Теплый камень ласково отзывался шершавыми неровностями на прикасания ее пальцев. Предобеденное время лучше всего подходило для отдыха на обжигаемом ярким солнцем широком парапете, который проходил вдоль северного побережья Кадиса. Анхела привычно подошла к небольшой башенке высотой чуть больше двух метров, соединяющей ограду уютной аллеи. Внутри было небольшое пространство для наблюдения и защиты берега - рядом находился старый бастион Канделария. Радостно отметив, что никто не занял ее любимое место, девушка присела на парапет, легким движением сняла с себя сандалии и положила ноги на древние перила, облокотившись спиной на башню.
По правую сторону внизу мерно и настырно подтачивали фундамент бесконечные волны Черного моря. Легкий бриз нежно гладил ее загорелую кожу, будто успокаивая старую подругу, заботливо лишая ее волнений и тяжелых мыслей. По тротуару неспешно прогуливались редкие туристы и местные жители, а на другом конце парапета придирчиво чистила свои перышки одинокая чайка. Анхела глубоко вздохнула и неспеша распутала наушники. Надев их, она пролистала до конца плейлист на телефоне и выбрала последний трек - “Cold Little Heart - Michael Kiwanuka”. В ушах зазвучали заунывные, но приятные слуху голоса, похожие на дуновение холодного ветра посреди безмятежных просторов заснеженной степи. Под неспешный бит перед глазами заплясали пепельные снежинки на фоне лысых холмов.
Слова полились хриплой рекой одно за другим: “Ты хотела этого когда-нибудь? Сильно ли хотела? Боролась ли?”. Костас помимо своей воли вновь предприняла попытки ответить на эти вопросы. Эту песню она услышала, когда коллега-киноман прислал ей красивое видео с нарезкой фильмов. Спустя несколько просмотров, она скачала себе начальную композицию, настрого пообещав включить ее в очередной раз в как можно более подходящем месте. Это было ее маленькой традицией - журналистка считала, что каждая песня должна быть к месту, географическому, осязаемому. “Может быть в этот раз я смогу быть сильным, но зная себя, возможно, я ошибаюсь…”. Костас не заметила, как мелодия затихла, оставив после себя приглушенные звуки окружающего мира.
Сегодня она узнала, что место главного редактора ее газеты отдали другому. С этим было непросто смириться, учитывая, что она вполне объективно считала себя более достойной этой должности. Греясь в лучах солнца, Анхела мысленно перебирала причины своей неудачи, возможные последствия перемен в руководстве, представляла себя в столь желанном кресле. Впрочем - девушка задумчиво склонила голову - таком ли желанном? Да, она упорно трудилась последние несколько лет, но ради чего? Может быть сама работа рядовой журналисткой и была ее истинным призванием - ведь стань она главредом, это заперло бы ее в четырех стенах. Однако, ситуация все равно угнетала. Костас в очередной раз всерьез начала размышлять о смене издания, но этот процесс прервало сообщение от нового главреда. Он писал, что материал о работе психотерапевта, который она сдала вчера - “выше всяких похвал”.
Анхела уже хотела про себя возмутиться - почему же тогда ее все еще не повысили - как вспомнила о том мужчине, который приходил на сеанс к Кончитте Медейрос. Она собиралась связаться с ним, чтобы поговорить о недуге, который преследует его последний год. Ману Искиердо когда-то преподавал мировую историю, но после гибели его нескольких учеников замкнулся в себе. Со временем его тревожные сны стали намного реальнее, в них ему приходилось переживать события прошлого, которое он знал из учебников и статей. Костас не знала, сможет ли использовать его биографию для газеты, но природная тяга к неизведанному побуждала ее побольше узнать об этом человеке. Как он живет, о чем думает в часы между неспокойными и такими необычными сновидениями.
