Газета «Ведомости» от 15 августа 2014 года. Крым уже захвачен, Россия вторглась в Донбасс, чтобы спасти тамошних сепаратистов. А в либеральнейших «Ведомостях» простенький текст Екатерины Шульман. Центральный тезис: в России ныне гибридная демократия, в которой имитационно всё - демократия симулируется, диктатура имитируется. Сталинские усы накладные. И вывод:
«Появление имитационных демократий - не результат порчи демократий неимитационных. Это плод прогресса нравов, который уже не позволяет применять насилие так широко и беспечно, как это было принято еще 50 лет назад. Если «лицемерие - дань, которую порок платит добродетели», то имитация - это налог, который диктатура платит демократии.[1]»
Пятьдесят лет назад. Это, значит, в 1964 году, когда к власти пришел Брежнев. Странная точка отсчета, но не это главное, а то, что прогресс нравов, выходит, произошел и по сравнению с девяностыми годами, кои я вовсе не идеализирую, - полагаю, что не было в то время разрыва в развитии русского тоталитаризма, был переходный этап к его нынешней модели. Но невозможно отрицать куда более высокую степень свободы общественной, политической, культурной и деловой жизни в те годы. Так что никак не получается «прогресс нравов», а вот «порча» тех институтов, которые начали складываться в девяностые, очевидна.
Это первое, что бросается в глаза при чтении текста. И все же существеннее время его появления– переход России к войнам и территориальным захватам в куда большем масштабе, нежели в 2008 году при вторжении в Грузию, привел к невиданной консолидации населения и значительной части элиты, включаю элиту интеллектуальную и культурную. Оставшееся меньшинство, конечно, было ничтожно, но вполне могло сформировать эффективную, хотя и исключительно словесную, оппозицию.
Вот ему-то, этому меньшинству, весьма своевременно и был предложен набор клише, под названием «гибридная демократия». Слова эти мелькали и раньше, но теперь они были преподнесены не как установочные, а как предложение потенциальной оппозиции принять определенное толкование происходящего.
После этого были и другие тексты, например, о выборах губернаторов в нескольких регионах в 2018 году. Тоже Шульман:
"Если мы признаем, что социальное первично по отношению к политическому, что общественные настроения влияют на политические решения, что замыслы и сценарии реализуются ровно настолько, насколько они соответствуют объективным обстоятельствам, а не противоречат им, что акторы, находящиеся на вершине управленческой пирамиды, в большей степени связаны ее ограничениями, чем определяют ее природу, – для нас в политическом процессе будет не так много внезапного и непредсказуемого.[2]"
А если не признаем? И не увидим этих ограничений в русской истории ни раньше, ни теперь? Ни у царей, ни у Сталина, ни у Путина. Каким объективным обстоятельствам соответствовали коллективизация и большой террор? А сейчас - какие общественные силы противодействуют политике Кремля в Украине, Сирии, в...
Стоп. Это табу. Для Шульман и прочих кремлевских органчиков внешней политики вообще нет. И нет истошной украинофобии, антиамериканизма, телевизионной паранойи.
Собственно, этого одного достаточно, чтобы поставить крест на г. демократии. Внешняя агрессия – это часть внутреннего управления и экстенсивного экономического развития, даже странно, что приходится повторять такую банальность. И русская весна, о которой мечтает прогрессивная общественность, уже была в Крыму и Донбассе, продолжается в Сирии, Ливии и Центральной Африке. Имперское расширение всегда заменяло в России строительство гражданского общества.
Для г. демократии нет реальной поддержки власти большинством населения, нет постепенного, шаг за шагом ужесточения политического режима, нет очевидного движения к мобилизационной экономике. И нет полной управляемости тех партий, которые победили на выборах в нескольких регионах. Есть другое:
«Неожиданные» результаты региональных выборов осени 2018-го не только логично следуют за реакцией на объявленное повышение пенсионного возраста, но и хорошо встраиваются в долгосрочную и объективно обусловленную тенденцию изменений в общественном сознании: трансформацию взглядов на государство и свои отношения с ним, на взаимные права и обязанности человека и государства, на власть в широком смысле и свои отношения с ней, на свой статус как граждан."
