11 глава романа "Башкирский девственник"
Соловьева, сестра Г-ского, как-то сразу познакомилась с большим количеством поэтов и решила узнать об их жизни побольше. Мои рассказы ее не удовлетворили, и она взялась за мемуары, в частности, прочла Вересаева "Жизнь Пушкина". Читая про Кюхельбекера, кажется, она споткнулась на фразе: "Кюхельбекер - истинно поэтическая натура", что-то вроде этого.
"Что это значит? - спросила она меня. Я объяснил что и добавил: "Ну вот, скажем, Юля, жена Себастьяна, возраст от сорока до сорока пяти называет "трудным периодом в жизни женщины". Это просто эвфемизм, условное обозначение чего-то".
Так как Соловьева не прониклась и продолжала делать большие глаза, я решил сводить ее к нам на литобъединение при газете "Ленинец", ныне благополучно приказавшее долго жить. Разумеется, она согласилась и в ближайшую среду уже стояла у входа в Дом печати, когда я спустился вниз из редакции "Ленинца" к половине седьмого. Мы поднялись наверх (на 10 этаж) в конференц-зал, побродили, познакомились с какими-то членами, поболтали.
Началось заседание, ход которого я описывать не буду, скажу только, что было много народу и мы читали стихи по очереди. Когда стал читать Н., размахивая руками, выкрикивая строчки, как-то странно двигая головой, Соловьева спросила: "Он что, пьяный?" "Да нет, - сказал я. - Он просто сам такой. Натура у него поэтическая".
- А! - сказала Соловьева. - Придурок, значит.
Так мы с ней поняли друг друга.
18.4.90.