Во время сеанса Ману проговорился, что хотел бы контролировать свои грезы. Выходит, он ведет какую-то внутреннюю борьбу, в нем все еще горит жизненный свет, отблески которого заметила Анхела в прошлую беседу. Она представила перед собой его лицо: выражающее одновременно изможденность, печаль и потерю в пространстве. Все эти признаки давней трагедии безжалостно старили и делали невзрачным вполне симпатичного 30-летнего мужчину с взлохмаченными темными волосами. Девушка была вынуждена признать - было для нее что-то притягательное даже в таком его состоянии. Она все больше укреплялась в мысли, что должна помочь ему, попытаться вернуть к нормальной жизни.
Анхела заметила, что соседка-чайка внимательно смотрит на нее, и одновременно с этим горько усмехнулась - уж не одиночество ли вкупе с разочарованием в нынешней работе подталкивают ее к этой странной авантюре? Она еще раз взглянула на сообщение, будто надеясь найти здесь еще какие-то слова. Слова, которые стали бы для нее подлинным мотиватором к дальнейшим трудам. Но текст оставался прежним - радостным и в то же время бессмысленным. Просидев так целую минуту, она резко вскинула голову и закусила губу, вперившись в одну точку. “Хватит терять время - нужно действовать” - девушка отыскала в справочнике контакт под именем Искиердо и решительно нажала на кнопку звонка.
В ту же ночь
16 декабря 1773 года
Бостон, Северная Америка
За всю свою историю Бостон до сегодняшнего дня не был так взбудоражен. Вечерний город гудел, как потревоженный улей, большинство торговых лавок закрылись, а по улицам сновали взволнованные жители, большинство из которых поодиночке или кучками направлялись к центральной церкви Олд Сауз Митинг Хаус. Понять о том, что происходит, по отрывкам отдельных фраз, раздающихся вокруг, было непросто.
- Они уплывают?
- Адамс собирается пойти к губернатору!
- Хатчинсон будет толкать речь!
Причину всех этих волнений легко было увидеть, забравшись на крышу одного из заснеженных домов. Три судна - “Дартмут”, “Элеанор” и “Бивер”, стояли в заливе, со спущенными парусами. Корабли прибыли двадцать дней назад из Лондона, привезя в местные колонии крупнейшую партию чая компании “Дэвидсон, Ньюман и Ко”. Более двух тысяч ящиков весом в почти 42 тонны и стоимостью 10 тысяч фунтов стерлингов простаивали в трюмах из-за протеста местного населения. Недавно принятый британским правительством “Чайный акт” одним махом сделал Ост-Индскую компанию монополистом, разрешив ей ввозить чай в колонии без уплаты акциза.
Этот шаг, подорвавший торговлю американских купцов, стал последней каплей в терпении жителей материка, уставших от бесконечных налогов и гнета Британии. При этом Корона активно подавляла любые проявления агрессии по отношению к правительству: американцы прекрасно помнили Бостонскую бойню, случившуюся всего три года назад. Тогда английские солдаты открыли жестокую пальбу по безоружным протестующим горожанам, недовольным колониальной налоговой политикой. Погибли люди, и хотя вояк практически сразу отправили на родину, трагическое событие окончательно прочистило головы бостонцев. Колонисты поняли, что если они не вступят в борьбу за независимость, то их ждет судьба рабов на службе бессердечных островитян. Именно поэтому они блокировали доставку груза, заставив корабли стоять в ожидании дальнейших действий местных властей.
- Ну, ты идешь? Нам еще нужно успеть переодеться, - чернокожий Бо, обернувшись, толкнул Ману в плечо и поманил за собой в направлении к церкви.
Еще на подходе к улице, выходящей на церковь, они столкнулись с плотной толпой - в город прибыло невероятное количество людей, в основном из соседних Массачусетса и Виргинии, а также Чарльстона, Филадельфии и Нью-Йорка. Ману знал, что сегодня здесь собрались более семи тысяч людей - немыслимая цифра для Бостона этого периода. Всех их привели сюда буклеты “Сынов Свободы”, распространяющиеся быстрее, чем декабрьские морозы.
-Переодеться? - Ману изо всех сил старался поспеть за тощим, но жилистым негром, который словно уж протискивался между прибывшими на акцию протеста.