Ага, сейчас. ЛДПР и КПРФ как раз те партии, которые трансформируют взгляды на государство, на статус граждан, на всё. Выборы артикулировали запрос на ужесточение тоталитарного режима, существующего в стране и ничего гибридного не имеющего. Этот запрос подтверждается и результатами исследования, проведенного Левада-центром в июне-2020. Тем же исследованием зафиксировано желание двух третей населения видеть на посту президента Владимира Путина[3].
Это же новая модель тоталитаризма, которая и не снилась никакой Арендт и никакому Оруэллу. Всё, что вне тоталитарных рамок, убрано и вычищено, и теперь можно сколько угодно ротировать партии, людей. И повторять с семидесятых годов позапрошлого века заклинание:
Сбирается с силами русский народ
И учится быть гражданином...
Кроме того, непонятно, почему в этих (в других встречается) построениях Шульман и ей подобных отсутствует имя Макса Вебера, слово «гибридный» не употреблявшего, но, по существу, рассматривавшего сходное явление в своих рассуждениях о перспективах русской революции, датируемых 1906 годом. Вебер говорил о мнимом конституционализме в России (Scheinkonstitutionalismus), который, с точки зрения Милюкова, продолжившего наблюдения Вебера, закончился катастрофически. Собственно, и без Милюкова это понятно. Как понятно и то, что перед тем как сравнивать Россию с латиноамериканскими диктатурами, о чем постоянно говорит Шульман в своих выступлениях, разумнее вспомнить ее собственную историю. И историю других европейских государств.
В этих выступлениях Вебер упоминается часто, противопоставляется современным западным политологам, но это обычный для советских ученых Вебер без Вебера – исследователь бюрократии, типов лидерства и проч. А вот две статьи 1906 года о мнимом конституционализме в России и о перспективах русской буржуазной революции – они ни к чему. Потому что ежели вчитаться, то все рассуждения о гибридной демократии здесь и сейчас превращаются в пустое умозрение на фоне конкретного, предметного анализа Вебера. И в центре этого анализа не судьба институтов, а возможность формирования политического индивидуализма в России, точнее, персонализма, превращение личности в актора, главное действующее лицо политики.
Вебер пессимистически оценивает перспективы политического индивидуализма в России. Но не менее критичен он и по отношению к его перспективе во всем мире:
«Для либерализма вопрос жизни - бороться с бюрократическим и якобинским централизмом, и насаждать в массах старую индивидуалистическую идею "неотъемлемых прав человека", которые нам западноевропейцам кажутся чем-то вполне "тривиальным", как кусок хлеба тому, кто сыт.
Эта "естественно-правовая" аксиома не дает однозначных указаний на какую-либо конкретную социальную и экономическую программу. Не существует также неких единственных условий, благоприятных для нее. И уж во всяком случае её совсем не безусловно предполагают "современные" экономические условия сами по себе.
Напротив: хотя борьба за "индивидуалистические" жизненные ценности должна учитывать "материальные" условия и следовать по пятам за их изменениями, "реализация" этих ценностей никак не гарантирована "экономическим развитием". Шансы на "демократию" и "индивидуализм" были бы невелики, если бы мы положились на "закономерное" действие материальных интересов. Потому что материальные интересы явно ведут общество в противоположном направлении. В американском "благожелательном феодализме", в германских так называемых "институтах благообеспечения" в русском фабричном уставе - везде выстраивается каркас будущих отношений крепостной зависимости. Остается лишь подождать, чтобы замедлились темпы технико-экономического "прогресса", чтобы "рента" вытеснила "прибыль", чтобы истощились ресурсы "свободных" земель и "свободных" рынков. Тогда массы станут послушными, и дворец нового рабства будет достроен. Усложнение хозяйства, расширение государственной и муниципальной компетенции, территориальное разрастание национальных популяций - все это ведет к увеличению массы канцелярской работы, появлению новых профессий и профессионального обучения в сфере управления, иными словами - новых каст…
И пусть не беспокоятся те, кого терзает вечный страх, что миру грозит слишком много "демократии" и "индивидуализма" и слишком мало "авторитета", "аристократизма" и "почтения к службе": древо демократического индивидуализма не раскинет свою крону под небеса - это уж точно. Весь наш опыт говорит о том, что история всякий раз неумолимо рождает новую "аристократию" и новый "авторитет", и к ним могут примазаться все, кто сочтет это выгодным - для себя лично или "для народа". Если дело только в "материальных" условиях и определяемых ими (прямо или косвенно) комбинациях интересов, то любой трезвый наблюдатель должен видеть: все экономические тенденции ведут к возрастанию "несвободы".[4]»
Прогнозы Вебера сбылись. Но цитировал я это для того, чтобы пояснить главное: мнимый конституционализм Вебера определяется отсутствием в нем политического индивидуализма, личности, персоны, гражданина. Имитация – это уже проявление природы мнимого конституционализма, шаг на пути тоталитарного разрушения институциональности. Тоталитаризм - это прежде всего, в первую очередь, покушение на демократическую институциональность, попытка ее преодоления и усовершенствования. Весь тоталитаризм прошлого столетия – как атавистическое явление, как отступление от цивилизованного развития и возвращение к варварскому состоянию – вырос из пятого апрельского тезиса Ленина, определившего отношение большевиков к демократическим институтам России после свержения самодержавия.
