Годом ранее
Крепкий седовласый мужчина, сидевший в коридоре напротив той самой комнаты, нервно перебирал четки, на которые падал уличный свет, льющийся через маленькое окошко. Сжатые губы и обеспокоенный усталый взгляд – глава этой семьи изо всех сил старался держать себя в руках, пока его 25-летняя дочь со стеклянными глазами молилась на коленях у образа Святого Эмерия, поставленного на табуретке рядом с дверью. Его почитали лишь каталонцы, но Исмаэль и без этого опознавательного символа знал о происхождении Муньосов – сеньора Нурия была частой гостьей в местном приходе.
Стоя в дверях и следя за улицей, Исмаэль Торре, скрестив руки, посмотрел на ее смуглое, лишенное изящных черт, но притягивающее своей простотой лицо. Черные волосы, завязанные в пучок, растрепались; мокрые от слез губы беззвучно шевелятся. Священник изо всех сил боролся с искушением подойти к ней и обнять за плечи, успокаивающе поглаживая обнаженные сейчас худые руки. Он был еще достаточно молод, чтобы время от времени поддаваться мыслям, далеким от святости, но сейчас в них не было ничего распутного. Лишь угрюмая нежность по отношению к этой женщине, брошенной когда-то неким пройдохой и оставленной на произвол судьбы с ребенком на руках.
Из комнаты вновь донесся тягучий тихий рык, заставивший Нурию еще усерднее взывать к помощи у Эмерия. Старик исподлобья взглянул на Исмаэля, но тот не смог долго выдерживать этот взгляд и снова обратил взор на улицу, с облегчением отметив в толпе знакомую фигуру. Он помахал рукой, обращая на себя внимание. С Карлосом Ласарте ему доводилось встречаться лишь раз, но молва о нем гуляла по всему Мадриду. Гроза одержимых, убийца демонов, страж Церкви – эпитетов, посвященных этому человеку, было больше, чем апостолов. Если обычные священники занимались своего рода терапией, то Ласарте был хирургом, вырезающим всю бесовскую гниль из «пациентов». Практически на каждый случай одержимости звали именно его.
Впрочем, хорошим человеком это его не делало. Знающие пересказывали, что годы борьбы с Дьяволом сделали Ласарте черствым и даже бессердечным. Он стал своего рода ремесленником, который всю жизнь чинит одну и ту же калитку. Исмаэль подозревал, что его коллега разуверился в Боге, ибо сколько бы злых духов тот не изгонял, меньше их не становилось. Но ведь и хирурги работают до старости, невзирая на нескончаемое число больных, заключил про себя Торре. Он несколько укоризненно отметил сигарету в зубах и довольно потрепанный вид Ласарте. В конце концов, они – представители Церкви; негоже вести себя, как слесарь, даже если ты известный борец с порождениями зла.
Словно заметив это на лице Исмаэля, Карлос, еле заметно стушевавшись (или сделав вид), бросил сигарету, затушив ее подошвой. Подойдя, он протянул ладонь для рукопожатия и заодно осмотрел хозяев дома, не заходя внутрь.
- Угу, маноло, значит.
Исмаэлю не понравился этот тон - предвзятый, пренебрежительный. Он сам был выходцем из Алжира и на своем недолгом веку наслушался всякого от «коренных мадридцев». Пусть у этого мужчины и имеется богатый опыт, но он не позволит ему так цинично делить прихожан на «черных» и «белых».
- Это как-то отразится на проведении обряда? – Торре постарался, чтобы коллега уловил негодование в его голосе.
Ласарте осмотрел священника с ног до головы, но ничего не ответил. Он вошел в дом и протянул руку старику, лишь мельком взглянув на девушку. Короткий разговор, несколько наводящих вопросов и вот «хирург» уже открывает увенчанную деревянным крестиком дверь в свою «операционную». Торре был новичком в этом деле, но знал, что перед обрядом необходимо убрать из комнаты всю мебель – вместе с отцом Нурии он заранее выставил на кухню немногочисленное убранство. Ласарте одобрительно кивнул, отметив этот факт. В помещении остались лишь кровать… и тот, кто лежал на ней.
1567 год
Как-то раз один пожилой сеньор сказал Исмаэлю, что люди видят Бога каждый миг своей жизни – достаточно лишь посмотреть наверх. Мол, небо – это и есть его лицо. Сейчас на «лице» Всевышнего проступали веснушки-звезды, предвещающие темную тропическую ночь. Но если раньше Торре находил в этой поре нечто волшебное, сейчас его снедала тревога. В этих землях ночь не предвещала ничего хорошего. Он только что закончил отпевание семи погибших, среди которых был его давний товарищ, Марко Чавес – лейтенант, возглавивший эту экспедицию.
Именно он уговорил священника присоединиться к походу, поскольку после того случая с одержимым мальчиком Исмаэль ушел из Церкви, хотя и не перестал верить в Господа. Как объяснил сам Чавес, именно такой человек и нужен был отряду – Церкви лейтенант не доверял, но отправиться за море без знающего псалтырь просто не мог. Ветеран многочисленных битв считал, что отправляется в самые настоящие преисподнии: «И кто же спасет заблудшие в прибежище Дьявола души, как не человек от Бога?». Говорил он это с горькой усмешкой, но Торре догадывался, что тот не шутит.
В свете погребальных костров падре увидел, что капрал Димас Промино все еще стоит, взирая на огонь, хотя все остальные уже разошлись. Этому человеку теперь предстоит взять на себя обязанности Чавеса, но это было лишь малой его заботой. Исмаэль слышал от других, что капрал нашел в джунглях останки своего брата – старший Промино отправился сюда три года назад с аналогичной экспедицией, но пропал без вести. Кроме неожиданных смертей нынешняя миссия столкнулась с массой таинственных загадок. Рассудив про себя, что от этого человека теперь зависят их жизни, Торре неторопливо подошел к Димасу, заложив руки за спину.
- Уже приняли решение?
Промино не сразу ответил, несколько секунд продолжая смотреть на пламя. Затем он дернул головой, словно ища источник вопроса и, наконец, взглянул на священника.
- Решение? Насчет чего? – его голос был тоскливо-нейтрален. Превосходно зная нрав солдат, Торре понял, что тот одновременно растерян и угнетен.
- Насчет завтрашнего дня. Уверен, многие сегодня решат отправиться назад, в Испанию.
- А вы, падре? – капрал повернулся к нему всем телом. - После того, что вы видели сегодня, вы приняли решение?
- Насчет утра?
- Насчет Всевышнего. То, что вы увидели там, в джунглях – у вас не возник вопрос, как Господь допустил такое? Разве это не считается богохульством?
Гнев Димаса был вымуштрованно спокойным, но оттого не менее эмоциональным. Исмаэль отвернулся в сторону леса. Шумно вдохнул, прислушиваясь к необычным крикам ночных птиц.
- Когда испанцы убивали французских солдат или наоборот, вы задавались тем же вопросом?
Промино непонимающе переступил с ноги на ногу.
- Причем здесь это? Война – это другое.
- Ну, тогда для вашего же спокойствия, представьте, что вы на войне. Помнится мне, в Ватерлоо с некоторыми поступали не менее сурово.
Это было правдой. Французские бойцы славились хладнокровной жестокостью, а подданные испанской короны часто устраивали бесчинства над захваченными в плен. Торре несколько лет прослужил падре при батальоне Чавеса, где и сдружился с ним. И хотя покойный ныне товарищ держал подчиненных в ежовых рукавицах, иногда он позволял им такие вольности, о которых сам не подозревал. Но Исмаэль все видел. Со временем ему стало тяжко жить рядом с этими людьми, и потому он перевелся в один из мадридских приходов, ища покоя в родных улицах.
- Что, и головы врагов испанцы или французы тоже высушивали? – с этими словами
Промино достал из кармана сверток и развернул его. Исмаэль, справившись с волной чувств, осторожно спросил.
- Это ваш брат?
Капрал медленно кивнул. Он глядел на перекошенную сморщенную физиономию, которая, казалось бы, никоим образом не могла принадлежать когда-то реальному человеку. Однако Димас явно был уверен в том, что это именно его пропавший родственник. Исмаэль даже не хотел думать о том, какими методами этот «сувенир» получили из обычной человеческой головы неизвестные изверги. А главное, о целях такого обряда. Но наибольшее смятение вызывал тот факт, что именно голова старшего Промино была зачем-то оставлена на месте массового убийства, и именно младший брат нашел ее. Будто те, кто сделал это, ведали самой судьбой и посылали тайные знаки непрошенным гостям. Наверняка, Димас задавался теми же вопросами.
- Это неспроста, - Торре старался говорить как можно нейтральнее, уже укорив себя за то, что чуть не ввязался в спор с солдатом из-за их идеологий.
- Что вы имеете в виду?
- То, что вы нашли здесь это. Я не понимаю, как подобное вообще могло произойти, но я точно знаю, что именно такими путями действует Дьявол. Даже в самых сильных духом он способен найти слабое место и заманить его в сети ада, запутывая и даруя ложную надежду.
- Намекаете, что меня пытается заманить в джунгли сам Нечистый? - в голосе Промино вновь прорезался усталый скептицизм.
- А какие у вас предположения насчет этого? - Исмаэль кивнул на «подарок» джунглей в руках собеседника.
Тот помедлил с ответом, отведя взгляд в сторону остальных участников миссии. Затем опустил глаза, уверенно чеканя каждое слово.
- Вы сказали, чтобы я чувствовал себя здесь, как на войне. Так вот наш враг явно пытается обескуражить нас. То, что эта голова принадлежит моему брату - не более, чем совпадение. Скорее всего, именно здесь высаживалась его экспедиция и у этих дикарей, что убили лейтенанта и еще пятерых людей, наверняка имеются части тел других убитых. Завтра мы пойдем в лес и попытаемся найти местонахождение противника, а затем ликвидируем угрозу.
Священник беспокойно дотронулся до креста на шее.
- Промино, напомню вам, что здесь не только ваши солдаты, но и обычные граждане…
- Они знали, на что шли. И, если вам от этого будет спокойнее, я не собираюсь посылать их никуда.
- Но кто их будет защищать, если ваш немногочисленный отряд погибнет?
- Слушайте, падре, зачем вы сюда прибыли? - капрал внимательно заглянул в глаза Исмаэля. - Я думал, ваша задача - сеять в сердцах членов экспедиции мужество, а не смуту.
- Я всего лишь пытаюсь предостеречь вас, как нового руководителя, от необдуманных шагов, - священник не отвел взгляда. - Сегодня вы нашли высушенную голову вашего брата и похоронили своего лейтенанта. И я пытаюсь понять, насколько вы объективны в своих планах. Потому что если сейчас в вас говорит месть, а не стремление защитить тех, кто находится под вашей протекцией, я обязан знать об этом.
Капрал долго не отвечал, его челюсть ходила ходуном, а брови нахмурились.
- Шли бы вы проповедовать в другом месте, Торре.
Исмаэль изучал его лицо несколько секунд, раздумывая - продолжить ли спор - но, отвернувшись, заключил, что лучше не доводить до худшего. Он тихо направился в сторону других костров, однако по пути передумал и свернул к морю, решив дать себе время на размышления. Встав неподалеку от границы набегающих волн, мужчина засунул руки в карманы, оглядывая темный горизонт. Молодая луна мягко обволакивала лучами контур стоящего у побережья корабля. Подмигивающие звезды время от времени устало падали за край света. Где-то в стороне джунглей шумно вспорхнула с ветки крупная птица.
«Зачем вы сюда прибыли?» - вопрос, на который Исмаэль, казалось бы, уже ответил самому себе. И все же неуверенность в необходимости его участия в этом походе точила священника изнутри. Действительно ли он все еще слуга Бога, если более не принадлежит Церкви? Может Марко Чавес ошибся с выбором и ему стоило обратиться к епископу за более подходящей кандидатурой? Что если присутствие Торре в этой экспедиции - проклятье, а не благословение? Направляясь к неизвестным берегам, Исмаэль убедил себя, что это его шанс помочь людям, которые столкнутся с чем-то чужим для них, но разговор с Промино сильно пошатнул его уверенность.
Здесь не было уютной кельи и успокаивающих свечей. А ужасное начало миссии для большинства наверняка стало дурным знаком. Как в таких условиях поддержать веру в Бога в десятках людей, половина из которых были абсолютными незнакомцами? Как убедить капрала следовать голосу разума, а не сиюминутных чувств? Как победить сомнения внутри самого себя? Вопросы плодились, быстрее чем разум осознавал их. Вдобавок к этому неконтролируемая тревога - после случившегося Исмаэль больше не чувствовал себя в безопасности - мешала здраво рассуждать. Наверно то же происходило с капралом.
Увидев краем глаза тень сбоку, мужчина взглянул туда. В паре метров от него остановился… кажется тот бывший сторож, что ходил вместе с Промино и стал непосредственным свидетелем сначала гибели его товарища, задранного дикой кошкой, а после - группы Чавеса, распятой так, что даже черти не смогли бы придумать лучше. На корабле этот немного тучный парень приходил к Исмаэлю исповедоваться в пристрастии к алкоголю и тот вспомнил его имя - Начо Хименес. Сейчас сторож опять держал в руке бутылку, но стоял, кажется, еще достаточно трезво. Торре начал разговор с тихой ноты.
- Обычно к священнику приходят исповедоваться после совершения греха, а не во время.
Лица сторожа не было видно, однако Исмаэль отчетливо услышал всхлип.
- Я чувствую вину, падре. Тот ботаник тщедушный… он… я его даже по имени не знал - мне сказали только потом. Он и тот крысолов - они были совершенно беззащитны. Из всех гражданских, кто был в группе, мне одному доверили огнестрельное оружие - сказал Промино, что служил раньше.
Послышалось звонкое бульканье пойла в бутылке - мужчина сделал глоток, словно алкоголь был для него воздухом.
- Но я соврал. Не был я ни в каком батальоне. Мне просто хотелось чувствовать себя в безопасности. Мушкеты эти в первый раз видел. И стрелок из меня, как из гавна - торт.
Торре не двигался с места, молча выслушивая признание.
- Когда появился зверь, я даже не сразу сообразил, что надо курок сдвинуть, а тот уже рвал кожу на его груди. Я даже не целился, когда стрелял - как распоследний идиот думал, что оно как-то само попадет в него. Господи…
Раздался еле слышный плач, прерываемый частыми вздохами. Исмаэль медленно подошел ближе, глубоко вдыхая слишком чистый воздух. Да, здесь не было кельи, но тьма ночи скрывала не хуже. Не было свечей, но тепло ярких костров умело согревать душу. И пусть он был не в своей рясе, но этот человек и без нее знал, кто сумеет провести его к Богу.
- Так как его звали?
- Серджио, - мужчина ответил гнусаво, вытирая слезы с лица. - Серджио Маркес.
- Ты говоришь, что не знал его имени, но знал ли ты Его?
- Ну, он… растения изучал. Он помог нам найти съедобные фрукты. И даже первый их попробовал, - Хименес пару раз взглянул на священника, будто проверяя у него собственные ответы, но затем, поняв суть вопроса, устремил взгляд в море. - Он был хорошим малым. Мы всего раз общались на корабле, но я точно знал, что… он не подведет нас всех. Что он храбрый парень и не заслуживает гибели в первый же день. И то, что я не сумел спасти его… Я чувствовал себя обязанным. Этот мушкет… он был моим молчаливым обещанием им встать на защиту в случае чего, но нужно было сказать его вслух.
- Начо, твои муки - это самое естественное, что даровал тебе Господь. И путь к искуплению ты начал еще до того, как подошел ко мне, - Исмаэль между делом осторожно забрал бутылку из рук «прихожанина». - Знаешь, в чем разница между совестью Подлеца и совестью Праведника? Первую никто не слышит, а вторая уже говорит твоим голосом.
Он увидел, как Хименес смотрит в его сторону, но все еще избегает глаз.
- Ты не виноват в том, что хотел обезопасить себя в первую очередь, и остальных - после. В этих землях, как мы уже успели убедиться, опасность подстерегает на каждом шагу. И если уж кто-то и обязан был позаботиться о вашей защите - так это солдаты. То, что они оставили вас одних - полностью их вина. Но и твои муки справедливы: ложь, даже ради чувства собственной безопасности, всегда - ложь. И если ты желаешь искупить этот грех, то корить себя в нынешних условиях - скорее слабость, нежели благонравие.
Сторож медленно поднял взгляд. Священник заметил в зрачках отблески огней.
- Хочешь искупить грех - действуй. Помогай другим, работай в меру своих способностей. Каждый из нас обещал принести пользу здесь, так будь полезным. Будь, как Серджио.
Сторож кивнул сперва неуверенно, но затем задергал головой.
- Вы правы. Я должен проявить себя, а не плакаться тут, упиваясь до потери памяти. Я ведь… я ведь и плыл сюда в надежде изменить свою жизнь. И да, пусть она оказалась совсем не такая, какой я ожидал… но я все еще обещал себе стать другим. Я должен сдержать хотя бы это обещание.
Он порывисто притронулся к ладони падре, положенной ему на плечо. Исмаэль тепло улыбнулся, хотя через секунду понял, что делает это через силу. Такое бывало каждый раз - исповедь будто служила мостом для греха, которым делился с ним человек. Чужая горькая правда камнем скатывалась прямо в руки священника, но избавиться от нее вот так сразу было невозможно. Уходя, люди оставляли Исмаэля наедине с их грехами, сами того не подозревая. Потому в его профессии оставались лишь самые стойкие.
- Общий сбор!
Торре заметил, как фигура Промино движется к основной массе людей. Похоже, капрал решил сделать объявление по поводу завтрашнего дня. Священник уже понял, что тот, вне зависимости от того, что на него повлияло, намерен исполнить свои планы - где-то в джунглях скрывалась угроза и солдат хотел избавиться от нее. Однако это абсолютно противоречило их миссии - наладить контакт с местными жителями.
Торре не строил иллюзий - официально их экспедиция должна была стать миротворческой, но на деле их послали найти новые источники обогащения страны. И тем не менее, начинать «разговор» с населением незнакомых берегов на такой ноте казалось ему варварством. Пусть эти дикари проявили себя жестоко, но на то они - и дикари. Цивилизованный человек должен быть выше кровной мести.
Поманив за собой Хименеса, Исмаэль пошел в сторону намечающегося собрания. Уже на подходе он услышал зычный голос капитана Баргаса.
- Мне позвать своих моряков?
- Не нужно, их это не касается, - Промино встал в свете самого большого костра и оглядел членов экспедиции. - Из волонтеров здесь все?
Послушав неясный гул, капрал поднял руки.
- Так, сегодня у нас выдался непростой день, это мы уже все обговорили. И со своей стороны я уже произнес те слова скорби, что заслужили лейтенант Марко Чавес, рядовые Сомоса, Мударра и Линарес, а также господин Серджио Маркес. Думаю, и вы уже попрощались с ними, так что перейдем к непосредственно нашим нынешним проблемам.
Толпа промычала с еле заметным одобрением.
- Сперва о том, как проведем эту ночь. Я позаботился о том, чтобы выставить посты по всему периметру до самого утра. После отбоя никто не выходит за границу лагеря. Это касается всех. Если кто-то захочет поспать на корабле - это ваше желание. Но на переправу уйдет много времени - лодки всего две. К тому же, и мне, и вам будет спокойнее если за припасами и снаряжением на берегу будут следить как можно больше глаз.
- И вы можете поручиться за нашу безопасность после того, что случилось там в джунглях? - Кристобаль Соларес, сорокапятилетний учитель географии, поднял руку словно в школе. - Погиб не кто-нибудь, а сам лейтенант. Если уж он не сумел…
- Их было всего четверо вооруженных, посреди незнакомых джунглей, - капрал поспешил возразить. - Мы же сейчас находимся на открытом побережье. Я изучил все возможные подходы к нашему лагерю. Здесь дикари не смогут пробраться незамеченными, и даже если их сотня - им не справиться с нашим вооружением при таких условиях.
- А если две сотни? Или три? Что если они армию сюда приведут?
- В любом случае, деваться нам некуда. Даже если переправимся все на корабль, отправить обратно припасы до рассвета уже не успеем, так к чему вся эта суматоха? Чтобы потом опять пол-дня переправлять их обратно?
- Оставим их на корабле, и ночевать будем там.
- Это не рационально. Нам нужны здесь все силы, что есть. Пока я и мои солдаты будем заниматься ликвидацией врага, волонтеры станут нашим тылом. Вы должны будете позаботиться о провизии и крове.
- Так, минутку, - вперед вышел Рауль Гонсалес, ставший на корабле своего рода знаменитостью - его семья славилась богатством, но сам юноша промотал наследие, оказавшись на самом дне. - Вы что, намерены объявить местным войну?
- Я говорю об операции по уничтожению противника. Где-то неподалеку есть их деревня или город. Завтра мы с бойцами проведем разведку и выясним их численность и вооружение. А после - нанесем удар.
- Мне казалось, у нас мирные намерения. Если бы король собирался развязать здесь боевые действия, он бы прислал больше солдат. Я думаю, со мной многие согласятся - вас не так уж много, всего три десятка человек. Что если вас окажется недостаточно, а своими атаками вы лишь разбудите огромную дикую кошку, вроде той, что задрала сегодня нашего ботаника?
- Эта «дикая кошка» уже выпустила когти. Вам не кажется, что поздно нести ей дары в знак благожелательности?
Гонсалес насупился, но ответа не дал. Однако вместо него неожиданно выступил Хименес.
- А мне вот интересно, кто здесь больше имеет право приказывать нам? Насколько я знаю, солдаты здесь должны охранять, а не руководить миссией. Хотя даже это дело, как мы уже успели убедиться, у вас выходит так себе. Сеньор Торре прав - вы оставили нас там с Моралесом и Маркесом, а сами убежали куда-то в чащу! Маркес погиб из-за вашей оплошности.
При этих словах Промино недобро взглянул на священника, но тот и на сей раз не отвел взгляд.
- Сеньор Хименес, не вы ли попросили у меня мушкет для защиты себя и ваших товарищей?
Сторож смутился, нервно сжав ладони.
- Я ведь не профессиональный солдат...
- Вы сказали, что служили в армии, - капрал повысил голос. - Однако же вы умудрились промахнуться в большого зверя всего с трех метров.
- Это не меняет его слов, - Торре спокойно скрестил руки на груди. - Не он здесь обязан быть хорошим стрелком. Признайтесь, что вы не сумели позаботиться о безопасности гражданских этим днем.
В наступившем молчании Промино явно осознал, что собравшиеся ждут от него извинений. Помедлив, он слегка склонил голову.
- Хорошо, сегодня мы действительно… то есть я… подвел вас. Я виновен в гибели Маркеса, это было мое упущение. Мы услышали стрельбу и…, - внезапно он осекся. Об обстоятельствах гибели отряда Чавеса никто, кроме него, трех бойцов, а также сторожа и крысолова, не знал. Похоже, капрал решил не разводить лишнюю панику.
- Что там вообще случилось? - послышался голос из толпы. - Вы видели этих дикарей?
- Нет, я… мы нашли лишь тела, так что… это неважно. Важно лишь то, что теперь я намерен полностью оградить вас от любой опасности, и вам нечего бояться. Я усвоил ошибку. Однако необходимо решить сегодня же вечером - кто отдает приказы. Да, я отвечаю только за военных, но сейчас - военное время. Поэтому...
- Пускай Сантана будет нашим главой! - журналист Фидель Бланко показал на крепко сложенного лысого мужчину средних лет. - Он ведь бывший полицейский, вот пусть и будет представителем закона среди гражданских.
Промино оценивающе взглянул на Тито Сантану. Тот пожал плечами, не возражая. Священник же заметил (или ему показалось), что капрал недовольно поморщился от предложения журналиста.
- Ну, если возражений не будет… Давайте проведем голосование за местного представителя власти, который будет отвечать за порядок среди волонтеров.
Поскольку кандидатур больше не нашлось, в итоге Сантана победил - большая часть подняла руки. Благодарно кивнув, новый страж решил проявить первую инициативу.
- Промино, думаю, что неплохо было бы прояснить и долгосрочные перспективы. Понятное дело, что вернуться назад в ближайшее время мы не сможем - припасов почти не осталось. Но что потом, когда все образуется?
- Рано еще говорить об этом. Все зависит от ситуации с дикарями. Победим - останемся. Проиграем… вернемся на корабль и попробуем поискать безопасное место вдоль берега. Учитывая, что в этом случае нас будет уже не так много, припасов должно хватить.
- Оптимистично…, - Гонсалес закатил глаза.
- Ну, я полагаю, глупцов, надеющихся на несметные богатства и подношения по прибытию, среди нас нет? Давайте смотреть правде в глаза. Мы на чужой территории, и нам здесь не рады. Но у нас поручение короля. Все это организовано на деньги нашего народа. И от нас ждут, что эта экспедиция принесет плоды.
Капрал развел руками, показывая, что добавить к этому нечего. Несмотря на то, что первоначально, да и сейчас тоже, между ним и Торре была некоторая конфронтация, священник вынужден был признать, что большинство его высказанных мыслей сейчас выглядят разумно. Тем не менее, он все еще считал, что операция, которую задумал Промино - ложный шаг. После собрания он снова подошел к нему.
- Капрал, у меня есть к вам одна просьба.
- Да, что вы хотели? - мужчина остановился, хмуро оглядывая собеседника.
- Пойти завтра с вами на разведку.
- Вы шутите?
- Я все еще держусь мнения, что этот конфликт можно решить мирным путем. Наверняка возникло недопонимание - в конце концов, мы не знаем в точности, что там произошло. Возможно, лейтенант и его солдаты начали стрелять первые, чем и спровоцировали дикарей.
- Даже если и так… а зная лейтенанта, скорее всего, так и было… уже поздно что-то менять. Они свое первое впечатление уже получили, и наверняка готовятся к новой атаке.
- Димас, я не стану обузой. Просто позволь мне пойти с вами и в случае встречи попробовать поговорить с ними.
Промино вздохнул, запустив руку в волосы. Он коротко кивнул на пятисекундный доклад одного из постовых, тут же ушедшего обратно. Наконец, капрал чуть заметно расслабился, приняв решение.
- Ладно, разрешаю пойти, но на месте ничего не обещаю. Там может быть что угодно. Советую ложиться спать, потому что завтра мы выходим рано.
- Благодарю. И… спасибо, что признал свою ошибку. Именно этого я ждал от тебя во время первой беседы.
Промино, сжав губы, сухо кивнул, отведя глаза. Торре понял, что тому не часто приходилось делать это, но все же уходил от него довольным. Возможно, и завтра священнику удастся повлиять на капрала, решив исход сражения задолго до начала.
Спустя два часа
Игнасио Рамирес ненавидел ночные дежурства, особенно если рядом не было с кем поболтать. Из-за большой площади лагеря, часовых пришлось разместить на расстоянии пятидесяти метров друг от друга. Конечно, можно было бы подойти ближе к товарищу, чтобы перекинуться парой слов, но в случае проверочного обхода за это могло крепко достаться. Поэтому мужчина просто сидел на пустом ящике, слушая шипение моря и звуки далекого леса. Позади послышались шаги - Горацио принес паек. Игнасио взял причитающиеся ему ломоть хлеба, кусок сухого мяса и кружку горячего чая.
События минувшего дня заставили его понервничать, и сейчас он всеми силами старался привести свое душевное состояние в норму. В какой-то момент солдат заметил, что дует на поверхность чая в такт набегающим волнам. Поток воздуха из его рта превращался из слабого дуновения в сильный выдох. Это достаточно медитативно повлияло на него, и Рамирес принялся за мясо, осторожно запивая его. Оглядывая между делом окрестности, он вдруг обратил внимание на странный сгусток теней в сотне метров от него. Неподалеку располагалась роща с двумя десятками деревьев и пучками низкой растительности. И там, на одной из веток, листва будто бы складывалась в сгорбившуюся фигуру, сидящую по птичьи на корточках.
Игнасио отвел глаза, не придав этому значения - кто будет так странно следить за ними, не особо таясь? Но через несколько секунд снова взглянул туда. Неподвижный силуэт оставался на своем месте. Это бесформенное тело будто скрестило руки между широко расставленных ног, таким образом удерживая равновесие. Краем разума испанец, не прекращая жевать, с тревогой подумал, что это все же может быть живое существо, но быстро избавился от этой мысли. Однако мозг, будучи любимцем пощекотать нервы, заставил его представить, что там действительно кто-то сидит, наблюдая за ним. Именно за ним. Солдат уже подумывал сходить туда после окончания трапезы, как вдруг существо неторопливо передвинуло руку в другую часть ветки. Игнасио пронзило током - это дикарь-разведчик.
Быстро отложив еду, он подхватил мушкет и направился скорым шагом в ту сторону. Позади послышался оклик товарища Гильермо, но Рамирес не ответил, боясь спугнуть«жертву». На половине пути, крона соседнего с веткой дерева на пару секунд наклонилась под гнетом ветра и скрыла фигуру. Продолжая путь, солдат с удивлением обнаружил, что там больше никого нет. Однако изучить то место не передумал. Подойдя наконец к дереву, он внимательно осмотрел его. Здесь было пусто. Держа оружие наготове, Игнасио обвел взглядом рощу, не обращая внимания на подошедшего Гильермо. Тот осторожно спросил:
- Ты кого-то видел?
Игнасио медленно кивнул, почему-то опасаясь, что если ответит вслух, обнаружит себя. Переняв его настороженное поведение, Гильермо поднял ствол мушкета повыше. Под скрип деревьев, мерные всплески прилива и шепот ветра они крались вперед, оглядывая местность. Что-то было не так, но что - Рамирес не мог понять. Он прислушался к окружающим звукам, и внезапно понял, что ночные обитатели джунглей замолкли. Не было слышно ни птиц, ни зверей. Только собравшись сказать об этом напарнику, Игнасио замер, как вкопанный. Посреди нагромождения невысоких кустов в десяти метрах от него возникла чья-то темная макушка.
Солдат навел ствол туда, надеясь, что Гильермо заметит это. Но тут же ошеломленно нахмурился - макушка медленно двинулась вдоль прикрывающей растительности. С одной скоростью, не меняя высоты, подобно акульему плавнику. В ушах застучало от напряжения. То, что скрывалось там, действовало странно и нелогично. Оно будто знало, что его видят и играло с охотниками. Спустя всего пять долгих секунд голова, переместившись из одного конца кущи в другой, так же постепенно скрылась в листве. Игнасио, нервно сглотнув, покрепче сжал вспотевшими ладонями оружие. Он начал продвигаться вперед, ближе к кустам.
