1942 год. Война. Большое село Баклуши в пойме Хопра. Газетная информация о ходе боев по защите Родины сюда доходит редко, зато почтальон стал все чаще приносить похоронки .Надо было видеть лицо молодой девчушки, что приносила ее в дом, прежде зная о ее содержании. Коле было всего два года, он ни разу не видел отца, так как родился за месяц до начала страшной войны. Вите исполнилось 5. Он был постоянно, как все в доме не доедал и был болен. Их сестре Шуре пошел шестой год, а старшенькому Леше двенадцать. Матери Натальи с ними не было. Она работала в колхозе по назначению бригадира, то в поле, то на свеклу, то сортировать зерно путем перебора вручную для сева, отделяя сорные семена и иные культуры. Но чаще всего Наталья работала в огородной бригаде, к счастью участок, где выращивали капусту, огурцы, томаты для фронта, находился в Ендове, как раз напротив ее дома. Уважительных причин не выходить на работу не было, кроме разве смерти самой или деток. Решением правления колхоза была утверждена норма выходов на работу для женщин 320 дней, мужчинам - 330. Хотя мужчин в селе не осталось кроме вернувшихся инвалидов фронта или подрастающих парней. Но их как - то неведомым образом сразу же видели из района и следом забирали на войну. Для оставшихся в селе была одна пайка - подножный корм. Тут тебе высокорослая лебеда, да крапива, изредка выловленный детьми постарше суслик, коих тогда было не счесть. Но главным кормилицей все-таки был Хопер. Там можно было выловить ракушку, что часто и в большом количестве громоздились в прибрежном песке. Главное путем переступания ножками не упустить случай их присутствия. Тут же пойманная ракушка летела в костер, заблаговременно разожженный на берегу из сучьев дуба или клена, которые нависали над вечно спешащими водами Хопра, создавая некую туннель и прохладу в жаркие дни лета. Главным среди ребят улицы Комаревка был Ваня Лавров. Он был старше других лет на пять, имел добрейший характер, поэтому детишки к нему тянулись. Ваня сидел в центре, вокруг него малыши , он без обычных хитростей и обмана делил раскрывшиеся на костре ракушки всем поровну. Однажды Коля упал в воду, Ваня , как бывалая мать, поднял его, проверил все ли с ним нормально. Причина к этой дружбе была простая - Наталья и Ганя Лаврова были извечными подругами. Наевшись вволю ребятки шли домой, не донимая мать едой, которая приходила с работы поздно, чаще голодная, если на работе не удавалось что - то урвать. Зато в редкий выходной матери организовывали дома некий праздник, дети были бесконечно счастливы и потому, что мама к этому дню ухитрялась унести с тока, если это лето, с подготовки семян к весне - если это зима, горсточку пшеницы или гороха. Картошки обычно не хватало до новой и не потому, что ее ели без расчета на посадку весной. Просто некогда было засевать женщинам побольше площади или от невысокого урожая клубней от засухи или плохого ухода.
Однажды Ганя прослышала, что Аркадакский спиртовой завод выбрасывает к речке Аркадачке свекловичный жом из-за ненужности, поскольку все ценное из резаных кусков сахарной свеклы технологический процесс перегонки сахара в спирт все высосал, остался листочек желтого цвета, хилый и дряблый.
-Наташа, слух дошел, что можно на тачках поехать туда в какой - то день пораньше и наберем в мешки этого жома, вот и на какое то время дети будут сыты.
На следующее утро женщина поочередно тянули тачку в Аркадак за едой для детей. А город был неблизко недалеко от Баклуш, всего-то за двадцать пять километров. Каково же было чудо, когда на куче жома ползали старики, выбирая лучшие листочки от выжатой свеклы , кидали их в рот. Наталья помнила четко слова, сказанные однажды отцом за обедом, что голодный человек не может при случае есть много, поскольку его пищеварительный тракт сузился и не готов к обычному обеду. Надо теперь его постепенно, небольшими дозами еды возвращать к обычному застолью, иначе возможен переворот кишок и, как следствие, смерть. На кучах жома сидели изумрудного цвета необычно большие мухи, но это нисколько не пугали прибывших из разных сел на смерть проголодавшихся стариков и женщин Наталья видела, как с обратной стороны кучи некая лохматая старуха безудержно утоляла голод. То и дело заправляя грязной рукой седые пряди скомканных волос, она вновь и вновь наслаждалась нежданно, негаданно предоставившейся ей бесплатной едой. Наташа взяла чистый листочек, положила него в рот, затем еще один. То же самое делала и Ганя. Набрав жома в мешки, женщины, оставаясь голодными отправились домой, благо июньская дорога позволяла это делать быстро. На этот завод колхозы и совхозы ряда районов свозили свеклу по осени , тем и работал завод без остановки из - за дефицита сырья. Хранили свеклу в больших буртах в выкопанных для этого длинных ямах в земле, укрывали на зиму землей и соломой. Много сырья пропадало, но это нисколько не мешало заводу планово поставлять спирты на фронт для медицинских и иных целей. Домой подруги прибыли поздно, дети уже спали. К счастью эти листочки жома на утро их сильно не заинтересовали. Другим подспорьем осенью были желуди и грибы.
