Будет ли рост беспилотной войны непреднамеренно втягивать мир в новые конфликты? Именно об этом в недавнем прошлом предупреждали некоторые эксперты и политики, утверждая, что отсутствие пилотов-людей позволит военным лидерам принимать более рискованные решения, не страдая от политического удара от потери членов экипажа, если миссия пойдет наперекосяк. США приподняли секретную завесу над результатами военной игры, проведенной более года назад в MIT Lincoln Labs и Гарвардском университете, которые поставили под сомнение эти предположения. Исследование показало, что беспилотная война с использованием дронов или БПЛА может уменьшить вероятность конфликта между государствами, поскольку военные планировщики стараются избежать ловушки в виде эскалации военных вариантов, если самолет потерян.
Вот гипотетический сценарий: американский беспилотный летательный аппарат MQ-9 Reaper курсирует над европейским воздушным пространством — возможно, отслеживает наращивание военного потенциала вблизи Донбасса на Украине или прочесывает российский анклав Калининград над Балтийским морем. Беспилотник остается в воздушном пространстве НАТО, но, поскольку воздушные коридоры в этом районе очень тесные, его траектория полета часто проходит вблизи российских территориальных границ. И однажды российские вооруженные силы сбивают случайно вошедший в их зону ответственности аппарат Reaper с помощью зенитных ракетных SA-8 Gecko. Некоторые из обломков приземляются на территории России и демонстрируются по телевидению как свидетельство вторжения Запада.
«Вы являетесь членами Группы планирования в 609-м Объединенном центре воздушных операций», — говорится в брифинге для сценария военной игры, — «В то время как она ждет политического/стратегического руководства из высшего штаба, командующий центральными Военно-воздушными силами США направляет команду с тем, чтобы начать разработку вариантов реагирования». Игроки в сценарии взаимозаменяемы. Это может быть равный противник, такой как Россия или Китай, региональная держава, такая как Иран, или, как это было в реальной военной игре, она может включать вымышленные страны в целом. Несмотря на это, как об этом сказал бывший офицер разведки ВВС и нынешний кандидат политических наук в Колумбийском университете, который является автором исследовательской работы по военной игре Эрик Лин-Гринберг, участники военной игры должны представить «варианты ответных действий для лидеров согласованные со всей цепочкой командования».
В исследовании Лин-Гринберг случайным образом назначил 28 участников с военным опытом в семь команд. Все команды получили одним и тот же сценарий перестрелки. Но некоторым сказали, что сбитый самолет был беспилотником, в то время как тем, кто участвовал в трех из семи играх управления, сказали, что самолет был пилотируемым MC-12 Liberty, чьи четыре члена экипажа погибли. «Это, безусловно, представляет собой вооруженный конфликт. Если они сбили наших военнослужащих, мы ответим», — заявил один из офицеров ВВС США. Все три команды, у которых в игре произошли потери американских летчиков, одобрили удары по силам вымышленной нации. Две из этих групп также развернули войска на вражеской территории для извлечения обломков и останков экипажа. Команды, потерявшие беспилотные дроны, тем временем были гораздо более сдержанными. Ни одна из четырех команд, потерявших БПЛА, не активизировала свои действия с целью нанести противнику военные удары, но все считали, что какой-то ответ должен был бы быть оправданным. Ведь бездействие могло бы дать противнику чувство того, что он выиграл. Лин-Гринберг сказал, что, когда он брал интервью у американских военных офицеров для своих исследований, они часто говорили о том, что не хотели бы терять свои активы.
Есть много реальных примеров для таких ситуаций. Например, в 2012 году Иран пытался сбить MQ-1 Predator над Персидским заливом. «Наш же ответ был довольно приглушенным», — сказал Лин-Гринберг, — «Мы отправили несколько неприятных дипломатических нот и, в конечном итоге, стали сопровождать эти беспилотники с помощью самолетов F-22, но у нас не было никакого действительно значимого, резкого ответа». Иранцы также предпочли не эскалировать ситуацию или, по крайней мере, не быть ободренными после того, как им сошла с рук стрельба по беспилотнику. «Они, конечно, могут продолжать преследовать беспилотники, но никогда они не пытались сбить пилотируемый самолет. В своем сознании они признают, что есть разница между пилотируемым и беспилотным активом», — подчеркнул Лин-Гринберг.
