У Цезаря Борджиа, идущего штурмовать вражескую крепость, не хватало осадных орудий. И тут от узнал, что в соседнем замке гниёт в подземелье инженер, построивший для владельца лифт, который затем сломал. Лифт его не устраивал.
Цезарь заплатил за инженера выкуп и спросил:
- Умеешь ли ты делать катапульты?
- Не только их, но и любую осадную машину.
Так началась карьера Леонардо да Винчи.
А если бы Цезарь пошёл другой дорогой?
Все мы выросли на авторитетах. Божественный Данте, непререкаемый Толстой, иконоподобный Гомер. Как представить мир без Шекспира. Или Пушкина. Но если взглянуть непредвзято, этот ряд абсолютно случаен.
Просто так вышло.
Живопись в Голландии было таким же ремеслом, как торговля рыбой.
Но кто вошёл в историю из голландских живописцев?
Хальс, Рембрандт, Вермеер, так называемые "малые голландцы".
А почему, собственно, малые?
А сколько работ сгнило на чердаках, сгорело в пожарах, утонуло на испанских галионах.
Но сложись их судьба иначе?
И мы поклонялись бы другой "Цыганке", другой "Кружевнице", другому "Ночному дозору".
Потому что человечество, как собак на чучелах, можно натаскивать на любых парадигмах. И в разных странах воспитывают на именах, неизвестных даже в ближайшем приграничье.
Нужно ли нам искусство?
Так ставил вопрос Толстой, подходивший ко всему с позиций морали.
Но ответ гораздо проще.
Нет, не нужно. Это не базовая ценность. Не пища, не оружие и не крыша над головой. Человечеству нужны повара, архитекторы, оружейники, парикмахеры, врачи.
А зачем художники?
Зачем писатели?
Кто пострадает, если одних заменят другие?
В искусстве как в жизни. Что бы случилось, приведи один престарелый президент на своё место другого человека? Ничего. И того бы хвалили, ругали, превозносили, считали бездарностью.
Главное, знали.
Всё определяется принадлежностью кругу. А уровень мастерства совершенно не важен. Талант, вдохновение, работоспособность дело десятое. К тому же денег в искусстве, исключая кино, немного. И грызня идёт за жалкие подачки.
Один пишет хорошо. Другой плохо. Но у второго связи, и значит все шансы стать классиком. Сначала он попадёт в хрестоматии, а со временем на его произведениях вырастут поколения. У него будут находить массу достоинств. А у его современников нет. Да их и вообще забудут.
Останется он, единственный выразитель своего времени.
Каждая книга найдёт своего читателя. Особенно плохая. Хорошая требует интеллектуального напряжения. А посредственная обретёт миллионы поклонников, прочитавших в ней свои мысли. Пипл хавает. Особенно в наше время, когда электронные СМИ запросто надувают мыльные пузыри.
Известность?
Слава?
Популярность?
Из бумажной продукции самая распространённая туалетная.
Искусство субъективно. Но кто судьи ? Толстой говорил, что писателя может оценить только писатель. Но сейчас этим занимаются люди, не написавшие ни строчки. Или чьё творчество ниже плинтуса. На что они ориентируются? На свой вкус. Часто дурной. На конъюнктуру, политику, издательские связи.
Так было всегда?
Нет.
Вместе с демократизацией произошла плебеизация искусства, когда всё решает не узкое аристократической сообщество, в котором каждый в силу воспитания разбирался в искусстве, а массовый потребитель, заказывающий музыку. Поэтому Баха сменила американская попса, "Преступление и наказание" - "Властелин колец", а Рембрандта - инсталляции и перфоманс.
Но если искусство превращается в нехитрое ремесло, то неизбежно становится прибежищем посредственности. И зайца можно научить играть на барабане. Важно, чтобы барабан все услышали.
В творческой среде преобладают люди тщеславные, амбициозные, часто с больной психикой. И они никого не пропускают. Потому что знают: проснуться знаменитым можно лишь в одном случае - если знаменитым уснуть.
Не ходите в писатели.
Шанс на успех ничтожный. А разочарований будет масса.
Лучше в парикмахеры.
Или банкиры.
Приходите, буду рад!
Услышать об этом больше можно здесь: