27 января отметили 75 лет со дня снятия блокады Ленинграда. Накануне посмотрела скандальный фильм Алексея Красовского "Праздник". Под впечатлением. Но не от того, что талантливо, а от того, что «много шума из ничего».
Ощущение, что это спектакль, в котором, по неведомой случайности, сыграли талантливые актеры. Нет, даже читка пьесы. Черновая, где актеры только примериваются к образам, и им не веришь. Возможно, это не известный мне режиссерский ход, введенный с какой-то непонятной целью.
«Спектакль» не смешной, как позиционирует его Красовский. В нем нет ни черного, ни белого юмора. Скорее, детективный, поэтому смотришь до конца.
Но, главное, совсем не про блокаду. О том, что она за пределами квартиры, можно понять только по будничным фразам "За полгода Бог знает, что может случиться!", "Немцы могут Ленинград занять". Блокада присутствует только в виде слова, на котором можно неплохо заработать (в конце ленты режиссер неприкрыто «продается», что выглядит не смешно, как подается, а страшно). Понятно, не ко всем Минкульт благосклонен. Но не все и таким некрасивым образом просят. Да и этот якобы скандал Красовский, как думается, затеял, желая, прямо скажем, бабла. Зная, что можно сыграть на теме «запрещен к показу, а значит уже интересен».
Конечно, "Праздник" не надо было запрещать. Другое дело, что он - далеко не прокатное кино. Фестивальное, может быть.
Я, к сожалению или к счастью, еще отношусь к тому поколению, которое воспринимало слова «Великая Отечественная» или «Блокада», как что-то священное, тяжкое - такое, о чем не принято говорить вслух и уж над чем точно не смеются и не шутят.
Я – не депутаты, которые возмутились увиденным, но тоже считаю, что есть темы, над которыми нельзя потешаться. Знаю, что, скажем, у испанцев иначе. Тема смерти, к примеру, вполне может быть предметом для шуток. Но у русских - нет. Опять же, я - далеко не ура-патриотка, но мы живем в России, и надо уважать собственный менталитет.
Да, похвально желание режиссера - спровоцировать так называемый «свежий» взгляд на блокаду. Ведь мы привыкли к мысли о том, что голодали все, и сытых, а уж тем более тех, кто ел за обе щеки (и эти щеки при этом сохранились!) куриные окорочка, не было. Но они существовали. И причем не какие-нибудь "толстопузые богатеи", те, кого автоматически возненавидишь, а, наоборот, милые интеллигенты, которые, по мысли режиссера, жили обычной жизнью, такой, как если бы блокады не было. Но вдруг она, блокада, точнее, ее последствия в виде изломанных психически людей, сами врываются в дом! Причем посредством представителей нового поколения - сына и дочери. И родители не знают, как воспринимать вот эту "неприглядную действительность"…
Но если посмотреть на фильм и с другой, житейской стороны, то в центре внимания окажется жизнь обычной семьи. Такая, какой могла бы быть и в любое другое время. Дочери и сыну приспичило под Новый год поменять своих избранников. И их, новых, с которыми едва знакомы сами, они, почему-то, приводят в дом. В приличную семью. Избранники же, по иронии судьбы, оказываются проходимцами. Эдаких "Шариковых", от которых хорошего точно ждать не придется.
Сын (Павел Табаков) нашел в бомбоубежище наглую девушку (Анастасия Чистякова). Она все делает слишком утрированно так, что в ней сразу видишь мошенницу, а не блокадницу. Едва переступив порог дома, бросается сушить стельки. Падает в обморок при виде хлеба. Позже выясняется, что и первой поцеловала парня. И, глядя на все эти "слишком", ей не сочувствуешь, не видишь в ней, скажем пафосно, жертву блокады, а встаешь на сторону матери и возмущаешься ее поведением.
Жених дочери (Анфиса Черных) - тоже "Шариков" (Тимофей Трибунцев). Грубый неотесанный мужик. Не тонкий и нахрапистый. Через дочь он внедряется в семью рафинированных интеллигентов. И хочет урвать свое.
Оба избранника из числа тех, кто берет от жизни все. Семья же якобы «зажравшихся интеллигентов», наоборот, живет своей жизнью, никого не трогает. Отец (Ян Цапник) – микробиолог, для которого наука – дело всей жизни. У него прекрасная жена (Алена Бабенко) и избалованные, но в целом хорошие дети. Да, они живут на особом положении, но не отказываться же им от него, если оно им предлагалось изначально. Почему они должны с кем-то делиться?
Тут напрашивается сравнение с процессом раскулачивания. Почему кто-то всю жизнь пахал и заработал на приличный дом и корову, а потом вдруг должен делиться с кем-то, кто пролежал на печи или просто мозгами не вышел. Так и тут. В фильме есть монолог жены о том, что, да, они могли бы выйти на улицу и поделиться с голодающими, но потом в их дом потек бы поток блокадников, и что тогда? Они бы точно не справились с ним. Зато, скорее всего, расправились бы с ними...
Если и выделять плюсы в фильме, то тонкая ирония тут, пожалу, кроется в фамилии семьи. Она говорит сама за себя: Воскресенские. На фоне блокады.
Не становится смешно. Становится горько от того, что кто-то совершил неудачную попытку постебаться над чем-то пережитым и для многих святым, и не получилось. Фильм не оставляет послевкусия. Посмотрел. Возмутился. В некоторых случаях - восхитился (мое мнение - не истина в последней инстанции). И, несмотря на "за" и "против", забыл. А если забыл, то зачем пускать ленту в прокат?
Для тех, кто не видел, вот "Праздник" в YouTube: