Она

…Он повернулся спиной ко всему и с грохотом провалился в ад. Мучительно хотелось вспомнить что-то давнее, что было где-то семь-восемь тысяч лет назад, не раньше. Но память, работая с перегрузками, выдавала какие-то абстрактные картины, что-то тёмное, мрачное, чужое, холодное и скверное. От этих картин становилось холодно внутри, холод обжигал сердце, сердце давало перебои, начинали дрожать пальцы. И тогда же, в какой-то миг, возникало дерзкое, захватывающее своей дерзостью, желание прервать этот путь, свернуть с дороги, войти в тень, взглянуть на всё это со стороны нечеловеческой… А затем раствориться, исчезнуть, навсегда решив свои проблемы, которых неизмеримо много для одного, и до смешного мало для всех. Это состояние, уже неоднократно вторгавшееся в нормальную реальность, ОН называл усталостью. Миллионы слов, миллионы комбинаций, миллионы усталостей от всего этого цеплялись друг за друга своей однобокостью и парадоксальностью. Эти миллионы не годились ни на что, ибо не было среди них верного, способного своей простотой, доступностью и гениальностью разорвать весь этот пульсирующий кошмар и успокоить рвущееся на части сердце. Безумно счастлив тот, кто видит множество выходов из самой безнадёжной ситуации. Просто счастлив, имеющий два выхода. Это – выбор. Знает, что делать, и тот, который из всей темноты окружающего видит лишь одну дверь, и идёт туда. ОН не имел выхода. Несопоставимые вещи, противоречащие друг другу обстоятельства, невозможность разделения личности сделали своё дело, замкнули этот страшный круг. Теперь ОН не мог даже надеяться на память. Которая, работая чётко, не давала ни на секунду ни о чём забыть. ОН молил Бога о том, чтобы сойти с ума. Но мозг чётко продолжал служить ЕМУ. От отчаяния ОН вскидывал голову вверх, и лишь тяжёлые плевки из свинцовых туч покрывали ЕГО лицо. В это лицо ОН с удовольствием плюнул бы сам, но и это было не в ЕГО силах. ОН был человеком…

…ОН был человеком. Человеческими глазами ОН смотрел на мир, человеческие побуждения заставляли ЕГО совершать человеческие поступки и проступки, ОН невольно подчинялся человеческим законам, хотя это было неприятно порой и душно. Большая, просто огромная самонадеянность, самоуверенность, самолюбие и ещё много чисто человеческих само- было в НЁМ. Твёрдость позиции, непоколебимость взглядов наложили отпечаток на ЕГО характере. ОН знал всегда чуть больше, чувствовал чуть острее, реагировал чуть быстрее многих окружающих. Постепенно сформировавшаяся уверенность в своей исключительности сильно повлияла на ЕГО отношение к людям. Общаясь с кем-то, ОН всегда видел границы возможностей человека перед ним, и соответственно этим границам, этим рамкам, ОН находил нужный уровень, опуская планку своего интеллекта добиваясь равного расстояния между собой и собеседником. Никогда ОН не встречал человека, который был бы для НЕГО полной загадкой. Легко прослеживая логическую цепь размышлений любого, ОН с улыбкой воспринимал попытки людей оспаривать ЕГО собственные убеждения. С интересом наблюдал ОН за неловкими, тщетными и наивными попытками окружающих ЕГО людей перехитрить судьбу, обойти человеческие законы, разрушить свою рабскую оболочку и взамен получить сто процентов истинной, независимой свободы. Люди вокруг не понимали бесполезности этого, безжалостности жизненных установок, не понимали того, что человек свободен только в том, что он знает. А человек не знает ничего! ОН часто задумывался над таким потрясающим противоречием жизни. ОН думал, что понял всё в этом мире. Именно понял, как понимают какое-либо правило, какую-либо изначальную формулу, затем лишь подставляя переменные, и доводя решение до логического конца. ОН понял правило, но не смог предугадать исключения. Вернее, его присутствия. А вместе с исключением ОН не предугадал и не понял многого. Впервые за свою жизнь ОН увидел что-то новое, непонятное. Впервые ОН был в замешательстве…

…Впервые ОН был в замешательстве! ОНА была почти недосягаема. Почти, потому что ОН сгоряча подошёл к НЕЙ со стандартными мерками, с дежурным набором фраз, с обязательным в данном случае и в данных обстоятельствах поведением. Все эти атрибуты обывательского общения были приняты спокойно, снисходительно, с тем оттенком неизбежной уступки сильного перед слабым, который ОН так часто отмечал у СЕБЯ! Впервые, как оказалось, ОН ощутил себя как бы по ту сторону барьера, отделяющего разных по уровню развития людей. Впервые ОН отметил про себя некоторые колебания, некоторые сомнения в своей правоте. Впервые ОН не увидел сразу и всего. ОН встревожился и внутренне собрался. И, как оказалось, ОН не умел или напрочь забыл, как это делается! Дававшееся так легко, на этот раз высунуло липкий язык и легонько, до обидного легонько, словно ребёнка, мягко толкнуло ЕГО назад. ОН упал. Падать ОН тоже отвык (да и падал ли!), и поэтому ударился больно. Было несколько неприятно и неуютно, зато это было ново. Новизна ощущения несколько приободрила ЕГО, и ОН с удивлением и непонятным восторгом прислушивался к этим новым для СЕБЯ ощущениям. Собрав свою волю, ОН приподнялся и посмотрел ЕЙ в глаза. И вопреки всему, всему своему опыту, ОН не увидел там того, что хотел увидеть. ОН увидел лишь то, что ОНА разрешила увидеть! И всё. ОНА что-то сказала. ОН напрягся, попытался понять сказанное, и… ошибся. И это случалось редко. ОНА сказала ещё, ОН осторожно вновь попытался понять, понял, но проиграл во времени! Bis dat, qui cito dat (Вдвойне даёт тот, кто даёт быстро)! ОН не смог выполнить этого условия. «Неважно, ЧТО ты говоришь, важно, что ТЫ говоришь!» - подумал ОН. Но это было слабым утешением. Между равными должно быть равное отношение, а это очень трудно, ибо нет в природе истинного равенства. Не видя пределы другого человека, ЕЁ пределы, ОН мог лишь предполагать об уровне ЕЁ способностей: равны ли они или выше ЕГО способностей, кто знает? И ОН стал прилежным учеником, здраво рассудив, что если есть чему учиться, значит – это стоит того. ЕМУ было сложно…

…ЕМУ было сложно. Привыкать к новым ощущениям, к новой для СЕБЯ роли было очень непривычно и невероятно трудно. Природная, да и выработанная жизнью лёгкость позволяла ЕМУ не впадать в отчаяние при возникающих проблемах. Зато теперь ОН с удивлением обнаружил, как много ещё не знает в окружающем ЕГО мире, как скуден был спектр ЕГО познаний окружающего, как однобоко ОН мерил всё своими трафаретами. ОН доверял ЕЙ, и через ЕЁ восприятие видел всё вокруг шире вдвойне, вдвойне красочнее, острее и богаче. Открылось ЕМУ и то, о чём ОН даже и не подозревал, в том числе и в НЁМ самом. Это и радовало, и пугало ЕГО. ОНА была прекрасна в своём стремлении помочь ЕМУ. Никогда раньше ОН не испытывал такой благодарности к другому человеку, как к НЕЙ сейчас. ОН брал всё, но и старался также всё отдать ЕЙ. Получалось ли это у НЕГО, ОН не знал. ОНА была для НЕГО не как прочитанная книга, но как книга жизни, которая мудро и ласково направляет слишком самоуверенного человека в нужное именно ему русло. Но и ОНА была человеком…