«Не парламентарная республика, - возвращение к ней от С.Р.Д. было бы шагом назад, - а республика Советов рабочих, батрацких и крестьянских депутатов по всей стране, снизу доверху.[5]»
Начиналось все с социального расизма, закрепленного в конституции (лишенцы, непрямые выборы, социальные квоты, недопуск к образованию по соцпроисхождению). Ужесточение режима шло параллельно с развитием имитационных, фасадных элементов - сталинская конституция создала советский мнимый конституционализм. Этот термин Макса Вебера применительно к Госдуме 1906 года вполне уместен и при описании того, что получилось тридцать лет спустя.
Эволюция новой модели русского тоталитаризма, существующего беспрерывно с 1917 года и являющегося прародителем тоталитарных режимов в других странах, прямо противоположна развитию предыдущей модели, советской. Та за двадцать лет пришла к принятию фасадного основного закона, имитировавшего парламентаризм, равенство всех граждан перед законом, права и свободы граждан. Нынешняя модель развивается в обратном направлении, отказываясь от правовой мимикрии, от имитации демократических властных институтов, сливая несостоявшееся государство и несуществующее гражданское общество в единое тоталитарное сообщество и закрепляя это слияние в основном законе страны.
История показала: остановить тоталитаризм может только институциональная демократия со всеми своими недостатками и пороками. Главное - чтобы без всяких инноваций и усовершенствований - тупая примитивная демократия, тупая примитивная бюрократия. Полная бездуховность, никакой пассионарности и одухотворенности, никаких попыток прямой демократии, никакого синдикализма, никакой корпоративности.
Никто, похоже, не заметил, что г. демократия заменила демократию суверенную (она же суеверная и сувенирная) и при этом на ура была принята прогрессивной общественностью. А все дело в том, что автором суверенной д. захотел быть номенклатурный и нарциссичный Сурков, который всерьез рассчитывал на диалог с п. общественностью, но получил только грубую лесть зависимых от него людей и недоумение широких масс интеллектуалов, сравнивавших его с Ждановым и Сусловым. С г. демократией поступили умнее: ее озвучила выдвиженка из аппарата ГД и ЕР в доценты РАНХиГС и политологи номер один. Человек при власти – это очень важно для мейнстрима – но не во власти. Как и все примитивные ходы, г. демократия оказалась весьма эффективной, полностью отвечающей древним представлениям интеллигенции о себе самой. Во власти дикари, но мы, приспосабливаясь и мимикрируя, остаемся лучезарной солью земли. В эту схему укладывается все: и малые дела, и стругацкие прогрессоры, и чекистские подвижники от Шелепина до Путина, и отец кузькиной матери Сахаров, и все карьеристы-шестидесятники, и нынешняя разношерстная публика.
Как и в случае с ресурсными фантазиями Александра Эткинда и Егора Гайдара, рассуждения Шульман строятся вокруг неизбежности светлых перемен в результате магических объективных обстоятельств. Вот некоторые ее высказывания об этом:
«Силами технического прогресса и новых информационных технологий исторические процессы стали происходить быстрее[6].»
Опять все то же безликое, само собой, без волевого человеческого участия действие таинственного прогресса и волшебных технологий. История – великая сила, действующая вне воли и сознания человека:
«Нынешних же консерваторов, реконструкторов и охранителей история сама толкает в горб в нужном направлении, вне зависимости от их внутренних представлений о смысле и целях своей деятельности[7].»
И не лезьте с вашей судебной хроникой, пыточным следствием, убийствами, отравлениями, избиениями, социологическими опросами, экономическими обзорами, с вашей статистикой, с вашей хроникой законотворчества - с вашей реальностью, до которой жрецу-политологу нет дела:
«Политолог может позволить себе… не очень сильно интересоваться текущими новостями. Его предмет — не новости, а тенденции[8].»