Казалось бы, нужно выстрелить туда, но он боялся. Происходящее здесь было чрезвычайно диким и не поддающимся здравомыслию. Оказавшись рядом, Рамирес навел ствол на кусты, не представляя, что делать. Внезапно оттуда с громким кудахтаньем вылетела птица, промелькнув мимо него. Солдат дернулся, едва не нажав на спусковой крючок. Обернувшись, он увидел, что Гильермо пропал. Здесь больше никого не было.
- Гильермо...
Позади прозвучал шелест листьев. Рамирес резко повернулся и увидел в ногах рядом с кустами солдатскую шляпу. Мужчина тихо чертыхнулся - ее здесь не было раньше. Совершенно потеряв связь с происходящим, он осторожно сдвинул ее в сторону концом мушкета. Сперва показалось белесое пятно, но убрав шляпу полностью, Игнасио увидел бледное лицо, не до конца закопанное в землю. Его левая рука непроизвольно потянулась к спрятанному на шее кресту - это было лицо Марко Чавеса. Лейтенанта, которого они похоронили сегодня, но совершенно в другом месте. С дрожью в руках, часовой заметил, как губы трупа шевелятся, словно пытаются что-то сказать, но затем с омерзением понял, что это не то, что он подумал.
Прямо изо рта Чавеса выползли четыре черных слизняка, расползшихся в разные стороны. В следующую же секунду Рамирес не сдержал испуганный стон - слизняки оказались чьей-то рукой, вслед за которой из глотки появилась вторая. С омерзительным треском сухожилий и костей они начали разрывать рот, а затем и череп тела, являя на свет нечто до того черное, что слабый свет свет луны, казалось, еще сильнее подчеркивал мрак потусторонней фигуры. Это было то самое существо, что сидело на ветви - Рамирес сразу понял это. Худое, костлявое, перемещающееся ломаными движениями. Этот беззвучный гуманоидный контур тьмы, резко дернув головой в сторону солдата, медленно направился по направлению к нему.
Игнасио, собрав остатки воли, прицелился и выстрелил. Поднялся густой дымок, скрывший видимость, поэтому солдат сделал несколько шагов назад, чтобы оценить урон. Пригнувшись, он ничего не увидел - существо исчезло. Решив воспользоваться моментом, он начал перезарядку, на которую должно было уйти около минуты. Руки не слушались - кисет с порохом выпал из пальцев. Нагнувшись за ним, Рамирес вздрогнул - прямо на кисть протянутой руки капнула кровь. Шумно дыша через нос и теряя последние остатки храбрости, он взглянул наверх и тут же вскрикнул, падая назад. Прямо над ним висел вверх ногами Гильермо с головой, вывернутой в другую сторону.
Упав на задницу, Игнасио оказался у ствола дерева, и с замиранием сердца заскулил - краем глаза он видел голову черной фигуры, сидящей за этим самым стволом. В абсолютно нерациональной надежде, что если не смотреть на существо, то оно не нападет, Рамирес потянулся за кинжалом, закрепленным в ножнах на бедре. Но в то же время и существо потянулось рукой к его перекошенному лицу. Мгновения показались часами. Нащупав рукоять, часовой сжал ее, приготовившись атаковать, как внезапно позади послышались чьи-то крики. Сюда бежали люди, встревоженные выстрелом.
Резко перекатившись в сторону, Рамирес выставил лезвие вперед, но у дерева больше никого не было. А спустя пол-минуты сюда прибежал Промино в сопровождении десятка солдат.
- Что здесь произошло?!
Рамирес, нервно сотрясаясь, показал на висящего Гильермо. В свете факелов стало понятно, что его привязали к ветке за собственные мышцы, вытянутые из ног.
- Господи Иисусе…, - Промино с круглыми глазами прикрыл рот ладонью, пока остальные истово крестились. - Как это возможно?
Игнасио же взял факел и подошел туда, где минуту назад лежал полузакопанный Чавес. Тело было на месте - изувеченное так, будто в голову попал разрывной снаряд. Одного из солдат стошнило при виде этого зрелища.
- Пресвятые угодники, а это кто? - капрал вопрошающе уставился на часового.
- Наш лейтенант.
Промино недоверчиво оглядел тело, но тут же переменился в лице, заметив медальон, который носил обычно Чавес.
- Зовите Торре, - Димас обвел присутствующих ошарашенным взглядом. - И Сантану тоже. Я хочу знать, какого хрена здесь происходит. И еще…
Он помедлил с приказом, будто спрашивая себя о его разумности. Однако спустя секунду уверенность в его глазах окрепла.
- Раскопайте могилы остальных.