Я прогуливался по дрожащей ткани своего нового пространства, чтобы немного отдохнуть и оценить результаты своих трудов. У меня было немало работы этой ночью: я собирал энергию и направлял ее в разные области, чтобы сгенерировать как можно больше частиц для моей новой Вселенной. В этот раз я решил обойтись без Большого взрыва: этот путь слишком долог, да и предсказать, как повернется рост вселенной, довольно сложно. Потому я выбрал местечко поудобнее в своем большом Ничто, и запустил флуктуации - без всяких прелюдий. Словом, потрудился на славу...
Пространство наполнялось энергией и материей, тяжелело, разогревалось; атомы первичного вещества неожиданно для меня самого образовывали очень интересные союзы. Я уловил, что мое новое творение будто прощупывает, узнает самое себя, сгущаясь и расслабляясь: то подернется рябью времени, то вытянется в жгут измерений, перемешав их между собой... Материя несмело собиралась в сгустки, которые тут же растворялись и собирались вновь. Я пересек Вселенную... и я кое-что нашел.
Это был рой фотонов. Не луч, пронизывающий немыслимую даль, а именно рой: фотоны кружились вокруг невидимого центра, словно мотыльки вокруг фонаря в одной из моих вселенных. Они и не думали генерировать волны и становиться в строй, а беспорядочно танцевали, вылетая и вкручиваясь обратно в рой. "Это что-то новое", - пришла мысль. Я осторожно взял рой и поместил его в одну из червоточин, удачно оказавшихся рядом. Я законсервировал его, чтобы изучить.
Но, едва я заглянул в червоточину, фотоны рассеялись. Признаться, я был немного расстроен: не каждый день можно наткнуться на частицы, которые несогласны с моей волей и ведут себя иначе. Я отошел на некоторое расстояние - и фотоны вновь собрались в рой. Это было слишком! "Они сопротивляются мне!" - подумав так, я заглянул в червоточину еще раз. И фотоны исчезли вновь.
Но в Ничто нет и не может быть ничего, что было бы неподвластно мне. Моему удивлению не было предела, однако очевидно, что объяснение лежит на поверхности. Я вышел за пределы пространства и заглянул в червоточину с другой стороны - там, где она разрывает ткань, несмело заглядывая в мои владения. Невероятно, но фотоны не разлетелись. Они кружились и танцевали, образовывали вихри. Не будь я создателем, это имело бы вид неподвижного пятна света, застывшего посреди пустоты, недвижимого и не имевшего источника. Но увидеть это пятно не смог бы никто: ведь оно никуда не светило, кроме как в самое себя, и ничем не обнаруживало своего существования. Однако я видел его.
Я присмотрелся. Своим взором я проник в самый центр роя и увидел, что фотоны не исходят из него и не тонут в нем: они отражаются в нем, словно в зеркале, и отражение также отражается в самом себе. Я стал вглядываться еще, углубляясь в сотни и тысячи отражений, пока не обнаружил, что я... фотон. Я перестал быть моим взором и сделался фотоном, отражающимся от себя самого!
Меня кружило и швыряло, и впервые я ощутил, что не управляю собой. Меня накрыло отчаяние, а вслед за ней - осознание, что меня уже нет. Почти нет. Я не чувствовал более своего родного, наполненного потенциалом, Ничто. Холодным покрывалом меня накрыло ледяное Абсолютное Все, и я стал исчезать.... А значит, исчезнет и бесконечное число прекрасных и гармоничных миров, моих творений, моих Вселенных, полных звезд и живущих по законам времени.
***
... Я положила странную безделушку на стол, не переставая удивляться, какие только удивительные вещи ни найдешь на старом чердаке. Старинные, потрепанные, пахнущие пылью книги; давно забывшие своих адресатов пожелтевшие письма; медная и серебрянная посуда, украшенная витиеватыми гравировками в виде змей или старых гербов. Истлевшие детские платьица, служившие не одному поколению маленьких хозяек... Перебирая эти удивительные и живые свидетельства давнишней молодости моей прабабушки, я случайно наткнулась на твердый и холодный полупрозрачный камень в виде неправильной пирамидки, размером с ладонь. Он был словно сделан из белого, с желтоватым оттенком, кварца, но намного прозрачнее и светлее. Предмет заворожил меня, но я не сразу заметила, насколько необычен он внутри.
