Вчера вечером я наткнулся среди своих книг на «Горячий пепел» Всеволода Овчинникова. Вспомнил, как читал ее однажды и открыл первую страницу. Оторваться не смог и почти на одном дыхании перечитал историю о том, как в 1940-е годы мир узнал о возможности создания атомной бомбы и как Америка безрезультатно пыталась сделать ее своим исключительным преимуществом.
Всеволод Овчинников – советский журналист-международник, автор 19 книг о народах Японии, Англии, Китая, о путешествиях и о собственной жизни. Сегодня наиболее популярны его книги «Ветка сакуры» и «Корни дуба» - впечатления о японцах и англичанах соответственно. Но его авторству также принадлежит политический детектив «Горячий пепел» о тайной мировой гонке за обладание атомным оружием. И сейчас я попробую перечислить кратко те причины, почему это произведение интересно читать.
- Во-первых, остросюжетность. Книга поделена на небольшие главки, в которых материал излагается с таким количеством подробностей, что будь их больше, было бы скучно, а меньше – не так понятно. Все же речь идет о явлении из мира физики, и кое-какие вещи автору приходится объяснять.
- Во-вторых, документальность. В книге приводятся факты самого разного масштаба.
Например, любопытно было узнать, что французы прятали от гитлеровцев тяжелую норвежскую воду, необходимую для атомного реактора, в камере для пожизненно заключенных в тюрьме для особо опасных преступников.
Также неожиданно для меня было прочесть переговоры членов экипажа самолета, из которого на Хиросиму сбросили атомную бомбу.
«На обратном пути командир спросил меня, что я думаю о полете. «Это похлеще, чем за четверть доллара съехать на собственном заду с горы в парке Кониайленд!» - пошутил я». «Тогда я соберу с вас по четвертаку, когда мы сядем!» - засмеялся полковник. «Придется подождать до получки!» - ответили мы хором».
- В-третьих, психологизм. Процитированные переговоры выше свидетельствуют, скорее, не о цинизме американцев, а о напряженности. Неуместный юмор и шутки возможны тогда, когда человеку трудно справится со своими эмоциями. Несколькими строчками позже военные признаются, что после взрыва в их головах была одна-единственная мысль: убраться отсюда как можно дальше и как можно быстрее.
Или другой пример: майор Изерли, задачей которого было разведать условия погоды над Хиросимой и который отдал приказ бомбить именно этот город, впоследствии жертвовал средства осиротевшим хиросимским детям и умолял властей посадить его в тюрьму. В итоге, кончилось все сумасшедшим домом.
- В-четвертых, повествование не однолинейно, автор строит параллели с другими событиями этого периода, благодаря чему создается ощущение, будто ты видишь всю картину целиком. Это как смотреть фильм.
Также Всеволод Овчинников умело строит исторические параллели. Вот что он пишет о Нагасаки в главе «Обезглавленный Христос»:
«Четыре с лишним века этот порт служил в Японии воротами христианства. Миссионеры строили там церкви, звали на путь истинный и пугали муками ада. Но всей их фантазии о дьяволе не хватило бы и на тысячную долю того, что сотворил с городом христианин Трумэн».
- В-пятых, уместность оценок. Казалось бы, вроде советский журналист, наверняка текст не обойдется без идеологической пропаганды, но нет. Да, в тексте присутствует очевидное сочувствие Советскому Союзу, как стране, которую американцы любым возможным способом пытались заткнуть за пояс. Даже более того, видно, что автор гордится своей страной за ее успехи в военной и научной сферах. Но ведь это, в общем-то, правда.
Рассекреченные материалы 1977 года раскрыли план американского правительства «добить» СССР сотнями атомных бомб, пока тот не оправился от войны с Германией. В списке городов значились Москва, Ленинград, Горький, Куйбышев, Свердловск, Новосибирск, Омск, Саратов, Казань, Баку, Ташкент, Челябинск, Нижний Тагил, Магнитогорск, Пермь, Тбилиси, Новокузнецк, Грозный, Иркутск, Ярославль. Но пока они планировали так называемый «Дропшот», Советский Союз успел создать свою атомную, а позже и водородную бомбы.
Я бы сказал, что героический пафос в книге настолько уместен, что вызывает мощное заражение эмоцией.