Смотреть этот спектакль для кого-то пытка, для кого-то - труд, а для кого-то - удовольствие. Во всяком случае, он никого не оставляет равнодушным, что подтверждается многочисленными отзывами и комментариями в соцсетях, статьями в газетах, разговорами и спорами в театральных кругах. Хорошо сделанный, с математической точностью грамотно выстроенный, он удивляет не только стройностью формы, но и внутренним содержанием, глубоко запрятанным где-то под маской безудержного лицедейства. Спектакль рождается прямо на наших глазах - из букв, слов, словосочетаний, из стонов, вздохов, криков - он словно возникает в воображении автора, предлагая различные вариации приезда Раневской домой.
Штрихи к рецензии на спектакль Вячеслава Чеботаря «Чехов. Вишневый сад» (Москва) на сцене Национального молодежного театра РБ им. М. Карима
...Вот поезд. Вот он гудит, шипит, выпуская пар, — и все это не пустой звук фонограммы, а созданный самими актерами образ движущегося поезда. Полифония звуков, голосов, интонаций рождает, таким образом, ту бытийную картину давно известного всем сюжета. И собаки лают, и птицы поют, и посуда бьется, и слышно, как Фирс храпит, и как сапоги Епиходова скрипят.. Хырт-хырт-хырт...
Актеры не перевоплощаются, а играют самих себя. Здесь нет главного героя, здесь все равны. Примеряя образы Раневской, Гаева, Лопахина, Шарлотты, лихо запрыгивая и выпрыгивая из роли, они как будто пробуют прожить их жизни и найти свои смыслы. В чем-то это схоже с «эффектом отчуждения», но, как утверждает в программке режиссер спектакля, перед нами — «театр текста». Актеры Молодежного театра по несколько раз произносят один и тот же текст в системе разных театральных школ, где в каждой реплике узнаются до боли знакомые штампы. Спектакль Чеботаря — это своего рода самоирония на сложившиеся театральные клише. Едкий и горький спектакль, после которого хочется взять в руки томик Чехова и заново прочитать заученную комедию «Вишневый сад», отбросив шелуху избитых стереотипов, вернуть пьесе жизнь. Что, собственно, и происходит в спектакле — стихия актерской игры удивительным образом возрождает дух старинного площадного театра. Актеры не покидают сцену
на протяжении двух часов (кроме антракта), играют со зрителем, провоцируя его на контакт, и самое главное — сами они получают от этой игры огромное удовольствие. Никакой рампы, никакого зеркала нет. Если в зрительном зале зазвонит телефон, слуги просцениума не будут делать вид, что не заметили — они обязательно среагируют на этот неприятный инцидент и подождут, пока голос цивилизации заглохнет.
«Чехов. Вишневый сад» — музыкальный спектакль, где каждый актер играет на каком-нибудь инструменте: будь то фортепиано, гитара, баян или ударные. И текст Чехова при этом, положенный на определенную ритмическую основу, поется актерами на протяжении всего спектакля. Эти музыкальные отступления отнюдь не являются вставными номерами, они вырастают из плоти текста и словно зонги выражают отношение актеров к действию. Например, монолог студента Трофимова о пустых разговорах интеллигенции в исполнении Евгения Лопатина читается под бит — и это один из самых сильных моментов спектакля, когда актер чуть ли не разрывает свою душу. Порой музыка в спектакле рукотворна и рождается буквально из подручных средств, как, например, в сцене, где неожиданно из неоткуда появляется фигура Прохожего — Александра Каргальцева в красной рубашке, который с помощью вишневых палок начинает отбивать ритм, а Марат Курбангалеев и Роман Маркин извлекать звук из канализационной трубы. Зато сцена с «многоуважаемым шкафом» проходит под знаменитую, заслушанную до неприличия песню «Yesterday» The Beatles. Поначалу этот эпизод кажется иронией: Гаев — Марат Курбангалеев, как и положено в традиционном театре, восторженно читает текст, а в это время молодые актеры один за другим прыгают со стола, вернее, стоя на столе, падают назад, где их подхватывают соратники по цеху — все эти прыжки сопровождаются испуганным «Ах!» Раневской — Ольги Мусиной. И вдруг, над головой держа раскрытый зонт, на стол становится сам
Айсылу САГИТОВА, фото: А. Залесов
Марат Курбангалеев (а он достаточно фактурный актер), который с воодушевлением и с хитрецой во взгляде продолжает читать текст. До конца не веришь, что актер прыгнет. А он прыгает! И так легко и свободно, словно в детстве, когда ничего не боишься, ничем не рискуешь и каждый раз по-новому открываешь мир. Этот прыжок в финале зариф-муется с песней на слова Пищика: «.великий философ советует прыгать с крыш. «Прыгай!», — говорит, и в этом вся задача».
В конце, собравшись на авансцене, каждый из них скажет свое слово, что для них значит Вишневый сад. Для кого-то — это варенье и компоты, а для кого-то — проблемы свободы и выбора — у каждого свое понимание Чехова, так же, как и у зрителя. И в этом откровении мы увидим их настоящие лица — с их надеждами, мечтами, смыслами. Но резко прерывающий возглас Лопахина: «Я купил!» снова вернет их к игре, вернее, к неожиданному финалу, где быстро-быстро натянутый на полу сцены желтый скотч в виде двойной сплошной на асфальте скажет о том, что никакого того Вишневого сада нет. Если и есть, то он давно остался там, под асфальтом, а здесь — мы, сегодняшние люди, которые вдруг захотели сыграть Чехова. Уходя, невольно бросаешь взгляд на пустую сцену-дорогу, на обочине которой разбросан оставшийся от людей мусор — старое пианино, выцветший стол, помятые бумаги, одноразовые пластиковые тарелки. А вокруг тишина и растерянные или все же счастливые лица зрителей...