко сжать и не отпускать. Остаться здесь. С ней. В этом доме с лесом и полем.
До прошлой репетиции такое же состояние было, когда Паша и Нина проводили со мной практику на Ладоге. Всё тело сводило судорогой, рот отказывался открываться, голос отказывался исходить из горла в принципе.
Сейчас приходилось ладонью разминать щёки и губы, чтобы хоть как-то произносить слова авторского текста. Это накладывало какие-то нехарактерные непривычные движения. Приходилось произносить слова преодолевая телесную немочь. Первая читка прошла. Идёт обсуждение. Меня носит по помещению без остановки. Не могу стоять от внутреннего волнения, от переживания, от каких-то смутных воспоминаний. В прошлый раз состояние было то же, но тогда не вспомнил. А сегодня почему-то всплыло.
Я отозвал её от костра, у которого мы сидели нашей компанией. Друг пел и играл на гитаре, в перерывах всё подначивая меня:
- Да точно так! Да я тебе говорю! Иди и скажи ей! Да я тебе точно говорю. Мы уже который день здесь! Видел, как она на тебя смотрит?!
- А вдруг не так?! Это же очень серьёзно! Я скажу, а вдруг неправда?
- Да правда, я - то знаю!
Страшно - до жути. Попросил её прогуляться со мною. Как мы шли - не помню. Кроме гула в груди ничего не слышал и дороги не видел. Мы долго гуляли. Или недолго, как теперь вспомнить-то?) Пора было возвращаться к костру. А значит, необходимость сказать - всё ближе, голова от гула кругом, дыхание кончилось вовсе, ноги ватные. Остановился. Остановилась и она. Она тоже волнуется почему-то, повернулась ко мне. Пока ещё не накрыло по полной, пока ещё могу хоть что-то говорить:
- Я люблю тебя...
- ... Я не знаю, что тебе ответить, прости.
Всё понятно! Развернулся и пошёл прочь, к костру. Что делать дальше - не знаю. Друг про это не говорил, а у меня у самого планов не было. В лучшем случае треснуть другу по голове. В худшем - провалиться под землю прямо сейчас. Сбежать в темноту. Прыгнуть в костёр. Как-то сделать так, чтобы всё забылось, стёрлось. Впоследствии, чуть позже, вечером, разбил руку о стену от нелепости и ситуации и собственного поведения. Во время того, как лупил стену, с руки слетел и тоже разбился, но уже на осколки, гранатовый браслет, который был мне дорог. Рука распухла. И стало ещё более глупое положение, чем было до.
Барышня оказалась намного мудрее меня. В тот момент мне уходящему она, чувствуя сердцем, что со мной, сказала:
- Подожди!.. Пойдём ещё погуляем?
- Пойдём..