В один из прекрасных майских вечеров, когда так легко и радостно жить, случилось то, что переломило жизнь Насти на «до» и «после». Настя тогда допоздна задержалась на работе и, возвращаясь, домой, решила сократить путь через дворы.
Заходя в арку, девушка сразу увидела их: один высокий, худой мужчина одетый в поношенные грязные джинсы и рубашку, с большим шрамом через всю щеку.Рядом с ним переминался с ноги на ногу и постоянно шмыгал носом толстый коротышка, поодаль спрятался рослый детина, с наколками на руках и немигающим взглядом, напоминающим уголовника. Запах спиртного не оставлял сомнения в их изрядном подпитии.
— Девка, мы тебя хотим! — причмокивая и жестикулируя жирными пальцами, пьяно объявил коротышка.
Девушка попыталась было развернуться и убежать, но похотливая пьянь уже окружала, сжимая кольцо.
— Я буду кричать! — твердо выпалила она.
— А кто те даст кричать, телочка? — зашипел уголовник, в руках у которого сверкнул нож.
Тут же страшная боль пронзила Настю и, теряя сознание, жертва упала.
Пришла в себя она уже в больничной палате и увидела рядом сидящую на стуле маму. Врачи сказали, что ей повезло. Просто одна женщина решила ночью выбросить мусор и около бака с отходами услышала стоны. А когда увидела окровавленную, с задранным подолом девушку, лежащую на земле, то запричитала и сразу вызвала по телефону скорую помощь и милицию. Пострадавшую доставили в больницу с порезами на голове, рваными ранами на теле, множеством ушибов и ссадин.
Сначала Настя ошеломленно сидела и невидящими глазами смотрела на маму. Затем, отойдя от шока и восстановив в памяти события, затряслась, стала неудержимо хохотать, забилась в истерике. Мать сутками сидела у кровати дочери. Учительница Наталья Владимировна, узнав о страшной беде, тоже каждый день хоть на полчаса забегала к ней.
Настя неделю почти не спала. Все время плакала, а когда слезы заканчивались, то тихо, жалобно скулила, как те несчастные щенки, которых в детстве мечтала спасти. Мать не отлучалась от дочери, больше всего боялась, что растерзанная изуверами Настя наложит на себя руки. Однако за это время, несмотря на истерики, больная ни разу не попыталась покончить жизнь самоубийством. Время и забота близких людей, врачей сделали свое дело, девушка стала медленно восстанавливаться от пережитого потрясения.
Лечение шло своим чередом, периодически Настю вызывали к следователю. Вопреки опасениям следователя, она хладнокровно выдержала опознания всех троих задержанных насильников и очные ставки с ними.
А потом стало понятно, что Настя беременна.
« Буду делать аборт! Выродок жить не должен»,— спокойным, бесстрастным голосом заявила Настя, будто неживая.
Мать сначала промолчала. Только дома уже подошла к ней, крепко обняла, будто хотела материнскими руками укрыть от всех бед, и , помедлив, тихо сказала: «Только прежде в церковь сходи, а то ведь живое дитя умертвишь…»
Настя не ответила, ей казалось, что она сама мертва. Она ходила сама не своя несколько дней. Осознание того, что в ней другая жизнь — чужая, новая, разбередило изболевшуюся душу, она не находила себе места, потом решила исповедоваться.
Дрожа и обливаясь слезами от воспоминаний, она еле закончила свой рассказ пожилому батюшке. Он выслушал Настю, а в конце разговора произнес: « У ребеночка будет твоя душа и сердце, от тебя . А на кого лицом похож — это не важно. Главное не обёртка, а содержание. Господу все мы на одно лицо. Подумай об этом, дочка…»
Слёзы градом снова хлынули из глаз, Настя не сразу ушла из церкви, она долго стояла у алтаря, склонив голову. Началось вечернее богослужение. Ее окутали умиротворенные переливы голосов хора, ароматы благовоний, ей в какой-то миг показалось, будто пространство над ней сомкнулось вместе с куполом церкви, будто она обрела защиту. Домой Настя ушла с легкостью на сердце.
Как говорится, беда не ходит одна. После выписки Насти от тяжелых переживаний разболелась и ее мама- то и дело прихватывало сердце, а в больнице ко всему обнаружили начальную стадию рака. Теперь уже вконец душевно и физически измученная дочь ухаживала за мамой. Первые сеансы химиотерапии не дали положительных результатов. Спасти могла только операция. И деньги, много денег на дорогие лекарство и долгое восстановление.