- Друг, ты забыл? - Бо, не останавливаясь, состроил гримасу непонимания, а затем махнул рукой. - Не умеешь ты шутить, вот правда, не твое это. Если ты так хочешь успокоить меня, то теперь я еще больше нервничаю. Давай, здесь пройдем, нам нужно к черному входу.
Выйдя на площадь перед Митинг Хаус, они услышали чью-то речь, доносящуюся со стороны церкви. Ману, сам не понимая как, узнал голос Сэмюэла Адамса - лидера “Сынов Свободы”, 51-летнего активиста, давно вставшего на путь оппозиции. Несмотря на то, что вокруг были тысячи людей, Адамсу практически не приходилось надрываться - его было прекрасно слышно на несколько сотен метров. Слова главы самой обсуждаемой среди колоний организации ловили как глотки воздуха.
- Они считают, что они обладают непогрешимым могуществом, но посмотрите, чего мы уже добились! Их посудины простаивают уже двадцать дней, не в силах ни оставить свой растреклятый чай, ни вернуться с ним. А ведь мы даже не применяли оружие! Наша мирная, но действенная форма протеста уже сработала в Нью-Йорке, Филадельфии и Чарльстоне. Там весь чай конфисковала таможенная служба, а корабли вынуждены были отправиться домой без единого гроша. То же самое ждет и эти судна. Мы не дадим задушить себя налоговой веревкой, нет, мы заарканим ею нашего ничтожного губернатора и скажем ему - “Мы больше не рабы Британии, мы - свободные люди”!
Толпа взревела. Кто-то рядом с Ману прокричал “Долой Чарльстона!”, а спешащий впереди Бо торжествующе поднял кулак вверх. Где-то над поднятыми руками зареял флаг, который еще не был официальным, но станет таким всего через четыре года - на красных и белых полосах вместо британского креста сияли двенадцать звезд на синем фоне, образующие круг. Каждая из них олицетворяла одну из американских колоний, включая Массачусетс-Бэй, частью которой был Бостон. Новый флаг стал настоящей занозой в дряблой заднице 62-летнего губернатора Томаса Хатчинсона. Не желая иметь дела с разгорающимися бунтами и устав от политических дрязг, недавно он подал прошение об отставке, но получил отказ.
- Хатчинсон - старая шавка Британии, но свое дело он сослужил! - болтливый Бо (именно этим и объяснялось его имя - раньше его звали Болтун, но среди активистов “Сынов Свободы” полные имена старались скрывать, даже прозвища) снова заговорил с Ману. - Он цепляется за этот груз своими гнилыми зубами только из-за пошлины. Не уплатив ее, корабли не имеют права возвращаться, хоть с грузом, хоть без. Но долго продолжаться это не будет - официальные двадцать дней ожидания почти истекли, а значит товар будут конфисковывать. Мы должны помешать этому, чтобы доказать - дело не в гребаном чае, дело - во всей этой налоговой канители!
- Значит, мы выбросим весь груз? - Искиердо сказал это не слишком громко, но тут же встретил на себе испепеляющий взгляд товарища.
- Потише, болван, хочешь сорвать все?
- Сам же начал…
Негр примиряюще толкнул его кулаком в плечо и продолжил путь.
- Извини, просто я уже весь на пределе. Надеюсь, мы не опоздали.
Наконец, они оба подошли к трехэтажному зданию из красного кирпича. В длину здесь умещались семь вертикальных витражей, а северо-западную сторону венчала шестиярусная башня с остроконечной крышей. По сути, это здание было не только церковью, но и просто местом для собраний горожан, что можно было понять из названия - Старый Южный Дом для Встреч. Подойдя к узкой дверце в северной стене, Бо замысловато постучал по древесине - проход открыл суетливый парнишка лет десяти. Зайдя внутрь, друзья оказались в просторном белом зале, заполненном сотней мужчин и даже несколькими женщинами. Все они торопливо переодевались в индейские одежды и мазали лица разноцветной краской.