В комнате я зажгла свечу, чтобы рассмотреть необычный камень. Он был очень легок, даже слишком... Слишком легок. Стенки и края прозрачной пирамидки мягко мерцали в свете парафиновой свечки, а в центре ее была невообразимая пустота. Это было не просто черное пятно - это был Не-свет, отсутствие всякого света и цвета. Бесконечный мрак, в который трудно, невозможно заглянуть, потому что это сродни абсолютной врожденной слепоте. Я ощутила растерянность, заглянув внутрь камня: будто сознание едва не провалилось туда, в эту пустую бездну. Мое воображение описывало эту странность со всей свойственной мне страстностью и энтузиазмом, и не могло остановиться. Я ощущала, что оттуда, из пустоты, на меня смотрит кто-то или что-то, и просит о помощи, вызволении. Отчаянием наполнялась комната, отчаянием и страхом. Пожалуй, я отнесу безделушку обратно на чердак.
***
... Я слишком прочно освоил дело ювелира и угрозы Их светлого Величия казались неуместными. Этот камень имеет инопланетное происхождение, и не моя вина, что он не поддается попыткам раздробить его. Говорят, его нашли еще в прошлом веке в огороде местного чудака после того, как к нему угодил небольшой метеорит, вызвав изрядный переполох и пожар. Чудак громко хохотал, наблюдая, как суетятся люди, обследовавшие воронку. На то он и чудак! Камень, зарытый глубоко в землю, откопал какой-то мальчишка, но его тут же вырвал из грязных рук хозяин пострадавшего огорода. Чудак отказывался выдавать находку властям, и в местный музей камень попал уже после его смерти.
И сегодня, когда Их светлое Величество решили воспользоваться своим несомненным и неоспоримым правом владеть камнем, я был приставлен к работе с целью разделить камень и, огранив каждый осколок, изготовить для благодетелей наших добрейших украшения - кольца, серьги, ожерелья, где каждый камушек содержал бы в себе магическую пустоту. Именно пустота, словно кусочек мрака внутри этого гостя с небес, делает его столь ценным. Камень знаменит на всю округу, и поговаривают, что он способен вытянуть из человека жизнь, навсегда сделав его тихим и молчаливым, а глаза его - исполненными отчаяния. Люди побаивались его, но иные - жаждали владеть им. Конечно, лишь Светлейшая семья Их светлого Величия, и сам он, достойны такой привилегии.
Я приступил к работе. Но едва я пытался расколоть прозрачный камень, он вспыхивал ярким огнем и становился горяч. Я перепробовал все: алмазные инструменты и прочные станки и дробилки - но инструменты плавились, а лучи света ослепляли глаза... И даже огонь гас, когда я пробовал размягчить в нем инопланетный камень. Я плавил базальт, но лава остывала и чернела, как только ее касался инопланетный камень - сам же он испускал искры, но ему ничего не делалось.
Я лучший ювелир в городе. Но я бессилен одарить Их светлые Величия волшебными украшениями из упрямого камня. Я подвел их ценнейшие ожидания. Что ж, похоже, меня казнят.
***
Я напряг всю свою когда-то бесконечную, а ныне убывающую, волю, чтобы вернуть себе взор. Из последних сил я узрел, как мечутся фотоны, отражаясь и отражаясь без конца. В немом крике я открыл для себя родство с ними - чудовищное, отчаянное, безвозвратное: сколько вселенных умерло в каждом из них? Сколько миров исчезли в небытии, став жертвами любопытства своих создателей?
Ощущая, что исчезаю, гасну, я сделал последний рывок, исполненный надежды на почти невероятное. Но у меня получилось! Я бросил последний луч энергии в направлении, неизвестном мне самому, и он сумел вырваться из роя, поглотившего меня. Я вложил в этот луч все свое самосознание, всю свою суть, создав себя заново. Мой образ вырвался и, обретя новорожденную мощь, ринулся прочь - и освободился.
Я возник в своем Ничто, и тут же оторвал взор от червоточины. Я собрал вокруг нее материю и заточил ее внутри, позаботившись о том, чтобы эта ловушка вечно проваливалась сама в себя, никогда не прекращая падения. Я облачил червоточину с ловушкой внутри в прозрачное вещество, удерживающее пространство. В ней на вечность остались заперты миры и их создатели, среди которых был я.
