Мы с Райдером решили зайти в паб и продолжить нашу беседу в уютном уголке в компании бутылки хереса. Небольшой трактир, с дымчатыми стеклами в окнах и надраенной до блеска стойкой, встретил нас бесхитростным провинциальным радушием. Начало дня – посетителей немного, тишина и покой. Рыжеусый полноватый хозяин с важным видом протирал кружки белоснежным полотенцем. Херес… Я вспомнил, как покойный старик угощал меня под крышей своего дома.
– Выбрался погулять, – доложил инженер после первого глотка. – Сижу в Баскервиль-Холле, будто медведь в берлоге. Как продвигается ваше расследование?
– Какое расследование?
– Этого дела… Собака, Стэплтон.
– Мистер Райдер, это преступление расследовал Холмс. Дело закрыто и забыто.
– Разве? Значит, я чего-то не понял. Как вы думаете, почему это дело получило такую большую известность? Что в нем необычного?
– А вы сами, как думаете?
– Я думаю, что орудие убийства. Нелепое орудие убийства – собака. Револьвер куда надежней. Или, скажем, яд. Почему Стэплтон просто не отравил сэра Чарльза? Он же был вхож в дом, они обедали вместе.
– Ну, на кого в таком случае пало бы подозрение?
– На Бэрримора.
– Да, но не только. Кто был вхож в дом, кто обедал с жертвой, кому была выгодна смерть? Все улики указывают на Стэплтона. И не думайте, что подсыпать яд в еду это так уж легко. Вот мы с вами сидим, подсыпьте мне яда в херес. А представьте, что у меня за спиной верный Бэрримор торчит, да еще и доктор Мортимер уселся рядом. А собака… Если вас до смерти напугала, или даже загрызла, собака, доказать злой умысел очень трудно. Кто ж виноват в том, что у старика оказалось такое слабое сердце и богатое воображение? Вы еще найдите эту собаку. Представьте себя на месте коронера: причина смерти – встреча с призраком, дьявольской собакой. На смех поднимут. При удачном стечении обстоятельств Стэплтон со своей собакой вполне мог сухим из воды выйти.
Райдер не стал спорить, хорошенько промочил горло и перешел к следующему вопросу.
– А зачем Стэплтон скрывался? Он мог бы открыться сэру Чарльзу, очаровать старика, войти к нему в доверие. Сэр Чарльз мог все завещать ему, а не какому-то далекому и неизвестному племяннику Генри.
– Ну, во-первых, как-то слабо верится, чтобы баронет проникся симпатией к проворовавшемуся племяннику. На Джеке висели ворованные казённые деньги. Это как минимум. Во-вторых, сэр Чарльз, конечно, мог завещать, что угодно, кому угодно, но только не особняк с землей. Баскервиль-Холл это родовое поместье, его нельзя завещать, оно переходит по наследству старшему в роде, только мужчине и только по мужской линии. Джек Баскервиль мог получить замок и земли только после смерти Чарльза и Генри и то, только в том случае, если б Генри умер, не оставив сыновей. Деньги или любую другую недвижимость можно завещать кому угодно, но родовое гнездо – нет. Да! Еще титул. Вместе с Баскервиль-Холлом наследник получает титул баронета и соответствующее положение в обществе.
Райдер слушал, внимательно разглядывая меня. Его взгляд блуждал по моему лицу, цеплялся за лацканы моего пиджака и пуговицы жилета… Инженер то и дело посматривал на мои руки и пристально вглядывался в глаза, будто пытаясь что-то прочесть.
– Ах, вот оно как… Вы адвокат, вы в курсе. А кто же теперь, пока у Баскервиля не появился сын, может считаться наследником?
– Преподобный Джеймс Десмонд из Вестморленда. Если, конечно, у сэра Генри не обнаружится еще хотя бы один брат.
Мое последнее замечание развеселило Райдера, он даже поерзал на стуле, и продолжил расспросы.
– Как вы думаете, планируя убийство дядюшки, Стэплтон знал о том, что не он, а Генри наследник с сэра Чарльза?
– Ему бы следовало озадачиться таким вопросом. Я бы, на пример, озадачился.
– А не проще ли было сначала убрать конкурента в Канаде, а потом браться за дядю?
– Не знаю… Пожалуй, и проще. Но, возможно, Стэплтону не хватило денег на такую поездку?
– Но он же жил в Коста-Рике, оттуда до Канады ближе чем, до Британии.
– На тот момент, когда он задумал свое преступление, Стэплтон уже жил в Англии, и уже разорился на школе. Ха, мистер Райдер, как жаль, что Стэплтон сгинул в болоте. Верно? Окажись он сейчас в нашей компании, вы бы засыпали его вопросами.
– А вы, нет? Вы же сами признались, что интересуетесь этим делом.
– Н-да, если бы Стэплтон появился и заговорил, мы бы узнали много интересного.
– Вы считаете, что он жив?
– А вы?
– Я? Я ничего не знаю, это же вы говорили…
– Нет, это говорил Френкленд.
– И теперь он мертв, – Райдер, кажется, сам испугался своих слов. – Думаете, его убили для того, чтобы заставить молчать?
В ответ я только пожал плечами, но инженер не унимался.
– Послушайте, мистер Гейт, а старик, и правда, напал на чей-то след? Что он вам говорил?
Я решил припугнуть своего любопытного собеседника и, пристально глядя ему в глаза, с подозрением в голосе спросил:
– А почему вас это так волнует?
Инженер осекся, но быстро взял себя в руки и, самодовольно улыбнувшись, ответил:
– Я любопытен.
– Весьма опасное качество, мистер Райдер.
– Ну, так и вы тоже рисковый парень, не так ли, мистер Гейт?
Л. Паче "Смерть собаки Баскервилей"