К зиме в погребе Наташи осталось немного клубней, она спустилась туда еще раз, пересчитала поштучно, на еду оставалось совсем немного, иначе сажать по весне будет нечего, большая куча картофелин предполагалась на семенные цели, Пошла к соседке Акулине Хохловой, родня ведь близкая, как - никак. Муж Акулины был младшим братом ее отца Никиты, который сгинул где - то по кулацкому делу
-Наташа, из того, что оставила на посадку, при очистке на еду снимай ножом глазки потолще, остальное ешьте. Бог милостив, поможет, да если и дожди будут. Были случаи, когда очистки давали урожай не меньше.
Наташа приготовила суп, подала к обеду, Леша двенадцати лет от роду, просил сестру и брата не ловить в супе нарезки картофеля, просил их оставлять ему. Наташа решила пропускать на котел одну картофелину через терку, чтобы всем было одинаково. Дети ели, но частицы картошки неприятно хрустели на зубах
Морозы 1943 года побили рекорд обычных годов. Как-то Ганя и Наташа везли салазки из леса с сухостоем для топки печей, вдруг увидели около дороги в скотомогильнике лежала припорошенная снегом крупная и в теле лошадь. Остановились. Спустились в яму. Лошадь была поверх обмазана остр пахнущей жидкостью.
-Ганя, вот нам и находка. Сравнить ее и с картошкой нельзя, мясо есть мясо.
-Наташ, а ты видишь, ее облили карболкой, может она заразная. Потравим детей. Как бы не было трудно, детей то все равно поднимем. Иначе, наши убиенные мужья не простят, да и Бог не поддержит.
-Лишнего ты, Ганя, понапридумывала. А разве отцы и Бог простят нас, если дети пойдут вослед за ними. Только тем деваться было некуда, а мы то здесь так или иначе свободны и можем не то, так другое придумать, а накормить их и не дать умереть с голоду.
-Да, интересно.
-Снимай топор и давай кромсать лошадь, пока другие не перехватили. Едва ли кто оставит этот лакомый кусок лежать в скотомогильнике сутки, другие. Унесут.
Наташа размахнулась раз, другой, но отделить заднюю часть не удавалось. Топор отскакивал, как от камня, оставляя на туловище глубокие ссадины. И вот, наконец, поочередно разрубили задок на две части, погрузили на салазки мясо, прикрыли снегом и быстренько добрались до дома, благо здесь до дубравы рукой подать. Как же удивилась Наташа, когда через полчаса Ганя пришла к ней.
-Наташа, поехали заберем остаток, голод не тетка, никто нам с тобой ничего не даст. Уж если заразная лошадь, так все равно умрем все кучей.
Через час другая часть была доставлена. Женщины нагрели в печи воды, начисто отмыли мясо и решились тут же готовить мясо детям. Первая проба порадовала подруг, дети наелись до отвала мяса и тут же заснули. К весне ребятишки румянцем против других отличались, бодрые, упитанные. Остатки мяса засолили в баки и спустили в погреба. Лучше просоленное мясо, чем ничего.
Дети спустились в Ендову. Оттаявшее несколько прошлогоднее поле из под картошки обещало хорошую находку оставшихся после уборки клубней, пусть они замерзшие, пусть коричневые теперь и крошатся, но после сковороды ровно шоколад. Набрали кто сколько. Если посмотреть с бугра, можно видеть и тут, и там группы детей с мотыгами или лопатами, неистово добывающих себе пропитание. Главное было дожить до весны, сколько питательного разнотравья в Моховом, в Дубраве, на Линеве. Оставалось только собрать, а матери сделают ловкими руками чудо - вполне съедобное и даже вкусное блюдо из подножного корма. Так жили все на селе, так жил весь район, область. Все шло на фронт - зерно, мясо, молоко, овощи и картошка, Народ не роптал, народ понимал, что там, на передовой крайне трудно нашим мужьям, братьям и сыновьям. Без мамы родной лучше не бывает никому и нигде.
Вскоре Леша отказался от школы и пошел с большим интересом на плуг в тракторную бригаду. Там платят деньгами, дают хлеб, кормят обедом и можно унести домой для братьев и мамы горсть зерна с посевной, прежде переспросив бригадира несколько раз, а не протравлены ли семена.
Война закончилась Победой. В села и города пришла большая радость, люди пели, плясали, встречая своих мужей и братьев с войны. Только мужья Наташи и Гани не придут, они спят вечным сном где-то между Смоленском и Москвой, грудью защитив от врага - фашистской Германии столицу нашей Родины город Москву.
Кто-то упорно оспаривал мысль, что подножным кормом нельзя вырастить достойных детей, утверждаю, что не так. Можно. И говорю это, как человек, лично прошедший голод и холод военного времени, да и послевоенного. 1953 год был высоко урожайным. Маленков Георгий Максиммилианович принял на его взгляд единственно правильное решение - пора дать колхозникам зерно, пусть отойдут от вечной колхозной безнадеги и заживут, как надо. За непропорциональное расходование сельскохозяйственных продуктов против роста производительности труда на селе был снят с работы и понижен до директора электростанции.