Среди старых вещей, орденов и фотоальбомов, дед бережно хранил старенькие, связанные ещё его матушкой, синие варежки с вышитой, еловой веточкой на тыльной стороне.
- Деда, а зачем ты их хранишь? - спросила как-то младшенькая внучка Ира.
- Это, внученька, мой талисман, прабабушкой твоя старалась, вязала.
Дед закрывает глаза, вот он - молодой, горячий, студент философского факультета, стоит перед матерью, держа ее руки в своих. Мать гордится тем, что ее сын, будучи ещё недавно мальчишкой - сорванцом, сегодня студент московского института.
- Чему вас там обучают хоть, расскажи? - спрашивает, украдкой вытирая кончиком платка слезинку.
- Как тебе сказать, философия - это наука о смысле жизни, о том, зачем мы живем на этой земле! - поясняет он.
Матушка молча смотрит на сына и улыбается.
- Ишь чего, целая наука об этом...каждый человек, сыночек, живет жизнь для своей радости. Я вот живу для тебя, ты - моя жизнь.
- Нет, мама, неправильно это, если каждый будет жить только для своей радости, то что же это получится, надо жить для людей, работать на их благо, и если каждый это осознает - жить станет намного легче и светлее, понимаешь?
- Нет, сыночек, - качает головой матушка. - Один ты у меня - моя кровиночка, не смогу я так.
Вечерело, тихо тикали ходики на стене, весь день парень ходил сам не свой, должен он был сообщить матери новость, только вот как? Она летала по дому, радуясь его приезду, будто скинула десяток лет к ряду.
Наконец, он решился, тихо подошёл и обнял за плечи, так он делал ещё в детстве, когда шкодил, а вину свою надо было как-то заглаживать.
- Мамуся, собери мне вещи, утром мне надо будет ехать...
Он закрыл глаза и зажмурился. Мать замерла, вздрогнула, словно проснувшись от страшного сна, повернулась к сыну.
- И ты туда же! Не пущу! Что же ты надумал, не призвали ещё твой год...
От ее звонкого голоса все его нутро сжалось, он пошатнулся, сделал неуверенный шаг назад, задел локтем полку, где мать хранила свою корзинку с рукоделием, почему-то рядом с корзинкой оказалась его чашка, детская, фарфоровая, в которую мать наливала молока, когда он пацанёнком прибегал напиться с прогулки.
Упала...вдребезги...
- Не пущу..., - все шептала матушка.
***
Позже, когда сын уснул, женщина села в своё любимое кресло-качалку, ближе к маленькой керосиновой лампочке, подле окошка. Было уже давно за полночь, руки ее проворно набирали петли и закрывали ряд за рядом. Синяя шерсть, с распущенной кофты, ещё мужем подаренной, вилась тонкой нитью к ее натруженным рукам.
Женщина вязала варежки сыну, нельзя его было отпускать без них, холодный ноябрьский ветер задувал в окна, качал ставни, уже скоро постучится колхозный конюх, как она хотела, чтобы эта ночь никогда не кончалась...
Сын тихо посапывал во сне, и когда он успел повзрослеть, только ведь недавно перешивала ему куртку - мала стала. Тихое дыхание сына - звук жизни, самой дорогой на свете, ею рождённой, согретой ее дыханием, убереженной от множества болезней....
Ещё вчера она была счастлива, а завтра он уходит на войну.
Женщина задремала, закончив работу, прямо в кресле. Рядом лежали синие, тёплые варежки с аккуратно вышитой елочкой на тыльной стороне, дабы не украл кто, да не спутал...
***
- Всю войну мне эти варежки помогали, будто оберег, носил я их заразухой летом, зимой согревал руки от лютых ветров и морозов, а за год до окончания войны потерял...
- А как же они у бабушки оказались? - спросила Ирочка.
- Немцы пришли в наше село, к тому времени все жители уже покинули свои дома, одна матушка осталась, меня ждала...да старый дед Захар, наш сосед, он уже еле ходил, семьи не было, вот и остался, не ушёл со всеми.
Немцы прошлись по дворам, нашли в одном хозяйстве петуха - видимо хозяева отловить не смогли, когда с места пускались.
Рассказывал дед Захар, как он чудом успел укрыть матушку в своём доме, где был подпол. Немцы ушли...Через некоторое время матушка вернулась в свой дом, и обнаружила там видимо забытые немцами синие варежки, присмотрелась...на тыльной стороне была вышита зеленая елочка...
- Деда, то есть бабушка подумала, что ты погиб? - спросила Ирочка.
- Вначале да, но материнское сердце не обманешь, чувствует оно все, что с дитем ее происходит. Его радости и беды. Вот и мать знала, верила и ждала.
- А это как?
Дед улыбнулся, погладив скатавшуюся шерсть своих старых варежек и ответил:
- Вот вырастишь, семью создашь, детки потом пойдут - тогда и поймёшь.
Ирочка мечтательно всматривалась в старые снимки, в черты лица своей прабабушки, добрый, ласковый ее взгляд. Не дожила женщина до правнуков, а так увидеть хотела.
Жизнь не стоит на месте, одно поколение сменяет другое, и только материнское сердце бьется, переживает, тоскует по своим детям, куда бы их завтра не завела дорога жизни...