В детстве у меня был велосипед. То есть у меня их, конечно, было несколько, но по очереди. Сначала - совсем детский, к которому папа прикрутил два маленьких колесика по бокам, чтобы на первых порах я не терял равновесие. Потом колесики открутили, и я уже гонял на нем самостоятельно. После него у меня появился (мечта всех советских детей) "Школьник". А затем, когда я уже совсем стал взрослым (лет 7-8) - "Орлёнок". Он был очень классный: зелёный, с рамой, как у взрослых.
Мой "Орлёнок" был хорош всем: быстро ездил, выглядел потрясно - но была в нем одна специфическая особенность, которая категорически омрачала моё счастье обладания им. Это была такая досадная ерунда, что я с сожалением вспоминаю об этом до сих пор.
Так вот, особенностью этой было то, что его руль был не откалиброван. Если его не держать и покатить велосипед, то он сразу же начинал поворачивать налево. Ну кто его знает, что там в нем было не то, но факт остаётся фактом. И, кажется, ну отклоняется и отклоняется - что за беда? А беда в том, что я не мог ездить без рук! Все пацаны на улице от мала до велика умели это делать. Выглядел этот трюк эффектнее некуда: вот он катится на скорости по дороге, потом вальяжно убирает с руля одну руку, следом другую - и вот уже несется вообще без рук. Наиболее отпетые пижоны руки могли ещё и за спину завести или на голову положить.
А я - нет!
Было у нас развлечение - когда мамы собирались на улице поболтать, мы садились на свои велики и гоняли перед ним взад и вперёд, демонстрируя свою молодецкую удаль. То разгонишься до свиста в ушах, то, наоборот, дашь резко по тормозам, чтоб колеса чёрный след на асфальте оставили. Ну и, конечно, гвоздём этой умопомрачительной программы была езда без рук. Ну и представляете, какие мучения мне это доставляло? Все пацаны проезжали мимо своих мам, засунув руки в карманы и даже глазом не моргнув. А их мамы восторженно смотрели на своих подрастающих героев и тихо роняли слезы гордости...
Я же пёр на своём криворульном "Орленке", одернув одну руку и стыдливо придерживая пальчиком другой рукоятку злосчастного руля. А яркими от краски щеками я освещал себе путь, даже не пытаясь смотреть на маму, представляя, как она тоже, глядя на меня, роняет слезу, но то были не слезы гордости, но острой душевной боли и скорби. А ещё я представлял, как в этот момент с работы идёт папа и, видя такую картину, с горечью отворачивается и машет рукой, дескать, слабак!
Все это, конечно, весёлые байки (по слезы матерей, а не про то, что мы перед ними выпендривались), но ездить без рук я действительно очень хотел, но не судьба. И я бы мог научиться этому, если бы мне купили ещё больший велик, когда я подрос. Но мне его не купили, потому что вскоре мы переехали в многоквартирный дом в район новостроек, и кататься там уже что-то не хотелось. Ну ничего, может, ещё со Степкой доведётся.