- Здорово, Бо, - мускулистый усач крепок пожал негру руку и также поприветствовал внимательно осматривающегося Ману. - Кажется, у постамента еще осталось какое-то шмотье. Поспешите, а то разберут. И не забудьте рожи обмазать, за этим - к Сильвии, она вон там.
Все это время Ману не переставал размышлять над происходящим. О том, где и когда он оказался, испанец понимал практически сразу. И каждый раз тут же начинал искать подвох в разворачивающихся событиях. Эта борьба с собственным подсознанием еще ни разу не закончилась для бывшего учителя победой. Битвы, которые в реальности оканчивались торжеством, в грезах Ману приводили к поражению. А катастрофы, о которых писали в учебниках истории, остановить было невозможно. Как ни старался Искиердо, его мозг будто нарочно ставил подножки собственному хозяину. Именно поэтому, поняв, что сегодня он стал участником знаменитого “Бостонского чаепития”, которое в будущем станет катализатором американской борьбы за независимость, Ману принялся искать пробелы в подготовке активистов.
- Прошу прощения, а как вы проникнете на корабли? У вас есть оружие для защиты на всякий случай?
- Братан, если ты притащил свое, лучше оставь здесь - мы не собираемся никого убивать, - здоровяк, уже надевший балахон индейцев племени Мохоков, усмехнулся. - Хотя я был бы не прочь расквасить пару британских морд.
- Могу я поговорить с кем-нибудь из ваших лидеров? Это срочно.
- Ну, Адамс занят речью, но если тебе неймется, поговори с Ревиром, его правой рукой - вот он стоит.
Ману поспешил к другому “индейцу”, стоявшему у парадного входа. В памяти всплыло его имя, Пол. В обыденной жизни он был простым торговцем, которого налоги вынудили подрабатывать дантистом. В свободное время он рисовал политические гравюры, одна из которых запечатлела ужасы Бостонской бойни. Таких вот простых работящих людей среди “Сынов свободы” было абсолютное большинство - молодые попросту не сознавали всей экономической тяжбы зрелого поколения.
- Мистер Ревир! - Ману решил снова примерить на себя роль местного “персонажа”. Если вести себя, как всезнающий “человек из будущего”, это только помешает ему. Он глубоко выдохнул, будто выходя на сцену. Добавив своим манерам типичную простодушность американского фермера, он шагнул к мужчине средних лет, чье лицо уже скрылось под черно-белой маской. - Меня Билли зовут, я из Чарльстона. Хотел лично сказать спасибо за ваши смелые картины. Мой друг был ранен во время той беспощадной стрельбы в 70-м. Именно тогда я решил присоединиться к вашей организации - нельзя так обращаться с теми, кто ведет честную жизнь и хочет справедливых законов.
- Рад это слышать, друг, - Пол улыбчиво сжал губы, одновременно пытаясь разобраться с тем, как надеть шляпу из перьев. - Пусть мы и простые смертные, но именно благодаря нам мир продолжает крутиться. Британцам стоит это понять.
- К слову о них… Я немного волнуюсь по поводу всего этого и хотел бы понять, как мы попадем на борт? Ведь груз наверняка охраняют, да и моряки вряд ли дадут вот так просто выбросить тонны чая.
- А вы не слышали? Мистер Уоррен на прошлой неделе договорился с охраной всех трех кораблей, - при этих словах Ману напряженно начал вспоминать, кто это. Кажется, речь шла о Джозефе Уоррене, враче, возглавляющем организацию в какой-то другой колонии. - Они позаботятся о том, чтобы проход в трюм был свободен.
Ману хотел спросить еще о чем-нибудь, но пока вроде бы беспокоиться было не о чем. Распрощавшись с Ревиром, он поспешил обратно к Бо, который вышел навстречу, неся индейское тряпье.
- Уже придумал себе прозвище? Меня отныне зови Грозная Тень, - негр довольно улыбнулся, протягивая вещи.
- Думаю, “Длинный Язык” тебе подошло бы больше, - Искиердо наигранно задумался. - Или “Ходячий Нерв”. И на твоем месте, я бы с краской не скромничал - ни разу не видел чернокожих индейцев.
