Расих Ханнанов
рассказ
БЕСКРАЙНЕЕ поле. С утра брожу по опустевшим, почерневшим от вспаханной земли просторам. Здесь однажды заблудилось и уже больше не вернулось ко мне мое детство. С этим полем связаны самые дорогие мои воспоминания — о старшей сестре-агрономе, растившей здесь хлеб. И сегодня, кажется, каждая горсточка засыпающей перед зимой земли отдает мне последнее свое тепло, рассказывая о самых сокровенных, невысказанных тайнах сестры, ее добрых руках.
Помню тот душный летний день. Мне, мальчишке, сказали: «Беги, приведи скорей сестру с поля — повестка в военкомат пришла!». Мне не надо было повторять дважды — вместе с соседским мальчишкой мы живо оседлали ветки ивы и, помахивая прутиками, помчались на поле. Было жаркое время, на ниве уже заколосились хлеба, в безоблачном небе порхали полевые птички.
Когда мы во весь опор прискакали на поле, сестра работала вместе с другими женщинами на овсе. По всему бескрайнему раздолью растекались звуки их песни — пели «Зульхизу». На груди сестры лежали тяжелые черные косы, в которые вплела она чудесные цветы, растущие только на нашем пшеничном поле. Синие-синие, как ее глаза...
На другой день сестру проводили на войну. Уходя из дома, она отрезала свои роскошные косы, отдала матери:
— Не будет там времени косы заплетать... Храни их, мама, как память обо мне, храни до самого моего возвращения!
— Лишь бы не отрезало тебе пути домой, доченька, сохраню, — сдерживая слезы, обещала наша седая мать.
Прошли годы, кончилась война. Но сколько бы мать ни плакала, сколько бы ни расчесывала дорогие косы на рассвете, прокладывая ими дорогу в наш дом — не вернулась сестра.
Осеннее поле. Вот какой-то паренек сел на трактор и по колючим стеблям прокладывает новую борозду. Она у него получается почему-то неровная, волнистая, словно задумался парень о чем-то своем. Я же, глядя на борозду, вспоминаю черные, пропитанные материнскими слезами косы.