Однажды один врач районной поликлиники решил работать честно и не делать приписок. Приходит к врачу заведующая отделением и говорит:
- Нина Степановна! Вот вам ведомость, которой вы не видели. Вот тут напротив вашей фамилии стоит циферка, которой вы не знаете.
- Вот эта, семьдесят?
- Да, семьдесят, но вы от меня ничего не слышали, - настаивает заведующая.
- Конечно-конечно! – соглашается врач. – Как скажете.
- Значит, будьте любезны, к концу месяца, как обычно, семьдесят карточек оформить сверх принятых пациентов, - говорит заведующая. – Но я вам ничего не говорила!
- Вы мне ничего не говорили! – кивнула Нина Степановна, подмигнула заведующей - и ничего, что та ей сказала, не сделала.
Приближается конец месяца, все врачи как угорелые носятся – план кровь из носу рисуют. Одна Нина Степановна сидит себе спокойно в своём кабинете, пациентов принимает, и ни о каких приписках даже волноваться не удостаивает.
И вот – наступило первое число! Заведующая всех по очереди вызывает, кому благодарность объявляет, а кому и нагоняи выговаривает.
Вызывает так среди прочих Нину Степановну, заранее улыбается – уж в ком в ком, а в ней уверена! Открывает ведомость, сверяет циферки. Глядь – а у Нины Степановны что принято, то и записано.
- Это как же так, Нина Степановна? – спрашивает заведующая. – Я чего-то не поняла. Вы в какой-то другой ведомости сверхплановых оформляете?
- А я, - говорит Нина Степановна, - ни в какой ведомости их не оформляю. Их же нет, чего их оформлять.
- Что это вы мне загадками разговариваете! – начала уже злиться заведующая.
- Никаких загадок: сколько пациентов приняла, столько карточек оформила, столько и в ведомость внесено.
- Вы что же это, собираетесь наше поликлиническое отделение под монастырь подвести?! – возмущается заведующая. – Мы ведь финансирование получаем по подушному приёму – не в виде субсидий, а за счёт перечислений из страховой! Объем финансирования поделен исходя из запланированных цифр между всеми медучреждениями города. Специальная комиссия собиралась, цифры поделили, доходы заранее измерили – и план составили, сколько к кому пациентов придёт, чтобы ни копейки денег зря не пропало. В страховой всё заранее посчитано и утрясено. А вы вон какую игру затеваете!
- Мне, - говорит Нина Степановна, - в игры играть неинтересно, я уже из того возраста вышла. А вы хоть режьте меня, хоть бейте – я приписок не буду рисовать.
Разозлилась заведующая, позвонила в район. Из района приходит дама весьма обученная, вызывают Нину Степановну в кабинет заведующей.
- Вы, - говорит обученная дама, - Нина Степановна, наверное, не понимаете. Вы, наверное, думаете, что это кто-нибудь ворует? Но никто не ворует! Все полученные таким образом доходы идут на развитие поликлиники! Но страховая выплата за один приём, понимаете ли, слишком низкая – вот и приходится на ухищрения идти, чтобы объем пирога увеличить, а потом на всех размазать.
- Может, оно и так, - говорит Нина Степановна, – но я уже наразмазывалась. К тому же почему-то на эти страховые выплаты согласны частные клиники, и они вполне себе готовы по таким расценкам приём вести.
- Ну, то ли дело частные! У них и здания другие, и обслуживание, и аренда… - начала крутить дама из района.
- И зарплаты несравнимые, - закончила за неё Нина Степановна. – А мне вы можете не заливать: половину денег, что от приписок идут, все по карманам расходятся. А то и больше.
- Так по вашим же карманам, по врачебным! – увещевает обученная дама.
- И по нашим тоже, конечно, но тем противнее, - отвечает Нина Степановна. – Не хочу я воровать.
- Вот ведь! Все хотят, одна она не хочет! – квохчет заведующая.
- А самое главное, что наши-то карманы на сто рублей тяжелеют, ваши, госпожа заведующая – на тысячу, районные – на десять тысяч, а какие там повыше дела творятся – тут я и загадывать не берусь, - говорит Нина Степановна, будто непуганая.
