Набоковедение как отрасль литературоведения практически полностью принадлежит университетским профессорам. Пиджак с заплатами, очки и объект исследований в виде одного из самых элитарных писателей 20 века, не делает этих людей безобидными. Если заглянуть в их книги и статьи, можно обнаружить примеры того, как болезненно они реагируют на успехи конкурентов и в какие жесткие интеллектуальные схватки вступают, когда дело касается их реноме.
Один из первых профессоров, который нанес несколько точечных ударов по конкурентам, стал Брайан Бойд. Во втором томе биографии «Владимир Набоков. Американские годы» он посвятил почти целую главу, чтобы показать каким плохим историком, филологом и человеком был его предшественник, первый биограф писателя Эндрю Филд. Несмотря на то, что у Бойда было на руках большое количество материала о Набокове, он предпочел сделать неуместное и подробное отступление, – причем как в основном тексте, так и в циклопических комментариях – в котором перечислил ошибки Филда вроде неверной датировки Октябрьской Революции, а также привел его дикие теории, например, что Набоков называл мать «Лолитой» и был царской крови.
Много лет спустя Бойд совершил схожий маневр, правда, в меньшем масштабе. На этот раз мишенью стала Стейси Шифф, биограф, которая выпустила в 1999 году бестселлер «Вера. (Миссис Владимир Набоков)» удостоенный Пулитцеровской премии. Хотя в заглавии указано имя Веры Набоковой, повествование вращается вокруг писателя, только показан он с точки зрения жены. Прочитавший книгу Бойд, пусть не сразу, но не преминул указать в обзоре, напечатанном в «The New York Review of Books» и вступительной статье к сборнику «Письма к Вере», что Шифф напутала даты, сделав в одном месте ошибочные выводы о легкомысленности писателя, а в другом – неверно подытожила, мол, без жены Набоков бы не состоялся, проигнорировав тот факт, что еще до встречи с ней он всего за несколько месяцев опубликовал четыре произведения. Таким образом, основной посыл книги Шифф – великих мужчин делают женщины, которые рядом с ними – оказался под вопросом.
Другой крупный набоковед Александр Долинин в 2015 году в журнале «Звезда» напечатал статью с выразительным названием «О пагубах дилетантизма». «Дилетантом» оказался его младший коллега, специалист по драматургии Набокова, Андрей Бабиков. Ему вменялось неумелое вычитывание черновых фрагментов неоконченного продолжения романа Набокова «Дар». Среди прочих неверных интерпретаций и ляпсусов, Долинин, например, указал, что французское выражение «cent balles [pour taper dans] la glotte» сказанное проституткой Ивонн, следует понимать как «сто франков за минет», а не так как понял это Бабиков, который минета в ее словах не увидел. Бабиков в долгу не остался и спустя время опубликовал громоздкое опровержение, в котором ответил на критику по каждому пункту, а также припомнил Долинину его давние прегрешения: отсебятина при публикации русской версии «Лолиты»; искажающая авторский замысел теория, что Гумберт на самом деле не убивал Куильти и так далее.
Сказать кто из филологов прав, не имея перед глазами черновой рукописи продолжения «Дара» сложно, но вот информация к размышлению: Бабиков утверждает, что до публикации своей расшифровки, делился в письмах с Долининым своими догадками и тот их одобрил; кроме того, сам Долинин упоминает, что в сотрудничестве с двумя другими филологами уже готовил ранее к публикации часть черновиков продолжения «Дара». Иными словами Бабиков оказался конкурентом, который спустя несколько лет представил на суд читателя полный вариант рукописи; видимо это и стало причиной критики Долинина.
Третий, самый продолжительный конфликт начался в 2001 году, когда профессор МГУ Николай Мельников опубликовал в журнале «Новое литературное обозрения» разгромную статью на книгу Максима Шраера «Темы и вариации». Рецензенту не понравилось, что Шраер отыскал в творчестве Набокова несуществующий «еврейский вопрос» и провел ряд слабо аргументированных параллелей с прозой Чехова и Бунина. Шраер, профессор Бостонского университета, написал экспрессивное опровержение, напирая на то, что Набоков вел войну с антисемитизмом, как в жизни, так и в творчестве; самого Мельникова профессор тоже отнес к антисемитам. Тот не стерпел и окончательно выйдя за рамки bon ton, принялся оскорблять Шраера, а также Вячеслава Курицина, журналиста, который разместил на сайте опровержение, после того, как Шраеру в этом отказала редакция «НЛО».
Конфликт на том не закончился и отозвался эхом годы спустя, в 2015 году, когда Шраер выпустил книгу «Набоков и Бунин». В примечаниях к предисловию он упомянул вышедший ранее в издательстве «Новое литературное обозрения» под редакцией Мельникова сборник «Портрет без сходства» обвинив публикаторов в пиратстве и охарактеризовав книгу не иначе как «компилятивный томик». Ремарка несколько выламывалась из стилистки предисловия и свидетельствовала, что злоба бостонского профессора до сих пор не утихла. Но и это не конец. В 2016 голу Мельникова пригласили на «Радио Свобода»», чтобы поговорить о творчестве Набокова. В ходе беседы ведущий спросил, по каким причинам его не было на набоковской конференции в Петербурге, на что Мельников ответил – ведущим мероприятия в тот год был Шраер, то есть именно он и не стал его приглашать. «Я нахожу другие площадки для своих работ, поэтому это такой конфликт, не стоящий внимания просвещенной аудитории», – подытожил московский профессор.
Приведенные примеры дают понять, что даже в такой высокоинтеллектуальной сфере как набоковедение, людьми порой движут низменные мотивы. Стоит конкуренту вырваться вперед, а рецензенту выдать уничижительную критику, как внешний налет рафинированности слетает как шелуха и начинается война за свою область исследований и репутацию. Там, где для обычного читателя просто хорошая или плохая монография или научно-популярная книга, для написавшего ее профессора – плодородные угодья, которые дают ему рабочее место, имя и деньги. Непросто будет тому, кто посягнет на эту территорию.