Повсюду запиликали будильники, я продираю глаза. Сумерки. На соседних кроватях, начинается движение. Кто-то со сна наступает на валяющуюся на полу пустую пластиковую бутылку, она неприятно хрустит. Закончилась наша краткосрочная ночевка в приюте Альбер Премьер. Сегодня тренировочное восхождение на Эгюй де Тур. Сидя на верхнем ярусе двухярусной койки, натягиваю на себя термобельё, высокие альпинистские носки, флиску, а поверх всего – легкий гортексный комбинезон. Середина лета, но здесь, высоко в Альпах, всегда лежит снег и прохладно. У входной двери образуется толкучка, мы светим фонариками от смартфона друг другу в заспанные и недовольные лица. Четыре утра. К тому же вчера, Российская сборная по футболу проиграла Хорватии. Не то, чтобы стоило рассчитывать на победу, но все равно неприятно. Спускаемся в столовую. Гидов нет. Вообще никого нет. У пустых столов стоит корзинка с какими-то пакетами. Разбираем пакеты и рассаживаемся. Пакеты пахнут французским багетом, плавленным сыром, колбасой и какими-то галетами. Это, конечно, не три звезды Мишлена, но для приюта на 2900м. - вполне сносный завтрак.
«Простите, это Ваша еда?», - долговязый тип обращается к нам по-французски. «А что, здесь не все общее?». Он уходит, но потом возвращается с подмогой. «Простите, вы кушаете наш завтрак. Остановитесь, пожалуйста». Видимо, во Франции еще не наступил коммунизм, хотя, как мне кажется, дело шло к этому. Я торопливо запихиваю в рот остатки багета, и колбасу, и плавленный сырок. «Наша группа приготовила этот завтрак для себя. Почему вы ее кушаете?», - обиженно вторят занудливые французы. Почему-то в голову приходит инструкция в самолёте: в случае падения давления в салоне выпадут маски. Сначала наденьте маску на себя... И потом, мы не кушаем - мы уже все съели. И что теперь делать? Где эти наши гиды? Спят еще, небось. Они говорили, что для нашей группы тоже приготовлен какой-то завтрак, и пусть теперь его едят эти французы. Но разбираться во всем этом уже нет возможности. Поджав хвост, я спускаюсь в комнату с оборудованием. А, вот, где наши гиды!
Навесив на себя гирлянды полиамидной цветной верёвки и стальные погремушки-карабины, они стоят и невинно болтают. «Парни, мы, кажется, съели чей-то завтрак». «Да, как такое может быть. Мы разберемся». Матис качает головой и протягивает мне кошки и ледоруб. Он еще называется айс-фифи (я об этом писал, помните?). Ледоруб понадобится только, если кто-то сорвется. «Как настроение, ты готов?». Я готов, к чему-то точно готов. Только не очень понимаю, к чему? У нас, вроде, должна быть тренировка перед восхождением на Монблан: знакомство с оборудованием и все такое. Не понятно только, зачем для тренировки вставать в такую рань и лезть на Эгюй де Тур. «Готов, конечно, готов. Хоть к полёту в стратосферу». Матис улыбается. Выходим наружу, нас обдаёт промозглый холодный ветер с ледника. На улице все еще темно. Чувствую, как Матис продевает веревку в мою страховочную систему. Пойдем в связке, точнее, полезем – тропы впереди больше нет.
Вы видели когда-нибудь как серны (горные козлы) перемещаются в горах? Любому альпинисту дадут фору. Однажды я издалека наблюдал, как серна переходит траверз совершенно вертикальной горы. Она удерживала равновесие на мельчайших выступах, буквально прилипая к поверхности, и скакала с валуна на валун. Вот так, сразу после выхода из убежища Альбера, мы прыгаем, как серны, только с рюкзаком, и в четыре утра, и почти в полной темноте. Налобные фонарики выхватывают крохотное пятнышко из этой темноты, подошвы ботинок периодически соскальзывают, и мы с трудом ловим равновесие, чтобы не сделать кульбит. А Матис, будто темнота и валуны ему не помеха и у него с собой набор запасных шейных позвонков, тянет вперед. Он стремится обогнать несколько вышедших вперёд групп, чтобы мы не застряли потом, в узких местах. «Матис, можно остановиться? Подышим немножко, и полезем дальше». «Да, да…», - соглашается он, и сильнее тянет вперед.
Два часа скачек по камням (как мы только не сломали себе ноги и шею) и, наконец, мы останавливаемся на привал. Жадно высасываем воду из пластиковых бутылок (то ли от поднявшегося солнца стало теплее, то ли от физической работы топятся калории), достаём спортивные батончики. «Долго нам еще до вершины?». «Да нет, почти пришли. Одевайте кошки. Остаток пути - по леднику». Я ещё не догадываюсь, что «мы уже почти пришли» будет длиться пять часов. Пять часов монотонного почти безостановочного марафона в кошках по плотно спрессованному снегу. Пять часов движения вверх, в течение которых я больше стараюсь не думать о том, куда и зачем мы идём. Думать трудно, мысли вязнут в неокортексе, как в болоте. Просто передвигаю ноги и слежу за тем, чтобы не сбилось дыхание: на раз вдох, на два и три – выдох. В артериях шеи пульсирует кровь. На раз вдох, и медленно выдох, два, три. Квадрицепсы на ногах распухли и готовы лопнуть. Да еще ботинки стали сильно натирать. Когда уже следующий привал?
«Что это было?», - обращается ко мне Франц, когда мы, наконец, останавливаемся у подножия горы, почти полностью обессиленные. Впереди вертикальный подъем по камням, но вершина теперь действительно видна. «На моих гарминах пульс 180. Мы пытаемся побить рекорд по скоростному подъему? Или это интервальная тренировка? Двое в моей группе уже повернули назад, и меня перестегнули». «У нас есть те, кто решил не продолжать?», - переспрашиваю, как бы с удивлением. Но, к стыду своему, чувствую облегчение. Значит, не я – слабое звено, и другие тоже идут из последних сил. Рядом на камень садится Андрей. Она развязывает шнурки и стягивает ботинки. На пятках у него кровоточащие мозоли. «Тебе ботинки жмут?». «Нет, они на размер больше. Я не думал, что будет такая лажа». Андрей тоже не настроен шутить. Как он дальше-то пойдёт? «Бросаем рюкзаки здесь, дальше полезем без них. Осталось совсем чуть-чуть», - торопят нас гиды.
В общем мы взобрались. Каким-то чудом мы вскарабкались по почти вертикальной стене на вершину Эгюй де Тур. Потом немного передохнули, и еще шесть-семь часов спускались вниз. В долине встречала группа поддержки. Они ждали нас с энтузиазмом, но по угрюмым выражениям поняли – мы на пределе. Да, мы устали. Почти четырнадцать часов муторной физической работы, скудное питание и высота. «А что, Монблан, восхождение будет… тяжелее?». «Эгюй де Тур – это разминка по сравнению с Монбланом. Но, кажется, вы все в хорошей физической форме». Это что, ирония, сарказм? Матис Дюма, ты умеешь вселить оптимизм. «Завтра собираемся в шесть утра у подъемника. И начинаем восхождение…». Понурые, разбредаемся по машинам, каждый погружён в собственные мысли. Я тихо повторяю слова Андрея: «взлетим как орлы, взлетим как орлы… как орлы». Про себя думаю: «Сколько человек взойдет на вершину? Смогу ли подняться я? Вот, блин, попал… ». Нечего есть чужой завтрак.