Слышал я об этом приказе, чтобы закрывать все люки в танке во время боя, но на бумаге никогда не видел. Но мы в нашем «Шермане» всегда закрывали люк, особенно в городе. Когда начались уличные бои в Вене, немцы забрасывали нас гранатами с верхних этажей домов, между которыми мы вынуждены были идти. Когда на одной из улиц мы наткнулись на сильное сопротивление противника, пришлось прекратить движение к центру города, и тогда я приказал поставить все бронемашины под арками домов, чтобы избежать огня сверху. А фрицы ведь не дураки были, поэтому они рассредотачивались на разных этажах зданий, и использовали любую возможность, чтобы поразить советский танк.
Но мой командирский «Шерман» не мог постоянно стоять в арке, так как периодически нужно было выдвигать длинную антенну для связи со штабом. И вот в один из дней мой механик-водитель не закрыл верхний люк, а сам в этот момент возился внутри танка. Сверху прилетела всего одна граната и исчезла в люке. Думаю, что было потом, досказывать не нужно. В общем, люки мы всегда закрывали, ну вот кроме этого конкретного случая. Что же касается фаустников, то они обычно прятались внизу в развалинах зданий, и при удобном случае старались попасть фаустпатроном в двигатель танка, чтобы обездвижить его и спровоцировать пожар. Когда им это удавалось, у экипажа подбитой бронемашины не было другого выхода, кроме как выскакивать наружу. И тут их ждали немецкие пулеметы.
Гитлеровский «Тигр» подбил наш танк в апреле 45-го года, когда мы всё ещё находились в Австрии. Снаряд прошил броню насквозь, разворотив мне правую ногу, и ранив в плечо радиста. Мы кое-как, с трудом, смогли выбраться наружу. Что касается наводчика и механика-водителя, их мы доставали уже позже, когда пожар закончился и броня танка совсем остыла.
Меня часто спрашивают, платили ли нам деньги, и что на эти деньги можно было купить. Мне, как командиру батальона, платили полторы тысячи рублей. Но с собой мы деньги почти никогда не носили, так как в бою они совершенно ни к чему. Они хранились на счету каждого бойца в специальном банке, и при желании их можно было отослать родным.
Помню, как-то раз наша часть стояла в тылу на переформировании, и я с другом Серегой пошел на местный рынок. Смотрим, стоит дед с буханкой хлеба в руке. Спрашиваем: «Сколько за буханку просишь?» Он без тени смущения отвечает: «Два косаря!» Ну Серёга и протянул ему два рубля. А дед хищно глазами завращал, уставился на Серёгу, и говорит: «Ты что, с Луны свалился? Я же говорю, два косых!» - «А сколько это, два косых?» - «Двести рублев». Ну тут Серёга не выдержал, и его рука потянулась к кобуре с пистолетом: «Ах ты мерзавец! Мы за тебя на фронте свою жизнь на кон ставим, а ты тут в тылу хлебом спекулируешь?» Тут дед, видимо заподозрив, что можно остаться и без хлеба, и без денег, быстро схватил два рубля, отдал буханку, и был таков. Вот так нам деньги в тот день пригодились.
Лозиков Федор, командир танкового батальона. «На танке против коричневой чумы». Австрия, 1945 год.