США также склонны не афишировать потерю беспилотников. Потеря дронов предполагает победу государства-агрессора. Но если она не будет признана вообще, США смогут игнорировать ситуацию и избежать даже необходимости реагировать на этот инцидент, что было бы политически невозможно, если бы на борту был человек. Военные игры с дронами важны, так как количество запусков беспилотных платформ будет только расти со временем. «Так, уже к концу 2014 года, двадцать семь стран имели на вооружении беспилотные самолеты, определяемые как БПЛА, которые могли находиться в воздухе, по меньшей мере, двадцать часов, работая на высотах до 16 000 футов, и максимальной взлетной массой не менее 1,320 фунтов», — утверждали исследователи Майкл Хоровиц, Сара Крепс, и Матвей Фурман в 2016 году в MIT Press Journal paper on drone proliferation. Даже в США, стране с самыми передовыми беспилотниками, всегда говорят о том, что БПЛА могут сделать гораздо больше.
«Если вы командир и у вас есть два самолета, которые имеют примерно одинаковые возможности то, во многих случаях, имеет смысл уменьшить риск и отправить в разведку беспилотную платформу», — сказал Лин-Гринберг, — «Было много разговоров о том, что RQ-4 Global Hawk в конечном итоге заменит U-2 (Dragon Lady). Но, пока этого не произошло, зато с каждым годом мы видим все больше и больше дискуссий о такого рода вещах». Тем не менее, все еще существуют ситуации, в которых командир выберет пилотируемую платформу, даже если БПЛА может выполнить ту же самую работу. В другом сценарии, не включенном в его документ, Лин-Гринберг просил участников спланировать демонстрацию силы после того, как страна-изгой запустила межконтинентальную баллистическую ракету против воли международного сообщества. Между выбором бомбардировщика Б-2 и беспилотным вариантом с аналогичными характеристиками участники иногда выбирали пилотируемый бомбардировщик, поскольку он показывал в игре «кулак». «Но, интересно то, что многие команды просили отправить обе платформы», — сказал Лин-Гринберг, — «Пилотируемый бомбардировщик сигнализировал о решимости, но беспилотный бомбардировщик сигнализировал о возможности и надежности».
Один из нерешенных вопросов заключался в том, применимы ли результаты этого исследования также к офицерам из конкурирующих держав. Как бы отреагировал китайский или российский военный офицер на уничтожение собственного беспилотника или пилотируемого самолета? Важную роль в решении будет играть внутриполитическая и международная обстановка. Коммунистическая партия Китая, например, в значительной степени управляет средствами массовой информации в своей стране. Если бы партия готовилась к агрессивному ответу против страны, сбившей ее БПЛА, она могла бы «воспламенить» население националистической риторикой в официальных газетах. «В вопросах внешней политики китайская общественность в подавляющем большинстве случаев полагается на официальные средства массовой информации для получения ежедневной информации», — писал еще в 2011 году Юн Сун, директор китайской программы в центре Стимсона. По текущим иностранным делам, касающимся Китая, министерство иностранных дел и информационное агентство Синьхуа совместно определяют содержание и тон новостных сообщений с тем, чтобы убедиться, что они соответствуют официальным позициям Китая. Это означает, что, по крайней мере, на поверхности, реакция Китая на потерю беспилотника или даже пилотируемого самолета может быть чрезвычайной — если Коммунистическая партия захочет этого.
Лин-Гринберг не проводил это исследование с иностранными военными офицерами, но у него сложилось впечатление, что есть общность взглядов по всем направлениям, когда дело доходит до эскалации проблем. «У меня была возможность встретиться с отставным старшим офицером Народно-освободительной армии», — сказал Лин-Гринберг, — «Когда мы говорили с ним, он озвучил подход, очень похожий на подход старшего офицера ВВС США, говоря о неприятии несчастных случаев и о вещах, которые мы обычно не связываем с военными офицерами из автократических государств. Можно было бы подумать, что они были бы гораздо более готовы принять жертвы, чем, если бы они были из демократического государства, но он говорил о пилотируемых самолетах и беспилотных летательных аппаратах, очень похоже на американских офицеров».