История проституции на Мурмане
Представительниц древнейшей профессии законодательно преследовали на Руси с середины XVII века. В 1649 году царь Алексей Михайлович повелел городским объездчикам следить, «чтобы на улицах и переулках блудниц не было». Карали за нарушения нравственности в допетровское время беспощадно. Наш Мурман - не исключение.
Биты кнутом нещадно
В росписном списке судных дел кольского воеводы за 1686 год имеется «Дело приводное вдовы Огруфенки да Ивашка Устьмошанина, что она, наругаясь, перед многими людми срамные уды свои казала, а он, Ивашко, подзадоривал - велел ей казать, и за то учинено им наказанье: биты кнутом на козле нещадно». Доктор исторических наук Иван Федорович Ушаков, впервые написавший об этом случае, пояснял, что «козел - бревно на ножках, к которому привязывали наказуемых. Нещадно - без указания числа ударов, практически это означало до потери сознания».
Постепенно наказания становились мягче, и к середине XIX столетия вопросы соблюдения нравственности рассматривались по большей части в духовном ведомстве. Вот типичный пример. 4 января 1843 года настоятель Кольского Воскресенского собора протоиерей Матфей Поликин рапортовал епархиальному начальству о том, что «исправляющий должность секретаря Кольского земского суда канцелярист Павел Никитин учинил любодеяние с крестьянскою девкою Варварою Зубовою в пустом амбаре, имеющемся под соборною деревянною церковию».
Архангельская духовная консистория, рассмотревшая это происшествие, прежде всего потребовала от настоятеля «в отвращение на будущее время подобных беспорядков» отремонтировать обветшавшие двери в амбар или сделать вместо них «капитальную стену».
Что касается Варвары Зубовой, ей назначили особую епитимью (вид церковного наказания, духовно-исправительная мера. - Д. Е.), исполнять которую она должна была на протяжении трех с половиной лет. Первый год - в Холмогорском женском монастыре, следующие два с половиной - по месту жительства.
Каждый день, кроме воскресных и праздничных, Зубовой предписывалось класть по 25 земных поклонов, произнося при этом молитву библейского мытаря: «Боже, милостив буди мне грешной». Каждый пост она должна была исповедаться, но Святых Таин причащаться не могла. Исключение делалось только в случае серьезной, с угрозой для жизни, болезни.
Соучастнику же «любодеяния» канцеляристу Павлу Никитину, оказавшемуся ко всему прочему женатым человеком, удалось, что называется, выйти сухим из воды. Его признали невиновным и оговоренным Зубовой. Завершилась эта история счастливым финалом. Указом Архангельской духовной консистории от 6 марта 1844 года Варвара Зубова была освобождена от церковной епитимьи в связи с выходом замуж за унтер-офицера Филатова.
«Входя под пьяную руку в сношение...»
В правление Николая I торговля телом была фактически узаконена: появились легальные публичные дома, практиковался принудительный медицинский осмотр проституток. Женщин, «промышлявших развратом», не преследовали, но они находились под надзором полиции. Кроме того, применялись наказания за сводничество и сутенерство. Однако далеко не всегда этих мер оказывалось достаточно, чтобы держать ситуацию под контролем.
Наиболее громкий эпизод в дореволюционной истории проституции на Мурмане пришелся на 1868 год. Связанные с ним документы хранятся ныне в Государственном архиве Мурманской области. Архангельское губернское правление озаботилось в ту пору широким распространением в губернии «любострастной болезни» - сифилиса. Только в архангельских больницах находилось более пятисот сифилитиков. Еще больше, по мнению медиков, было в глубинке.
«Причина этого зла, - сообщали чиновники в Кольское уездное полицейское управление, - кроме неимения домов терпимости с необходимою для соблюдения гигиенических условий обстановкою, происходит, главное, от того, что женщины, занимающиеся тайным развратом, ускользают от врачебного надзора». Соответственно, чтобы победить болезнь, возникла необходимость выявить и взять на учет всех, занимавшихся неблаговидным ремеслом.
Посему кольским полицейским было предписано «знать всех женщин, промышляющих развратом», обязать местных лекарей осматривать их и лечить заболевших, а для пущей надежности иметь перечень таких женщин, «оставляемый, впрочем, в совершенном секрете».
Уточняя указания губернского начальства, кольский уездный исправник 1 ноября 1868 года «в видах прекращения сифилитической болезни» потребовал от подчиненных: «а) собрать положительные сведения о женщинах, промышляющих развратом, и так называемых своднях, составить им списки… и потом высылать тех женщин каждонедельно по субботам в 11 часов утра в больницу для освидетельствования врачом, б) разведывать постоянно о женщинах, которые обрекли себя на этот промысел, но промышляют тайно-секретно, и доносить полицейскому управлению для должного распоряжения, в) иметь надзор за прибывающими на базар и имеющимися по кабакам, где, входя под пьяную руку в сношение, неизбежно принимают присущую им заразу, г) иногородних доставлять в полицию для высылки на родину и д) находиться при освидетельствовании врачом распутных женщин».