Я смотрел на получившееся творение с сожалением и горечью, но не мог не любоваться его красотой. Материя, моя шедевральная выдумка, законсервированная во времени, способна удерживаться от непреодолимой силы притяжения червоточины, и не может быть разрушена. Червоточина зияла бездонной черной дырой внутри, стенки же были схожи с крепким полупрозрачным кристаллом и мерцали мягким желтоватым светом. Я придал своему творению форму пирамиды и твердость, превышающую твердость алмаза в миллиарды раз. Исчезни же сама в себе, о предательская ловушка, гибель миров и угроза вселенным, обрекающая на вечное метание!
***
- Ты не заболела, дорогая? - раздался скрипучий, но не лишенный нежности голос бабушки. - Ты сама не своя. Почему молчишь, угрюмая?
Я неважно ощущала себя со вчерашнего вечера. Ночью меня беспокоили смутные, напряженные сны, полные неясных, но тревожных образов. Мне казалось во сне, что я проваливаюсь вниз, но каждый раз я заставляла себя просыпаться. В ушах стоял шум и грохот, будто демоны дерутся на палках. И то и дело вспыхивал свет, но не тот свет, который приносит надежду, а тот, что отнимает последние силы и лишает жизни. Это был свет страха.
Утром, в поту и с дрожью в теле, с осунувшимся лицом, я вышла из своей комнаты. Растерянность и напряжение переполняли меня. И еще кое-что... Что-то, напоминающее потребность. Что-то тянуло меня, и это что-то лежало на чердаке, прикрытое ветошью. Я поняла, что непреодолимо хочу взглянуть еще раз в черноту - бездну внутри камня. Он манил меня, словно волшебный колокол - манил и пугал.
Камень лег на ладонь, совсем не обременив ее. Как он прекрасен! Пирамидка с несимметричными гранями отражала свет, создавая едва заметную ауру вокруг себя. А внутри - черным-черно, божество всех пустот! Я завороженно смотрела туда, игнорируя боль в глазах, силящихся разглядеть отсутствующее. "Что ты?" - губы сами прошептали. Ответом стала обреченность, безвозвратная гибель и вой о помощи, стремящийся вырваться наружу из тьмы. Я поспешно завернула пирамидку в ветошь.
***
- Именем Его светлого Величия - выходи, не сопротивляясь, ювелир!
Два стражника в латах стояли в дверях и хмуро осматривали меня, словно примеряясь - как поудобнее схватить, если я попытаюсь убежать? Но я не собирался бежать. Это было бесполезно: наверняка стража караулит вокруг. Накануне я был на аудиенции у секретаря Светлейшего, из приближенных, где и доложил о невозможности изготовить украшения из инопланетного камня. Пока секретарь доносил весть до ведома власти, я вернулся в свою мастерскую и стал готовиться к аресту. Аресту, не заставившему себя долго ждать.
Кроме стражников, неподалеку от дома, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, стоял придворный казначей со свитой: видимо, ему было поручено доставить неприступный камень ко двору, в палаты Их светлого Величия, чтобы в дальнейшем перепоручить работу по изготовлению украшений лучшему ювелиру. Но казначею не суждено выполнить поручение, и меня изрядно мучила совесть: скорее всего, его ожидало изгнание или даже смертная казнь, как и меня... Потому что камня у меня нет.
Признаться, я боялся, что Их светлое Величие найдет лучшего, чем я, ювелира, что сумеет раздробить камень. Он необычен, этот гость из других миров: в нем обнаруживалась непередаваемая глубина, настолько грандиозная, что сердце сжималось при одном лишь взгляде в его черную сердцевину. Я желал, чтобы камень остался невредим, словно одержимый ощущением вселенской важности, бесконечной значимости того, что содержится внутри. Кроме того, черная пустота камня грозила гибелью, будто способна была поглотить мир, если только соприкоснется с ним. И, хотя завтра я, скорее всего, взойду на плаху, я рад, что не сумел причинить ему вред...
Под покровом ночи я пробрался на городскую площадь и взломал замок на просторной клетке орла, что возвышалась на столбе над мостовой. Держать невольных орлов в центре города при всеобщем обозрении стало традицией и символом свободы, добытой в кровопролитных битвах. Я осторожно повесил на шею орлу тряпичный мешочек с инопланетным камнем, и выпустил птицу на волю. Похоже, стража до сих пор не сумела увязать два события между собой: мою аудиенцию у короля и пропажу городского орла. Но дело сделано: камень спасен и обезврежен.
***
Я скитался в раздумьях по Ничто, не зная покоя. Ловушку миров я поместил в центре любимой своей звезды и смотрел, смотрел на нее подолгу, не в силах созидать и творить более. Я ненавидел ее. Я силился понять, как, откуда появилось это проклятие, откуда оно пришло; почему позволило соприкоснуться с собой и увидеть себя; почему противоречило всему, что было, есть и будет создано богами? Я искал ответы на вопросы и не находил их.
В беспокойстве я наведался в свою новую Вселенную, где спонтанно возникла Ловушка миров. Я уже не любил эту Вселенную, я проклинал ее: она, мое порождение, стала колыбелью злосчастного сгустка. Я желал ей боли и зла, всей той боли и зла, что сполна достались мне, исчезающему внутри мятущегося фотона. Тем временем, Вселенная порождала миры: возникали и гибли планеты, звезды собирались в скопления и скручивались в спирали, и пространство облекала туманная пыль. Я по привычке играл со временем и светом, останавливая их и ускоряя, я пронзал пространство черными дырами, сжимал и рассеивал материю - но все это не доставило мне радости. Я побаивался своего творения и себя самого: ведь если я породил гибельную Ловушку Миров, значит в самой сути моей - порок...
Одержимый этой мыслью, я в беспамятстве схватил Ловушку и бросил ее в глубины Ничто, надеясь никогда более не столкнуться с ней... Я не ведал, что за мир станет новым пристанищем для этого Проклятия. Но чувство освобождения так и не посетило меня.
***
- Твой пра-прадед получил этот участок земли от Императора за отличия в бою. Изначально здесь находилось невысокое всхолмье, на котором был построен большой каменный дом: у дедушки была большая семья, и почти все дети - дочери. Да, я помню этот дом: я была тогда совсем малышкой. Прадедушки давно уж не было в живых, когда началась дележка за наследство. Признаться, мои дяди и тетушки показывали совсем неблагородные качества в то время...
В камине потрескивал огонь, языки пламени спешно облизывали почерневшие поленья, и на стенах плясали оранжевые отблески. Пахло чабрецом, сушеными яблоками и пылью, скопившейся в углах уютной бабушкиной гостиной. Бабушка едва заметно раскачивалась в скрипучем кресле и смотрела на меня загадочно, но грустно и будто бы трагично. В руках она держала полупрозрачную пирамидку с тьмой внутри.
- Бог уберег наше семейство от дальнейшей вражды, внученька. Однажды ночью случилась гроза, и молния угодила в старый дуб, стоящий почти вплотную к дому. Огонь перекинулся на крышу, затем на окна, и... стал хозяйничать изнутри. Родовое гнездо сгорело, а с ним - и мой маленький брат. Родители едва успели вынести меня и разбудить родных... Пригорок с пепелищем срезали - с глаз долой, из сердца вон. Но, скапывая холм, нашли это...
Бабушка повертела камень в руках. Он словно отозвался на движение ее рук, вспыхнув отблеском пламени на гранях. Морщинки на лбу собрались, став темнее, глубже, отчетливее. Бабушка тяжело вздохнула.
- Нашел эту безделицу мой отец, твой дедушка. Первое время он никому ее не показывал. Вечерами папа долго вглядывался в камень, любовался им. Знаешь, этот камень очень ему нравился. Отец верил, что эта прозрачная безделушка попала к нему не просто так! Пока строился новый дом, этот дом, в котором я выросла и выросла твоя мать, папа почти не появлялся здесь: он изменился, стал молчаливым, почти не занимался хозяйством и мама то и дело ругала его. А однажды... однажды я застала его, сидящим над этим странным камнем и шепчущим что-то... В его глазах был страх, свечи почти догорели, но папа не менял их. Он шептал что-то и почти плакал.
Я слушала бабушкин рассказ с замиранием сердца. Образ дедушки, которого я почти не помнила, врезался в мое сознание так, словно это я не выпускала камня из рук и я шептала полные отчаяния слова, не обращая внимания на слезы. Так, словно догорали мои свечи...
- В один ужасный вечер папа отправился на чердак и не вернулся оттуда. Его нашли висящим в петле. Под ногами его лежал камень.
***
...Он возвышался надо мной, сидящий на каменном, украшенном золотом и серебряными нитями, троне. Казалось, он был совершенно спокоен, и я невольно пригнул голову, движимый сознанием его благородства и величия. Король снизошел до разговора со мной.
- Посмотри на меня, ювелир. Я хочу увидеть твое лицо. Ты - предатель, ювелир. Я не вижу слез в твоих глазах. Ты не жалеешь о содеянном?
- Ваше светлое Величие... Я буду казнен и не имею более смысла укрывать от вас свои чувства. Я буду искренен. Вряд ли вы найдете вожделенный вами инопланетный камень, ведь я бросил его в реку, и скорее всего его путь закончится где-нибудь на океанском дне. И я не прошу прощения у вас, нет. Даже если бы мне был дан второй шанс, я поступил бы также.
Ожидая королевского гнева, я вжал голову в плечи. Я готовил эту речь и предполагал, что она обернется клеткой с голодными львами, или горячей печью, в которую меня швырнут заживо... Но на удивление, лицо короля не изменилось, лишь легкая полуулыбка затронула уголок губ.
- Твоя честность вызывает уважение, ювелир. Несомненно, ты получишь наказание, соизмеримое с твоим предательством. Но вначале объясни свой поступок. Развей туман моего недоумения.
- Ваше светлое Величие... Если бы камень можно было раздробить... он уничтожил бы всех нас и все, что вокруг. Я ощутил это, вглядываясь в его глубину. Она таила в себе опасность, гибель, может быть даже гибель всеобщую, необратимую. Я испытывал страх, когда поверхность камня источала искры и пламя, но не покрывалась ни царапиной... Алмазные резаки стирались в пыль, в крошку... я... топил камень в лаве, и... лава отвердевала прямо в печи так, будто ее поливали водой и я едва успевал извлечь камень из нее. Свинцовый молот разлетелся вдребезги, Король... Камень не должен быть поврежден, и я сделал все, чтобы стража не нашла его.
Я испытал стыд за свое сбивчивое, сумбурное откровение. Я испытал также страх за то, что освобожденный мною орел, привыкший к клетке на площади, принесет камень обратно. Его светлое Величие почувствовал мою неуверенность и усмехнулся:
- Ты боишься, ювелир. Что ж, дело моей благородной чести - воздавать каждому по его ожиданиям. Досадно лишь, что так скоро постигшее тебя безумие не позволит тебе насладиться собственной смертью сполна. Ведь ты не осознанней кошки, не так ли? Мог ли здравый ум увидеть несуществующее, придумать немыслимое и предать короля?
Король сделал движение рукой в сторону, и рядом с троном появилась темная фигура.
- Отдайте распоряжение растопить безумца в лаве!
***
Что... что это? Сгусток... Он подозрительно похож на...
Я увидел его. Увидел рой фотонов, мятущихся, словно обреченные. И я увидел еще, и еще... Здесь, в холодном уголке Вселенной, лишенном материи, в пустоте, возникали хорошо знакомые рои фотонов, танцующих вокруг собственных отражений. Их было бесчисленно много, и отчаяние охватило меня. Если и мог быть конец созиданию, то он был здесь...
Я вернулся в Ничто и стал разрушать. Я схлопывал вселенные, рассеивал их и обращал во мрак, я уничтожал свои творения, стягивал пространства в бесконечно сужающиеся точки, я останавливал потоки света, пока каждый из миров не становился опустошен и не гасли его энергии. Я топтал свои миры, чтобы они не достались Ловушкам, и готовился раствориться в Ничто, вернуться в потенциал, возможность, виртуальный шанс на свое бытие, в вероятность себя, дабы не стать бессильным, замкнутым фотоном...
***
Когда программа, работающая в фоновом режиме, дала сбой, Джош спал. Вместо символов кода и графических элементов обреченно зиял пустой экран.
Джош работал над моделью уже несколько месяцев, и наконец сумел добиться стойких результатов. В университете и в Коллегии Разработчиков наверняка его ждало бы признание, а его виртуальный мир стал бы пособием для изучения новых возможностей программирования. Может и наивно так полагать, но стоит отдать должное: никто до Джоша еще не додумался моделировать вместо виртуальной вселенной ее виртуальных создателей...
Но Джош спал.
А программа дала сбой.