…Но и ОНА была человеком. ОНА просто попросила ЕГО найти и понять ту самую мелочь, с которой начинается изумительное превращение обычных человеческих отношений в нечто большее. Найти и понять ту канву, тот ручеёк, с которого начинается всё, и который так незаметен среди чужих грубых ног, равнодушных взглядов и завистливых махинаций равнодушных же людей. Такая мелочь! И ОН снова, как и раньше, без тени сомнения в благополучный исход своих исканий, полный уверенности, ушёл в тень повседневности. Пьяный не от вина, а от ощущения значимости происходящего, ОН начал с земли, миллиметр за миллиметром, пласт за пластом проверяя почву у себя под ногами. Многое ЕМУ попадалось в то время под руку; больше было злого, гадкого, мерзкого, отвратительного. Это были чьи-то лживые слова, подлости, предательства, обман, эгоизм, лесть, низость сырая и прочее. И понял ОН, что на такой обезображенной почве не может взрасти та самая чистая мелочь. Спотыкаясь о чьи-то грязные ноги, впотьмах, ударяясь лбом о чьи-то каменные гулкие головы, ОН поспешил выбраться наружу из этой погребной сырости. ОН входил в старые-старые дома, хранящие воспоминания дней минувших, там было много большого, больших чувств и страстей, но той, нужной ЕМУ мелочи, не было. ОН понял, что при людях эта мелочь не может просто выжить, что она захлёбывается от едких и колких, колючих людских характеров. ОН решил найти ручеёк любви далеко от людей, в природе, ибо природа есть мать всего сущего. И ушёл ОН в природу, в лес, в реку, в море, в воздух, ушёл ловить своё счастье. Там было много счастья, но всё оно уже принадлежало кому-то, уже было большим, развитым, способным на самостоятельное существование, не нуждающимся в мелочном покровительстве людей. ЕМУ казалось, что счастье где-то за спиной, что эта так необходимая им, ЕМУ и ЕЙ, мелочь, притаилась где-то сзади, дразня своей неуязвимостью. ОН резко поворачивался назад, но счастье исчезало, таяло, и лишь ветки хлестали человека за такую непозволительную дерзость. Очевидно, счастье не желало прийти к НЕМУ, но ОН не видел причин для такого отношения. И ОН вернулся в город. ОН обошёл подряд все магазины, наперёд понимая всю нелепость своих визитов, ОН обошёл всех своих друзей и знакомых в поисках счастья. ЕМУ предлагали деньги, выпить, предлагали многое, но ОН, рассеянно отмахнувшись от всего, уходил дальше. ОН был на чёрном рынке, где чёрные люди ковали своё горячее чёрное счастье, но ЕГО счастья там не было и быть не могло. И не было уголка в этом мире, где бы ОН ни искал своего маленького счастья, так необходимого ЕМУ! Обессилев, ОН опустился на землю и понял, что источник счастья, маленький ручеёк живой воды, дающий всё, находится в них самих. Вскочив на ноги, ОН бросился в обратный путь. Бросился, не посмотрел на часы…

…Бросился, не посмотрев на часы. ОН стремился быстрее попасть к НЕЙ, чтобы поделиться своей радостью, своим счастьем, той необходимой для них мелочью. ОН не разбирал дороги. ОН торопился. ОН торопился к НЕЙ, именно к НЕЙ, потому что только ОНА знала, зачем ОН уходил и что искал, и только ОНА могла понять важность найденного счастья. Но ЕЁ уже не было…

…Но ЕЁ уже не было. Вернее, ОН узнал ЕЁ, узнал знакомую до боли ЕЁ внешность, но что-то изменилось в ЕЁ глазах. ОН, едва отдышавшись, рассказал ЕЙ про то, как мало на Земле счастья, и как скупо люди делятся им с другими людьми. А ещё ОН рассказал, что нашёл и понял ту самую мелочь, ту канву, тот ручеёк, с которого начинается изумительное превращение обычных человеческих отношений в нечто большее. ОН рассказывал ещё и ещё, потом постепенно смолк. Тогда заговорила ОНА: «Мой друг, ты так хорошо рассказываешь сказки; очевидно, в молодости ты получил гуманитарное образование. Образность твоего мышления импонирует мне, и я с удовольствием буду иметь такого друга. Но я не знаю тебя. Что бы ты ни говорил о каких-то встречах, о каких-то проникновенных словах и мыслях, якобы связующих нас с тобой, это не так. Так не было. А потому утешься и будь хладнокровен. Ты говорил что-то о самой главной в жизни людей мелочи, откуда берут исток все начинания благородные человеческие, все порывы, любовь. Ты нашёл своё счастье в себе. Но пойми: Bis dat, qui cito dat! Ты нашёл, ты понял, но не успел. Человек не властен над временем; напротив, он полностью во власти времени. Смешно беззубой старухе предлагать мясо, смешно светить фонарём в лицо слепому, рассказывая ему об этом. Твоя находка и твоё знание, быть может, и пригодились бы мне где-то семь-восемь тысяч лет назад. Но ты упустил свой шанс, упустил своё счастье, да и моё тоже. Прощай!»

ОН повернулся спиной ко всему и с грохотом провалился в ад…