Бо уже собрался было отреагировать на остроты Ману, но при словах о чернокожести взволнованно взглянул на свои руки.
- Черт, а ты прав. Пойду-ка я подыщу рубаху с рукавами подлиннее.
Уже через десять минут Пол Ревир собрал всех у входа. Они ждали сигнала от Сэмюэла Адамса, все еще выступающего перед публикой. И вскоре он был получен: с трибуны лидер организации горестно возвестил о том, что ”этот митинг не может дальше ничего сделать, чтобы спасти эту страну”* и пора переходить к активным действиям. Ревир открыл главные двери и сотня “коренных жителей Америки” высыпали на улицу, крича и улюлюкая на индейский манер. Толпа мгновенно разошлась, уступая им дорогу - все поняли, что это не настоящие индейцы, а “Сыны Свободы”, которые явно задумали что-то из ряда вон выходящее.
Под скандирования горожан отряд активистов беспрепятственно вышел на Милк-стрит, а затем на улицу Хатчинсон**. Момент буквально дышал символизмом: исконные жители этих земель топтали память никчемного губернатора, допустившего гибель своих людей. К тому времени, темные небеса ниспослали пушистые снежинки, сюрреалистично левитирующие в воздухе, и люди завороженно глядели на толпу ряженых, ожидая от них чуть ли не рождественского чуда. Не сбавляя темп, те добежали до конца улицы, где у причалов стояли “Элеанор” и “Бивер”. “Дартмут” же находился поодаль - попасть на него можно было только на лодке.
- Как договаривались: по три десятка на судно, - Ревир кивнул кому-то из толпы. - Стив, ты со своими на “Бивер”. Сильвия - вы на “Элеанор”. Остальные со мной на “Дартмут”, идем к лодкам.
Снова оказавшийся рядом Бо - негр полностью “выбелил” себе лицо и надел на руки перчатки, хотя губы и нос выдавали его происхождение - подтолкнул Ману и они вместе пошли за Полом. Оставшуюся позади толпу, еле удержали остальные активисты - такая “команда поддержки” явно не способствовала успеху тайной операции. Тем временем, отряд Ревира успешно расселся по широким и вместительным шлюпкам. Таковых набралось пять штук. Все они, стараясь не шуметь, направились к черно-алой каравелле, находившейся прямо за двумя другими кораблями в паре сотен метров.
Ману напряженно всматривался в приближающееся торговое судно. Ревир сказал, что охрана “закроет глаза” на их вторжение, однако с капитанами кораблей и моряками договора судя по всему не было. Это настораживало - если их услышит кто-то кроме стражи, акция провалится. Успокаивало лишь одно: по крайней мере, физически вряд ли кто-то пострадает, ограничится арестом. Несмотря на то, что все это происходило во сне, эмоции по поводу гибели других людей Ману испытывал самые что ни на есть настоящие. Он незаметно взглянул на Бо: прошло всего ничего, а он уже испытывает симпатию к этому балаболу. А ведь в реальности его скорее всего не существовало, как и той стройной, но крепко сложенной блондинки Сильвии. Ее лицо показалось ему знакомым.
Так или иначе, на размышления времени не осталось - они очень быстро оказались у борта “Дартмута”. Часто большие пространства магически сокращались и задумывавшийся Ману резко пересекал километры пути за считанные секунды. Здесь уже висела веревочная лестница, на которую первым начал взбираться Ревир. Прошло немного времени, когда его голова показалась наверху - мужчина махнул рукой, приглашая наверх. Поднявшись, Искиердо сразу увидел трех парней, одетых в мундиры. Один стоял в стороне у открытого люка, второй видимо был на стреме, находясь у ахтеркастля, где были каюты. Третий же тихо беседовал с Ревиром. Ману заметил, как активист сунул англичанину связку бумажек. Пока тот отсчитывал наличность, Пол, не теряя времени, направился вместе с остальными к трюму.
- Передаем ящики по цепочке. Бо и Том, спускайтесь вниз, будете оттуда поднимать. Остальные - растягиваемся до носа корабля, скидывать будем оттуда.