И чиновничья дочь...
Однако, несмотря на все старания полиции, следовать названным указаниям в полном объеме не удалось.
Проще всего оказалось с надзором за базарными и кабацкими и доставкой в полицию иногородних. Отчасти получилось и с присутствием при освидетельствовании врачом. Полицейским надзирателем Колы Калиновским был в трех экземплярах составлен требуемый список. В нем значилось 17 человек, проживавших на территории от Кандалакши до Сонгельского саамского погоста. 7 женщин действительно были больны.
А вот с первыми двумя пунктами вышла неувязка. О «тайно-секретных» жрицах любви никаких сведений собрать не удалось. Но главная проблема заключалась в отсутствии подходящего медицинского учреждения, где можно было бы лечить жертв люэса, как именовали тогда сифилис.
«В г. Коле больницы не имеется, - докладывали 31 декабря 1868 года чины Кольского уездного полицейского управления в вышестоящие инстанции, - а есть только больничный приют для пользования заболевающих лиц, в коем имеется только 4 кровати. А по такому недостатку в приюте кроватей женщины, оказывающиеся одержимыми сифилисом, по необходимости пользуются врачом на квартирах их, что очевидно неудобно».
Тем не менее помощь страдающим от жестокого недуга была оказана, положение постепенно выправилось, и теперь по сохранившимся документам мы можем судить о том, что собой представляла проституция на Мурмане до революции.
Главным отличием от губернского центра Архангельска являлось отсутствие в Коле и других населенных пунктах специально предназначенных для любовных утех домов терпимости. Интимные услуги оказывали, используя современную терминологию, «индивидуалки», принимавшие мужчин прямо по месту жительства. Впрочем, трудно ожидать каких-то особых масштабов столь специфического ремесла в малолюдном заполярном уезде на краю земли.
Судя по тому, что каждую из вновь выявленных «тайно-секретных» развратниц требовалось снабдить «надлежащим билетом», у тех, кто фигурировал в названном выше списке из 17 имен, этот билет желтого цвета, не раз упомянутый в классической русской литературе, уже имелся. Следовательно, все имело вполне официальный характер.
На Кольском полуострове, как и везде в Российской империи, торговавшие собой становились на учет в полиции, сдавали паспорт и получали вместо него желтый билет - официальное свидетельство того, что женщина не относится больше к числу «порядочных».
Если смотреть с географической точки зрения, наибольшее количество «телопромышленниц» - восемь - проживало в Коле. Еще три - в Кандалакше и шесть - в саамских погостах. 12 из них были крестьянками, две - из солдаток, еще две - мещанки и одна - чиновничья дочь.
В дальнейшем еще несколько раз возникал вопрос о быстром распространении сифилиса в саамских поселениях. Всплеск заболеваемости связывался, в том числе, и с женщинами, торгующими собой. В целом же на протяжении нескольких последующих десятилетий обстановка в сфере профессионального разврата у нас почти не менялась.
Что побуждало к позорному ремеслу
Резкое увеличение масштабов проституции в нашем крае связано с началом строительства Мурманской железной дороги. Ее строили мужчины. И их было много. Появление на «мурманке» особ противоположного пола и известного рода занятий не замедлило себя ждать.
«На Мурманской линии живет много женщин, приехавших исключительно в целях наживы, - отмечалось в губернской прессе тех лет. - Среди них есть… женщины легкого поведения, которые и занимаются исключительно тем, что продаются. Небезынтересно, конечно, отметить и те обстоятельства, которые побуждают их к позорному ремеслу. Известно, что в числе приезжих женщин есть и такие, которые занимаются своим честным и усердным трудом. Другие совмещают «торговлю» с честным трудом ради увеличения своего заработка. Третьи же действительно не имеют иного выхода, ибо, лежа в бараке без работы и обуви, и они должны находить себе какой-либо заработок. Наконец, четвертая группа - профессионалки, которые приехали исключительно с определенной целью».
Романов-на-Мурмане столкнулся с этой проблемой еще до официального открытия - в момент своего фактического основания. «Со времени начала работ по устройству порта в Романове (то есть с 1915 года. - Д. Е.), - значится в отношении начальника Мурманского торгового порта Алексея Кавелина начальнику Кольского района и Отряда судов обороны Кольского залива контр-адмиралу Анатолию Бестужеву-Рюмину от 21 января 1917-го, - кругом рабочего поселка министерства торговли и промышленности стали селиться не имеющие никакого отношения к порту лица, преимущественно женщины. Лица эти занимаются торговлей разными товарами, скупаемыми у рабочих, а также промышляют развратом; вредные последствия последнего явления проявляются в массовом заболевании рабочих венерическими болезнями».
Комментарии излишни.
Автор: Дмитрий Ермолаев
(Продолжение будет опубликовано на нашем канале)