- Ну, боюсь, тут дело серьёзное, - покачала головой дама из района и давай на телефончике звонить.
Долго ли коротко ли – вызывают Нину Степановну в комитет по здравоохранению. Ну что – делать нечего, надо идти. Собралась Нина Степановна, уложила свою сумочку, и пошла подобру-поздорову.
А в комитете-то проводят её не куда-нибудь, а в кабинет заместителя председателя.
Сидит заместитель председателя важный, на антикварных креслах, за столом красного дерева, а стол тот весь уставлен пресс-папье бронзовыми: тут и Пётр Первый, и пушечка, и жирный кабан – свинячье рыльце.
- Здравствуйте, Нина Степановна! – говорит заместитель председателя и ручку подаёт. – Присаживайтесь.
Ну, Нина Степановна натурально ручку пожала и в кресла садится.
- Вы, - говорит заместитель председателя, - такую нам загадку загнули, что мы аж прямо не знаем, куда от вас и прятаться, - сам посмеивается, а глаза-то злые, чёрные, змеиные.
- Я ни вас прятаться не прошу, ни сама прятаться никуда не собираюсь, - отвечает Нина Степановна. – Вы как хотите, так и живите, а меня в покое оставьте. Я приписок не буду делать, не могу я больше, душа не лежит. Потому что воровство – оно и есть воровство, под какую дудку его ни крась. А что с мёртвыми душами играться – вредно для душевного здоровья и для совести – об этом ещё Николай Васильевич Гоголь в книжках писал.
- Вот оно значит как? – спрашивает заместитель председателя. – Думаете, мне вашего Гоголя-Моголя так уж и крыть нечем? Но ваши показатели-то нам всю малину испортят. Опять же, из-за вас другим врачам ещё больше приписывать придётся.
- Глядишь и не придётся, если посмотрят на меня да смелости наберутся, - глядя прямо в глаза заместителю председателя, отвечает Нина Степановна.
- Вот оно, значит, как, - отвечает тот, совсем уже без улыбки. – Ну, тогда разговор другой будет. Вернее, всякие разговоры у нас с вами закончатся.
- Это уж вы как хотите. Я с вами разговаривать не навязывалась. Отпустите подобру-поздорову.
- Отпустим, - говорит заместитель председателя. – Но не подобру-поздорову, а – пока что.
Пошла Нина Степановна восвояси, стала и дальше работать без приписок. Однако нате-ка! Через месяц приходит ей повестка – пожалуйте в Отдел экономической безопасности и противодействия коррупции районного управления внутренних дел.
Приходит Нина Степановна в ОЭБиПК РУВД, а там оперативный сотрудник просит её дать объяснения по поводу приписок, которые она делала полгода назад.
- Это, - объясняет Нина Степановна, - я делала по неразумению. С тех пор исправилась. А то, что меня в приписках обвиняют – так это месть со стороны всей здравоохранительной вертикали, что не хочет слезать с кормушки.
А следователь смотрит на неё оловянными глазами и говорит:
- Смелая вы женщина. Смелая и глупая. Если прямо сейчас признаете вину, подпишете всё, что я вам дам, согласитесь, чтобы дело слушалось в особом порядке и больше никогда на эту тему рта не раскроете – получите годик условно. А если ещё хоть раз что-то подобное захотите где-нибудь кому-нибудь рассказать – я уж не говорю написать в своих показаниях! – то будьте любезны: исправление подсудимой без реального лишения свободы в колонии общего режима сроком от двух лет окажется невозможным.
Нина Степановна внимательно посмотрела в оловянные глаза оперативника, тяжело вздохнула и подписала всё, что требовалось. Получила свой годик условно и ушла в частную медицину.
А остальные врачи в поликлинике посмотрели на это дело и задумались: так может, и правда, врать и воровать – хорошо, а честно жить и правду говорить – плохо? И с этими мыслями стали дальше людей лечить.
Так выпьем же за обязательное медицинское страхование!
Читайте также: