- Спасите меня!
Он практически рычал, чувствуя, что не в силах самостоятельно развязать узел, завязанный на шее . Он царапал кадык, сдергивая эту нематериальную петлю, приказывая сознанию бороться до последнего. Но сознание уже не слушалось, а мягкие руки санитара брали его за руку, и в следующий момент струя прохладной жидкости разлилась где - то под кожей. Хлорпромазин всегда действовал мгновенно, организм знал уже все уловки препарата. Голова закружилась, и теряя координацию ты падаешь в пустоту.
Психиатры думают, что в этой пустоте ты находишься в безопасном вакууме от собственных мыслей. Вот только это было не так. И сейчас он упал в эту пустоту, в это пространство на дне которого были тысячи чешуйчатых существ. Демоны тут же подняли свои головы, радостно реагируя на его появление. А он как будто бы застыл в воздухе над всеми ними. Он знал их наизусть. Их количество, их сущность снились ему в адекватном состоянии каждую ночь. Он усмехнулся. Если можно было назвать адекватным состоянием его изможденные нервы, душу и тело.
Два месяца в больнице в ожидании приговора: шизофрения или нет? Никого такое не удержит от сомнений в собственной нормальности. Мысли переключились на резко взмахнувшую хвостом тварь. Это был восьмой по счету бес, а всего их было девять. Иронично. У Данте было девять кругов ада, а у него девять собственных бесов. Тварь поднялась на лапах и приблизилась мордой к хозяину, внимательно изучая его взгляд. Он знал, что будет дальше. Жаль, что не ручных девять бесов - пронеслось в голове прежде, чем демон бросился к нему с резко налившимися кровью глазами. Этого звали Чувство Вины. По горлу саданули клыки и на грудь уже стекали горячие потоки крови. Все еще задыхаясь от боли, он тихонько скулил в пустоту. Умереть он не мог, а сейчас для него не существовало ничего желаннее смерти. Блаженная, прохладная и тихая. Как люди могут боятся смерти? Ведь жить гораздо страшнее. Жизнь это обоюдная несправедливость, как живущего, так и её самой, как явления. Он был несправедлив к жизни, потому что считал её некогда прекрасной, яркой и полной. На деле она оказалось девятью демонами и заблеванной койкой в психиатрической больнице. И неважно, что до этого он жил в каком - то другом, теплом мире, общался с нормальными людьми. Это было суррогатом его иллюзий, проекцией его стереотипных представлений о счастье, в конце концов, это было театральной постановкой с профессионально загримированными, быстро мелькающими перед глазами, лицами актёров. А смерть была потрясающе проста. Для того, чтобы достойно умереть не нужно было оканчивать высшие учебные заведения, быть богатым и успешным и не обязательно было быть даже старым и больным. Можно было умереть и в самом рассвете сил. Смерть не была отсутствием жизни, она была её окончанием. Финишем. По сути смерть была тем, к чему каждый против своей воли стремился весь отведенный жизненный отрезок.
От дальнейших размышлений отвлекло другое ёрзающее на полу чудовище, седьмое. На вид оно было похоже на ящерку, с наивными, даже добрыми глазами. Но стоило ему поддаться мордой к хозяину, как эти фальшиво добрые глаза загорелись адским пламенем. Покрутившись перед ним, словно хищник перед тем, как прыгнуть на жертву, бес чуть отодвинулся назад. Пара секунд в напряжении. Эту тварь звали Застенчивость. И она как - будто упивалась его беспомощностью. Еще пара секунд и демон рванул к нему. Он зажмурился. Но ничего не происходило. Только четыре беса глухо гоготали внизу. Второй, третий, пятый и шестой. Апатия, Самоанализ, Ложь и Страх. Такие родные, сросшиеся с его сознанием. Застенчивость жестко ухмыльнулась, глядя на гогочущих сородичей. Может сегодня тварь обойдется только запугиванием? Будто услышав его мысли и не переставая ухмыляться, она тут же налетела на него, врезаясь клыками в печень. Крик заглушил пустоту. Этот бес казался всегда таким безобидным. Какой вред может быть от Застенчивости? Однако, ему, помимо разодранной печени, она приносила еще и иррациональную панику высказаться. Даже когда тогда ещё, в нормальной жизни, у него появились проблемы психологического характера он просто напросто паниковал, когда врач, к которому он таки решился придти, попросил его рассказать всё. Он паниковал, потому что был уверен: раскрой он рот, попытайся объяснить - всё это, глупо произнесенное вслух откровение, мячиком от скачет от игнорирующего каждое его слово врача. Глубокая эмоциональная травма юношества, как потом объяснили ему уже здесь.
Да, в юности он часто оказывался проигнорированным. Но для него это было не так страшно, как чувствовать девятого беса. Эта тварь всегда поднималась только тогда, когда он позволял ей появится в своих мыслях. Аутофобия было ей имя. И это была самая самая страшная тварь из всех существующих в его сознании. Около неё всегда извивались еще первый и четвёртый бес. Лень и Тоска пресмыкались перед самым большим бесом. Бесом, воплощающим его главный страх. Страх одиночества. Аутофобия быстро, без прелюдий, набрав большую скорость, сделала выпад и в очередной раз вырвала ему сердце. Звериный рык отдался эхом в его ушах и через некоторое время он понял, что это он сам рычит, а не демон. Не хотелось закрывать рот, прекращая услаждать сонм демонов своей болью, а хотелось, чтобы тварь сожрала уже этот окровавленный сгусток мышц, некогда занимавшийся циркуляцией крови в его груди. Всегда, всегда, всегда он боялся быть один. У него была навязчивая идея фикс, что в какой - то момент рядом с ним никого не будет. Он ночами просыпался в холодном поту, оглядывая спящую жену и ребенка, удостоверяясь, что они не плод его воспаленного воображения. А потом появились все эти демоны. И вот он уже точно никогда бы не остался один с этим питомником и должно быть все вроде как хорошо, но тут они начали пожирать его заживо. Потрясающе, не правда ли? Потрясающе было однажды его жене услышать, что Аутофобия снова вырвала из него сердце. Сначала тревога на её лице, потом отчуждение. Потом это заведение. Запах сырости от больничных стен ударил в ноздри. Хлорпромазин видно заканчивал своё действие, и его, искалеченного тащило из себя же вверх. Первым, что он увидел в пространстве вне своего сознания было заботливое и почему - то радостное выражение лица доктора, который сидел на краю его кровати и которому явно не терпелось что - то сообщить ему.
- Голубчик, просыпайтесь побыстрее, а то мне не терпится уже пожать руку нормального человека. У вас нет шизофрении!
Он посмотрел на доктора, будто тот сам нуждался в помощи психиатра. Затем представил девять умирающих от смеха демонов внутри него. Ухмыльнулся сам. А потом посмотрел на доктора с таким отчаянием, что тот вскочил с кровати.
- Спасите меня.