Вот уже вторую неделю как я шабашил по деревням. Я и два моих приятеля Ёрш и Сивый матерые бродяги.
Уже несколько лет каждое лето как только таял снег, мы выбирались из своей каморки в подвале и скопив немного денег со сдачи вторсырья, уезжали из города на шабашку по деревням.
Вскопать огород, поправить забор, перетаскать дрова да мало ли еще чего. Оплату брали как деньгами, так и самогоном. Ночевали в сараях, там же где шабашили. Заказчик то и накормит, а то и сто грамм поднесет все лучше чем сидеть в городе и боятся каждого патруля ППС. Жизнь бродяги это не сахар.
Так мы и познакомились с дедом Василием, бабка которой копали огород сказал нам, что он ищет работников, поправить колодец. И показала на лесок через поле: – «Там он живет, за лесом, тропинка одна, найдете».
Добираться правда до него пришлось далековато, почти пол дня шли по лестной дороге пока, почти к обеду, не пришли к его избушке.
Дед оказался старым сухоньким стариком с седой бородкой в латанном и видавшем виды ватнике. Принял хорошо, накормил, показал на сеновал где можно заночевать и обрисовал фронт работ. Нужно расширить и углубить и без того широкий и глубокий колодец, о цене тоже быстро договорились.
Солнце еще было высоко и дед выдал нам инструмент, лопаты, лестницу, ведро с мотком веревки и сказал приступать. Сивый и я залезли внутрь колодца по приставной лестнице, а Ерша поставили поднимать ведро с землей на веревке на верх. Дед ушел похлопотать по хозяйству, а мы принялись за работу.
Копали до темноты, потом дед принес теплой воды, сполоснулись и пошли ужинать. Картошка, лучек, соленые огурцы, поднес дед и самогоночки, но немного - опытный. Наелись и пошли спать на сеновал. Ночь прошла тихо лишь из леса доносились звуки хлопанья крыльев да иногда хрустели ветки.
С утра дед угостил чаем, с остатками вчерашней картошечки и после завтрака многозначительно кивнул в сторону колодца, мол пора и за работу. Часа через два, три когда солнце уже было высоко, дед Василий вернулся из огорода и сказал мне, - "Давай полезай третьим, а я ведро по поднимаю". Я полез по лестнице вниз с лопатой, там уже во всю копали мои приятели, насыпая лопатами землю в ведро, когда оно заполнялось дед Василий поднимал его вверх и высыпал. Поднимая очередное ведро, дед вдруг сказал: – «Я вот сынки, тоже шабашил когда молодой был, пацан совсем. Помню в послевоенные годы, голодно было, вот и пошли мы с другом подшабашить по соседним селам, после войны то мужиков почти не осталось, а работать надо. Вот и пошли мы пацанами, кому чем помочь. Денег то особо не было, но хоть кормили и то гоже. Так вот был, случай у меня один. Забрели мы на отдаленный хутор к старухе одной. Старая она была, черная уже вся. Вот и говорит нам, пацанам: -«Погреб у меня совсем плохой стал, полезайте милки в погреб, да поправьте его. Ну и лопаты нам дает. Точь в точь как я вам сейчас. Так вот мы с Колькой дружком моим и слезли в погреб этот, глубокий он, темный. Запалили свечку, глядь по сторонам, а в погребе крынки какие то стоят ну и так хлам какой то». Голос деда Василия доносился сверху, гудел как в трубе. Я поднял голову и посмотрел на верх, колодец был глубокий и казалось, что его верх был далеко и совсем маленький. «Так вот не успели мы толком оглядеться, что к чему, бабка лестницу дерг и вытащила. Мы даже и не поняли что к чему. Кричим ей снизу – Эй старая ты че делаешь? Мы щя тут все твои припасы то поедим» - а сами ржем как кони. Пусти козла в огород. А старая нам и отвечает: – «Давайте, ешьте, коли человечинкой не побрезгуете». Мы сначала то не поверили, а потом стали приглядываться, а в крынках и правда, то палец человеческий видно, то ухо. Тут мы и напугались с Коляном до усрачки. Орем ей: - «Старая ты че делаешь? Отпусти нас». А она в ответ: - «Вот кто из Вас первый, другого убьет, того и отпущу». И крышку погреба захлопнула. Сидим мы с Коляном друг на друга смотрим, а самих аж озноб колотит. Слышали мы конечно, что в войну голодухи люди друг друга ели, но ктож мог подумать, что вот так все обернется да и не ожидали мы от бабки старой такого. Тут Колька и говорит, он вообще был малый смышленый и читать мог и писать, вот помню…
-«Эй дед, ты нам про бабку рассказывал» – перебил его Ёрш: -«Так чё дальше то было»?
–«А, да», встрепенулся Василий и начал поднимать очередное ведро вверх. Колька то и говорит мне тихонько, -«Давай я притворюсь будто ты меня убил, бабка тебя отпустит, а ты мне и поможешь. С ней то сладить, не проблема, смотри она сама то ели живая». На том и порешили. Свечку загасили. Колька руку себе о гвоздь раскровил, голову кровью обмазал и лег на землю. А я давай орать, будто боремся мы. А потом кричу – «Старая, все убил я Кольку кореша своего, забирай его, делай чего хочешь, а меня отпускай». Бабка то хоть и старая была но не глухая. Крышку открывает, заглядывает, а тут все как на картинке, Колька лежит, голова в крови. Рубаха рваная на нем. Ну тогда она она нам веревку скидывает, перекинула через балку у себя на потолке, оба конца в погреб скинула и говорит – «Вяжи его одним концом, а за другой тяни, чтоб он ко мне поднялся, как сделаешь, так и отпущу тебя». О, думаю, вообще хорошо получается, щя я Кольку то вытащу наверх, так он там и разберется с бабкой этой полоумной. Обвязал за пояс Колька одним концом, а за другой взялся и давай его наверх подтягивать, а Колька притворился, висит как тряпка. И вот почти до половины его поднял, еще чуть чуть осталось, и до края дотянуться можно. Но тут старуха опять выглядывает сверху, а в руках чугунок у нее, а из чугунка аж пар валит и она из чугунка этого как Кольку то окатит кипятком, а он как заорет, матом благим. Дед Василий аж засмеялся от воспоминаний этих, Ерш с Сивым тоже заржали. Ну я от испуга и выпустил веревку, а Колян аккурат на меня сверху и упал. Бабка тоже сверху орет – «А, мать вашу так растак, обмануть меня решили, ну и подыхайте здесь» и крышку захлопнула. Так и остались мы там сидеть.
Дед замолчал, видимо погрузившись в воспоминания. –«Эй, старый, окликнул его Ерш, а дальше то что было, выбрались то как?»
-«А»? встрепенулся дед - «Выбралсь то? Давайте привязывайте лопаты к веревке, я вам щя совковые спущу, дно и стены выровнять нужно будет». Сивый привязал лопаты и дед Василий вытянул их. Перекурите маленько. И продолжил рассказ: - «Да Колька обварился сильно, да и ушибся когда падал. Без сознания был. Сколько мы сидели я не знаю точно, уснул я, а проснулся от голода. Темно, только Колька стонал очень сильно все это время. Стонал, стонал а потом затих. Я к нему придвинулся а он холодный уже. Помер». Я давай орать :– «Старая, помер Колька, правду говорю, отпускай меня». Орал, долго аж охрип. Только бабка эта так и не открыла. А достали меня оттуда, только через три недели. Когда из соседней деревни спохватились, что старуха давно не показывается. Послали кого то к ней, а она мертвая уже. Люди пришли, хоронить её, в погреб сунулись, а там я. Вот и вытащили.
- «Погоди старый, я чето не понял, так а как ты там три недели просидел? А жрал то чего»? -Спросил Ерш затягиваясь «примой». И я тоже поднял голову, и посмотрел вверх на деда Василия. –«Да? Как с голоду то не помер»? Дед смотрел на нас с высоты колодца улыбался. – «Так мяско то там было, в банках. Человечинка, слаааадкая» - потянул он и рот его растянулся в широкой сытой улыбке. И вдруг с невероятной прытью он начал вытягивать лестницу из колодца. – «Эй, ты че делаешь, старый» – заорал Сивый и попытался было поймать лестницу, но она была уже слишком высоко. – «Человечинка то она сладкая, оказалась» - продолжал дед Василий доставая лестницу, - «Очень она мне понравилась». И совсем вытянув лестницу, сказал нам, -«Кто из Вас сынки других порешит, того в живых оставлю, да человечинкой накормлю, вкусной». И скинул в яму нож…