Вставшие у края четверо человек достали веревки с крюками. Ману сразу понял, для чего они. Если просто бросать ящики, то на шум сбежится вся команда. Вместо этого груз будут осторожно спускать вниз. Встав звеном в быстро образовавшейся цепочке, испанец начал передавать ящики один за другим. Про себя он решил делать все молча и “по сценарию”, опасаясь, что лишнее вмешательство в процесс разрушит историческое событие. Раньше он задавался вопросом: зачем вообще что-то делать, ведь это просто сон. Но осознанные сновидения не прекращались, к тому же все они оканчивались, мягко говоря, не лучшим образом. Так что вскоре борьба за “историческую правду” или “победа над историей” стали его манией. Увы, ни разу еще не принесшей удовлетворения.
Тем временем, “Сыны Свободы” продолжали освобождать каравеллу от лишнего груза под укрытием наступившей ночи. Подзамерзший было под декабрьским снегопадом Ману - климат во сне был весьма и весьма ощутимым - согрелся, передавая ящики с надписью “TEA”. Ревир усердно занимался тем же. Слышны были лишь плеск волн, треск древесины и тяжелое дыхание десятков глоток, источающих пар. Искиердо, сосредоточившийся на передаче груза, краем уха слышал как тихо переговариваются в стороне двое охранников. Волнение уже ушло, уступив место физическому труду, не требующему интеллекта. Именно поэтому, все его тело вздрогнуло, когда один из активистов выронил ящик, с грохотом упавший на палубу.
Все “индейцы” замерли, а Ревир с выпученными глазами оглянулся на ахтеркастль. Охранники тоже явно не знали что делать, однако один из них на всякий случай снял с плеч ружье, явно решив сыграть в “дурачка” и при появлении капитана взять под арест всех активистов, так “внезапно появившихся” на судне. И он не прогадал. Из кают послышались голоса, а в окнах засуетились тени. Ревир прошипел остальным:
- Быстро все в лодки!
Активисты было бросились спасаться, но охранник, тот самый, который получил деньги, бросился наперерез с мушкетом. Ему навстречу вышел здоровяк, повстречавшийся Ману в церкви.
- Да ты охренел - ты уже получил бабло!
- Мне оно не понадобится, если я упущу целую толпу преступников. Стоять на месте!
Но амбал и не думал останавливаться. Сорвавшись с места, он кинулся на англичанина. Тот, недолго думая, выстрелил в нападающего, но одной пули оказалось мало - здоровяк всем своим телом буквально снес охранника прямо за борт, упав вместе с ним. К тому моменту из дверей кают появились изумленный капитан с помощниками.
- Задержите их! - с этими словами он выхватил пистолет и предупреждающе выстрелил в воздух.
- Бежим! - Ревир не стал дожидаться исполнения своей команды и кинулся за борт, не обращая внимания на стрельбу. Остальные последовали его примеру. Ману, сделав два широких шага, перепрыгнул через перила и спустя долгие пару мгновений оказался в ледяном заливе. Запоздало вспомнив о Бо и Томе, он взглянул вверх, но помочь им было уже нельзя - по палубе затоптали десятки ног, команда проснулась. Запрыгнув в одну из лодок, он схватился за весло и вместе с другим активистом яростно начал грести в сторону берега.
- Проклятый англичанин, он убил Эрла! - сидящий рядом бородач был занят другим веслом. - Застрелил, получив свои деньги! Они поплатятся, сволочи!
- Ничего, по крайней мере, мы больше половины ящиков выбросили. И остальные наверняка справились не хуже, - в их лодке оказался Ревир.
Несмотря на браваду, Ману заметил красноту в его глазах. Никто не ожидал, что мирная акция закончится гибелью человека. Испанец же в очередной раз проклял причуды собственного разума, вкладывая злость в весло. Оставшиеся четыре лодки - пятая осталась пустой - быстро плыли навстречу берегу. Но в следующую секунду выяснилось, что сделать это будет не так-то просто. Где-то неподалеку взвился фонтан воды и лишь затем послышался грохот, эхом окативший весь залив. Плывущие недоуменно воззрились на корабль. С палубы на них смотрели несколько пушек, освещенных факелами моряков.
