Алексей умер в начале первых заморозков.
Когда хрупкие беззащитные снежинки едва едва покрыли землю прозрачным белесым слоем. Они как-то уж слишком жизнерадостно похрустывали под ногами. Он никогда не понимал чему так радуются умирающие снежинки в минуту, когда перестают существовать. А потом он умер сам. И умер так глупо — от шальной пули алкаша-соседа своей девушки. Они встречались полгода, а накануне она позвонила ему и сказала, что сделала тест на беременность. Он оказался положительным. На мгновение Леха опешил от этой новости. Яна была милой девушкой, но какой-то безумной любви, о которой он читал в юношестве в книгах классиков, к ней не испытывал. А потом махнул рукой и подумал- может и нет ее, любви этой. В конце концов ему уже скоро 30. И ни разу он ее не встречал. Эту Любовь. Были девушки. Бросали, изменяли. Сам бросал, изменял. Сколько можно уже прыгать? А тут симпатичная девчонка. Готовить умеет. Секс неплохой. Сын будет. Ну или дочка. Женюсь!
С самого утра прикупил роз в магазине у метро. Там же купил незатейливое, но все же золотое колечко. И отправился предлагать руку и сердце.
Всё произошло так быстро, что Леха даже не понял ничего. Шею обожгло, да и делов. Кто бы мог подумать, что все вот так? Афанасий, Янкин сосед, этот горе-охотник, квасил всю ночь со своими братьями по хобби. А тут жена с ночной смены пришла. И давай их разгонять. Ну и решил он показать кто в доме хозяин. Жена, не будь дурой, раз — и на улицу. А он — в окно, и давай палить! А тут Леха со своими дурацкими розами……
Последнее, что он успел понять — что падает на землю. На хрустящий первый снег… А на нем то ли лепестки, то ли брызги собственной крови из прострелянной шеи… И все. И темнота. Кто там рассказывал про свет в конце тоннеля? Не видел.
Как милиция приехала — видел. Как скорая. Как врачи, пометушившись, накрыли его тело белой простыней. Как выбежала Янка. И глаза у нее были круглые-круглые. Засунула в рот кулачок. Да и все. Ни криков особых, не слез. На похороны свои смотреть не пошел. Кто там мог быть? Родителей своих он никогда не знал. Детдомовский. Янка в больнице лежала. Кровотечение после аборта. Вот когда ему по-настоящему больно стало! Когда то, что могло быть его сыном или дочкой, с противным шмяканьем плюхнулось в металлическое судно. Он надеялся, что малыш, так же как и он, застрянет между мирами. И они будут вместе. Но невинные души здесь ничего не держит. Маленькая звездочка отделилась от фарша в судне и, взметнувшись вверх, растаяла в ярко-синем морозном небе. Вот и все. Больше у Лехи не осталось никого. Ни на этом, ни на том свете.
Пару дней он привыкал к своей новой жизни. Или нежизни? Да какая уж теперь разница! Он привыкал к тому, что ему не надо ни есть, ни пить. Ему не хотелось спать. Не было холодно или жарко. По большому счету Леху это устраивало — за всю жизнь он часто испытывал нужду то в одном, то в другом. А тут ничего не надо, нигде не больно. Подфартило — горько улыбался он сам себе. Только одиночество было практически невыносимым. Иногда он залезал на крышу какого-нибудь дома и выл. Да, именно выл. Но его, конечно же, никто не слышал и не видел. Кроме котов. Которые мерзли и жались друг к другу. Сначала они боялись его завываний. Шарахались в сторону и вздыбливали шерсть. А потом привыкли и перестали обращать на него внимание.
Вот и сегодняшней ночью он без дела слонялся по городу. Добрался до детского парка развлечений. Сейчас он был пуст и так же одинок, как и сам Алексей. Он любил бывать здесь. Раньше он мечтал о том, что однажды придет сюда с мамой и папой. Сейчас-то глупо было о чем-то мечтать. Но его по-прежнему сюда тянуло.
Он двинулся к качелям (почему-то среди всего разнообразия аттракционов он любил именно эти старые качели). Хрупкие звездочки-снежинки уже не хрустели под его ногами. С мальчишеским упрямством он давил на них изо всех сил. Но они все равно не хрустели.
«Нельзя ли поаккуратнее?» — прошелестел голос откуда то сбоку. Леха чуть не упал от удивления — его заметили!!!
Быстро осмотрелся и увидел бледную девушку в темно-сером длинном одеянии. Она сидела на качелях, а полы ее странной бесформенной хламиды свисали до низу и волочились по земле в такт ее раскатываниям (а вы знали, что призраки могут раскатывать качели?). Увлеченный своим занятием, Леха наступил на кусочек хламиды и качели перестали раскатываться.
— Ты кто?- удивленно спросил он
— Алиса. А ты?
— А я Леха.
— Ну привет, Леха. Встань-как с моего плаща.
— Ой, прости. Ты как здесь оказалась?
— Так же как и ты. — бледные губы худышки сложились в ехидную ухмылочку, но Лешка не обиделся. Он встал с кусочка серой ткани. Какое-то тепло шевельнулось у него внутри.
— Можно я сяду к тебе?
— Валяй. — девушка подвинулась и подобрал полы своего одеяния. — Ты что, на войне был? — она мотнула головой в стороны дырки на его шее.
— Ааа, это.. да нет.. Просто не повезло. Или повезло. Смотря как смотреть — он улыбнулся.
Алиса робко улыбнулась в ответ и как бы невзначай развернула свои запястья — они были покрыты серыми шрамами от кисти до самой локтевой впадины.
- Знаешь, -прошелестела она, — Люди думают, что ад - это кипящие котлы. А ад — это когда тебе приходится расплачиваться за собственные ошибки. Я думала — умру и закончатся страдания. А мой ад — это смотреть как он женится на другой. И они счастливы. А меня больше нет. И ничего у меня уже не будет. А мама так плакала…….
— А мой ад — это одиночество. — сказал Лешка и обнял бледную девушку в бесформенной темно-серой хламиде. — Не бойся. Больше тебя никто не обидит.
“Прямо как в книгах у классиков” — успели подумать они прежде, чем ярко вспыхнули двумя звездами, затем слились в одну и, взметнувшись вверх, растворились в ночном небе. Где-то на горизонте уже рождался новый день.
(c) Бес Крыльев