А тенденции, понятное дело, определяются без всякой связи с текущими событиями. Они открываются политологу в озарениях, в голосах свыше, являются частью тайного знания.
И все это имеет бешеный успех среди прогрессивной общественности, которой очень хочется, чтобы все было хорошо и чтобы это хорошо устроилось бы само собой. Примитивные рассуждения Шульман и ее поклонников (уж не буду их цитировать) весьма занятным образом соотносятся с прямо противоположной записью в «Синей тетради» Зинаиды Гиппиус от 6 ноября (ст. стиля) 1917 года. Я это цитировал в своей книге, вышедшей в 2000 году, самое время повторить:
«Очень странно то, что я сейчас скажу. Но... мне СКУЧНО писать. Да, среди красного тумана, среди этих омерзительных и небывалых ужасов, на дне этого бессмыслия - скука. Вихрь событий и - неподвижность. Все рушится, летит к черту и - нет жизни. Нет того, что делает жизнь: элемента борьбы. В человеческой жизни всегда присутствует элемент волевой борьбы; его сейчас почти нет. Его так мало в центре событий, что они точно сами делаются, хотя и посредством людей. И пахнут мертвечиной. Даже в землетрясении, в гибели и несчастии совсем внешнем, больше жизни и больше смысла, чем в самой гуще ныне происходящего, - только начинающего свой круг, быть может. Зачем, к чему теперь какие-то человеческие смыслы, мысли и слова, когда стреляют вполне бессмысленные пушки, когда все делается посредством "как бы" людей, и уже не людей? Страшен автомат, - машина в подобии человека. Не страшнее ли человек - в полном подобии машины, т.е. без смысла и без воли?
Это - война, только в последнем ее, небывалом, идеальном пределе: обнаженная от всего, голая, последняя. Как если бы пушки сами застреляли, слепые, не знающие куда и зачем. И человеку в этой "войне машин" было бы - сверх всех представимых чувств - еще СКУЧНО[9].»
Не скучайте, призывает Шульман. Не обращайте внимания на происходящее, не стоит:
«История, в том числе политическая история, полна событиями, которые задумывались как что-нибудь одно, а потом в конце получалось из них нечто другое[10].»
Таковы, по ее мнению, конституционные поправки-2020, уничтожающие государственность:
«Это не демократическая процедура. Но это может быть демократизирующий процесс, просто потому что это, ненаучно выражаясь, движуха[11].»
Так получается, вроде как задача г. демократии – убаюкать потенциально активную часть населения. Первое впечатление такое. Но оно обманчиво. Г. демократия обладает огромным мобилизационным потенциалом и придумана была для мобилизации прогрессивной общественности, для ее привлечения к общему делу модернизации и укрепления тоталитаризма.
В статье 2014 года Шульман пустословит на любимую тему русских политологов – о различиях между авторитаризмом и тоталитаризмом. Получается, как и у всех других, смешно:
«Известно, в чем разница между авторитарным и тоталитарным режимами: первый поощряет в гражданах пассивность, а второй - мобилизацию. Тоталитарный режим требует участия: кто не марширует и не поет, тот нелоялен. Авторитарный режим, наоборот, убеждает подданных оставаться дома.»
Разумеется, это недискутабельно, как и все подобные тексты. Вместо спора взглянем на г. демократию с мобилизационной точки зрения, имея в виду, что марши и песни – лишь незначительная часть тоталитарной мобилизации. Я бы сказал, ничтожная часть, не затрагивающая главного, – внутреннего мира, идентичности человека, не разрушающая его личность. Это делается по-другому – умно, талантливо и без насилия. И г. демократия – один из таких мобилизационных приемов.
Говоря коротко, г. демократия нацелена на создание тоталитарного социума, который имитирует гражданское общество. Одна из задач г. демократии как пропагандистского приема – создание атмосферы тоталитарной одухотворенности, чувства причастности к общему делу преодоления – как думают участники – тоталитаризма, который только укрепляется их деятельностью. И в результате – сущностная, глубокая атомизация социума. В одном из своих выступлений Шульман утверждала, что активизм в сфере ЖКХ важнее и эффективнее политической деятельности, что объединяться надо вокруг канализационных труб, не задавая лишние вопросы о трубах нефтяных и газовых. «Вертикаль власти - труба центрального отопления[12].»