- Они что, открыли по нам стрельбу из пушек?! - Сильвия в соседней лодке успела только вопрошающе взглянуть на Ревира. В следующую секунду их шлюпка разломилась надвое, а тела людей, находившихся в ней, взвились вверх. Вода смешалась с кровью, а щепки долетели до остальных, оставив на некоторых глубокие царапины.
- Плывите быстрее, черт возьми! Томми, гребите в другую сторону, вы поняли?! - Пол оттолкнул бородача и рьяно взялся за ручку весла. - Давай Билли, со всей мочи, иначе погибнем!
Вокруг же разверзся ад. Стрельба теперь велась не только с “Дартмута”, но и с остальных кораблей. От падающих ядер поднимались высокие волны, грозившие перевернуть лодки, а свист снарядов оглушал и заставлял паниковать. Один из них угодил прямо в нос второй шлюпки, протаранив ее практически насквозь и перебив ноги всем, кто находился внутри. Крики и молитвы разносились по всей округе. Бородач, который совсем струхнул, перекрестился и испуганно взглянул на Ману.
- Я не хочу погибать, не хочу! - с этими словами он поднялся в полный рост, чтобы спрыгнуть в воду, но не успел - один из снарядов снес ему голову. Тело безжизненно рухнуло в море
- Да что же такое происходит, господи! - Ревир, чье лицо покрылось брызгами крови погибшего, продолжил грести. - Ману, это ты виноват! Из-за тебя они погибли!
Искиердо обескураженно взглянул на мужчину, а тот тем временем бросил весло и схватил испанца за воротник.
- Если бы не ты, эти дети были бы живы! Их смерть на твоих руках! Убийца, будь ты проклят!
- Что ты несешь, твою мать?!
- Это ты заслуживаешь смерти! Ты должен гореть в аду, ублюдок! Я убью тебя!
Внезапно обезумевший Ревир выхватил откуда-то нож и с сумасшедшим криком полоснул Ману по шее. Беспросветная тьма окружила его на секунду, но за ней пришла другая. Он проснулся в кровати, мокрый от… воды в заливе? На мгновение в голове закралось сомнение. Он настороженно оглядел апартаменты. Родная комната, мансарда соседнего дома за окном - нет, просто холодный пот. Дрожащими руками он взял баночку с таблетками и запил водой из заранее подготовленного стакана. На улице занимался рассвет, но прежде чем начать новый день, Ману предстояло записать свой сон. Одну строчку ему не терпелось написать как можно скорее. Строчку, которая повторялась в каждой его записи: “Мне снова приснилась Летисия”.
Этим же утром
За свою пятилетнюю карьеру Анхела видела множество людей, но почему-то в этот раз она не знала, как себя вести. Увидев Ману, журналистка неуверенно помахала ему из-за столика. Она пригласила его сюда, в уличное кафе на юге города, при этом так и не придумав, с чего начать беседу. По телефону она пространно предложила поговорить о его жизни, как репортер - с интересным человеком. Однако она вообще не представляла, о чем может спросить его и какую помощь способна предложить.В итоге в последнюю минуту она решила начать издалека. Вежливо улыбнувшись мужчине, Костас пожала его руку и пригласила сесть, предложив выбрать десерт с напитком.
- Вы сегодня не такой заспанный, как в прошлый раз, - Анхела смягчила шутку доброй улыбкой и с облегчением отметила усмешку и легкой кивок собеседника.
- Сеньора Медейрос прописала мне новые лекарства. С ними немного легче, особенно к обеду.
- Давно вы к ней ходите? - девушка задала вопрос несколько сочувственно, старательно избегая типично журналистской интонации.
Ману несколько задумался, чуть нахмурив брови, явно занятый подсчетами. Анхела мимолетно оценила его непосредственность в разговоре с другим полом. Искиердо держался молодцом, хотя может все дело было в его таблетках. Постукивая пальцем по губам, он настойчиво продолжал подсчет, а может просто пытался вспомнить, продираясь через воспоминания из сновидений.
- Думаю, уже примерно полгода. Просто в какой-то момент я вдруг понял, что мне поможет только специалист. До этого я пытался найти умиротворение в религии, но христианство и буддизм оказались интересны мне только в историческом аспекте.
- Вы, наверно, из своих снов знаете теперь чуть ли не больше, чем из учебников - вам ведь снятся только исторические события?
- В основном… да. Не знаю, как так выходит. Видимо, дело в том, что я в свое время был одержим этой сферой науки. Я писал множество статей, проводил лекции, читал доклады коллег, - Ману кивнул официанту и задумчиво приподнял принесенную чашку с чаем. - Наверно, мне стоит радоваться, что это не кошмары, а просто эпизоды из истории. Но я не спал нормальным сном уже столько времени. Каждый раз все так реально… и я абсолютно не осознаю, что нахожусь во сне, до тех пор пока не проснусь. Выходит, будто я ночь за ночью проживаю чужие жизни, причем далеко не всегда приятные.
Анхела дала ему время переварить собственные слова. Вместе с тем, она примеряла его тяготы на себя. Смогла бы она целый год прожить без спокойного сна, рискуя потерять связь с реальностью? Следующий вопрос родился сам собой.
- Ману, если реальность и сон для вас неотличимы - как вы понимаете, что вы уже не спите? У вас есть какой-нибудь волчок, который должен бесконечно крутиться, если вы во сне?
- Спасибо за сравнение с Ди Каприо, - Искиердо усмехнулся. - Но это не так сложно, по крайней мере, в моем случае. Вот ты машешь мечом посреди битвы или стоишь рядом с Черчиллем, а вот ты - в своей квартирке в трусах и майке. Грань достаточно четкая, тебя будто резко переносит в другое время и место. Рассудок, правда, при этом страдает - постоянно преследует подсознательный страх, что это произойдет в любой момент, даже когда не спишь.
- Вы говорили, что хотели бы контролировать свои сны. Что вы имели в виду?
Мужчина открыл было рот, но замялся, уставившись в чашку. Анхела терпеливо ждала его ответа, но затем поняла, что перед ней растет стена и быстро попыталась повернуть разговор в другое русло.
- Вы не против прогуляться?
Ману мимолетно огляделся и кивнул, соглашаясь. Они вместе вышли на проспект Дуке де Нахера, откуда хорошо просматривались стены замка Святого Себастьяна, соединенного с Кадисом узкой полукилометровой насыпью. Крепость окружала церковь, построенную венецианцами, спасавшимися от чумы в 15 веке. И все это было возведено на руинах храма бога Хроноса, отца Зевса, который, согласно легендам, породил само Время. Анхела снова вспомнила, как маленькой девочкой пыталась вести там раскопки, чтобы найти древние статуи, и каждый раз убегала от охранников, теряя по пути лопатки и ведра.
- Сеньора Медейрос рассказала мне, что вы работаете сторожем в санатории. Почему? Ведь вы такой опытный специалист - вам стоило бы вернуться к исследованиям...
Ману пожал плечами. Она заметила, что он тоже поглядывает на замок, будто вызывая в голове свои воспоминания, связанные с этим местом.
- Я не могу разобраться с тем прошлым, что вершится в моей в голове - какой смысл тогда прикасаться к истории реальной?
Вот они и подошли к главному, подумала Анхела.
- Вы пытаетесь что-то изменить в своих снах?
- Да. Историю, - в голосе мужчины послышалась неожиданная амбициозность.
- Но что вам мешает?
Ману молчал некоторое время, а затем мрачно процедил сквозь зубы:
- Я сам.
- Это утверждение появилось в печати лишь спустя почти сто лет после этого события в биографии Адамса, написанной его правнуком. Однако некоторые историки считают его неправильно интерпретированным.
- Сейчас эта улица носит название Перл.