Может быть, стоило бы вспомнить опыт корпоративных государств, хотя это не совсем по-русски. Историческая и политико-культурная основа другая. В России речь может идти не о самостоятельных, исторически устойчивых, институализированных корпорациях, а о ситуативных, то возникающих, то исчезающих, объединениях челобитчиков.
Корпоративное государство (по-русски), выдающее себя за гражданское общество, становится реальностью. Почему так? Да все потому, что гражданское общество - политическое выражение персонализма, личностной самоидентификации. Но чего нет в России, того нет. Зато есть гибридная демократия - корпоративное государство вместо гражданского общества, решение всех конфликтов только через верх, ситуативные союзы челобитчиков вместо самоуправляемых общественных объединений.
Поражают ум и прозорливость сценаристов и постановщиков. Они знают, с кем имеют дело, понимают и чувствуют, что интеллигентское стадо само себя заведет, что ему так необходимо врать себе: играть в общественную деятельность, думать, что вокруг все настоящее - политика, пресса, общественная солидарность и прочее, прочее. Кремль создает зоны комфорта для всех. Кому - крымнашем и ксенофобией, кому - травлей чиновников и губернаторов, кому - игрой в "свободу Юрию Деточкину!" Пример тоталитарного консенсуса: ответом на незаконные задержания становятся выборочные, единичные незаконные освобождения, которыми гордится социум. Он согласен с властью в том, что допустимо решение конфликтов вне правового поля. Прогрессивная общественность вносит свой вклад в общее дело укрепления русского тоталитаризма.
Что же касается Екатерины Шульман, то из всего словесного потока, извергнутого ею в связи с конституционными поправками, достаточно привести одну фразу: «Конституция сама по себе, как вы понимаете, прямого действия не имеет[13].» То, что конституция является правовым актом прямого действия, - азы правоведения. Впрочем, я применяю к ее текстам те же критерии, что и к любым письменным сочинениям экспертов, в то время как они принадлежат культуре устной. Об этом точнее всего сказал уже упоминавшийся Михаил Смоляницкий, назвавший Шульман убалтывателем и отметивший, что убалтыватели – ключевые фигуры в современном медиа-пространстве и массовой культуре. Только именуются они, добавлю я, спикерами, как убийцы – киллерами, а вымогатели – рэкетирами.
[1] https://www.vedomosti.ru/opinion/articles/2014/08/15/carstvo-imitacii
[2] https://carnegie.ru/commentary/77322
[3] https://www.vedomosti.ru/opinion/columns/2017/07/04/707867-rossiyane-hotyat-vlasti?fbclid=IwAR3lQyJTwWCM8-1c9EogNX6Bh3PyT8ipbC1jOxUnWVWzni2j_Ta
[4] http://www.novsu.ru/npe/files/um/1412/bg/shell/arh/istoch/%D0%92%D0%B5%D0%B1%D0%B5%D1%80%20%D0%9C.%20%D0%9A%20%D0%BF%D0%BE%D0%BB%D0%BE%D0%B6%D0%B5%D0%BD%D0%B8%D1%8E%20%D0%B1%D1%83%D1%80%D0%B6%D1%83%D0%B0%D0%B7%D0%BD%D0%BE%D0%B9%20%D0%B4%D0%B5%D0%BC%D0%BE%D0%BA%D1%80%D0%B0%D1%82%D0%B8%D0%B8%20%D0%B2%20%D0%A0%D0%BE%D1%81%D1%81%D0%B8%D0%B8.htm
[5]Ленин В..И. Полное собрание сочинений. Т.31. С.113-118.
[6] https://www.colta.ru/articles/media/7447-ekaterina-shulman-istoricheskoe-vremya-techet-dlya-vseh-nevozmozhno-ot-nego-otgoroditsya
[7] https://carnegie.ru/commentary/74926
[8] https://www.colta.ru/articles/media/7447-ekaterina-shulman-istoricheskoe-vremya-techet-dlya-vseh-nevozmozhno-ot-nego-otgoroditsya
[9] http://az.lib.ru/g/gippius_z_n/text_0070.shtml
[10] https://www.currenttime.tv/a/russia-putin-shulman-mishustin/30379524.html
[11] https://www.currenttime.tv/a/russia-putin-shulman-mishustin/30379524.html