Одолжить такие суммы было не у кого. Настя даже вспомнила клиентку миллионершу, но она, оказывается, переехала на постоянное место жительства во Францию. От безысходности Настя решила продать старую маленькую квартиру. Но одно дело решить, а другое—продать. Покупателей было мало, а кто и приходил смотреть, больше не появлялись или звонили и предлагали приобрести совсем за бесценок. Этих денег хватило бы лишь на недолгое время, а сама она, беременная осталась бы на улице. Сама не своя, как в бреду, Настя днями напролет от безысходности бесцельно бродила по улицам родного города. Мысли о больной матери роились в голове, жить совсем не хотелось, она даже не думала о ребенке, которого носит в себе.
Так же было в тот день. Шел дождь. Она шла, не оборачиваясь, ни разу не останавливаясь, словно боялась, что ее кто-то догонит. Серая, натянутая, как струна, улица шла ниоткуда и никуда. Ледяные капли разбегались по лицу и проникали за шиворот. Скоро одежда и тело вымокли, стал бить озноб. На одной из узеньких улиц Настю окликнули. Рассеянно озираясь по сторонам, она заметила пожилого лысоватого мужчину, невысокого, коренастого в дорогих очках. Скорее всего, за ней следил. Она сделала пару шагов и встала. Виновато покашливая, он тихо произнес:
— Вы меня можете прогнать.… Но, я должен сказать…
— Я вас не понимаю, — недоуменно промолвила Настя, поежившись.
— Только не перебивайте…. Мне тяжело говорить…Я отец одного из тех подлецов, которые вас изнасиловали, — опустив глаза, промямлил мужчина, и, видимо, боясь, что не дослушают, затараторил: — Вы можете накричать на меня, но не думайте, что я не понимаю низости поступка сына, но я его отец…. Он глупый телок и в тюрьме не выживет. Словом, я вам предлагаю деньги, — с волнением в голосе выпалил он. — Можете дать мне пощечину! —зачем-то прибавил он в конце.
При последнем слове мужчина машинально отступил и нервно заморгал глазами, руки его дрожали. «Похоже, это отец коротышки, — отрешенно размышляла девушка. — На телка похож и сам отец. Даже странно, что у такого интеллигентного отца вырос такой детина».
Настя медлила, слепо глядя в пустоту длинной улочки. Обреченно вздохнув, с усилием , но бесстрастно выговорила:
— Соберите с родителей этих подонков… — и назвала сумму, точно такую, какую ей велели готовить для лечения мамы, пока не поздно и благополучный исход возможен.
В кабинете у следователя Анастасия была абсолютно спокойной и бесстрастно положила заявление на стол. Пожилой с одутловатым лицом и красными от бессонницы глазами мужчина, прочитав заявление, долго протирал очки. Затем с серьезным лицом, презрительно сверля взглядом, негромко спросил:
— И не стыдно? Сколько денег дали?
Неожиданно напускная маска спокойствия затрещала по швам, Настя начала плакать и уже не могла остановиться.
Глоток воды из поднесенного стакана успокоил ее.
— У мамы рак…. — выдохнула Настя. — Она у меня одна. Нужно много денег. Мне не к кому обратиться, - из горла ее вновь вырвалось рыдание.
Следователь растерялся и сник:
— А в долг?
— Негде взять так много. Квартиру продать хотела, но пока не получается.
Размазывая слезы по лицу, Настя вздрагивала всем телом.
— Ну, жилье не стоит продавать. Сами тогда где жить будете? Эх, жизнь!
Расстроившись, старый следователь достал из сейфа бутылку водки «на особый случай» и залпом выпил полстакана. Помолчав, вздохнул:
— Ладно, дочка, не переживай…— начал он. — Конечно, не в моих правилах прекращать дела в отношении подонков. У самого дочь растет. Но думаю, что это как раз тот случай, когда надо действовать не по закону, а из сострадания. А эти уроды рано или поздно все равно окажутся за решеткой. По ним видно, что от тюрьмы не уйдут. Только вот важно, чтобы ты под статью за заведомо ложный донос не попала…— мужчина покачал головой. — Ну да ладно, я сочиню, что тебе сказать, как повернуть… Ты держись, милая.
— Спасибо, — по-детски тонко пискнула просительница.
— За что спасибо, горемычная? — вздохнул мужчина и опустил глаза.
Как есть поговорка, что беда не ходит одна, так и изречение, что чудеса происходят там, где в них верят. И чем больше верят, тем чаще они случаются. Видимо, вера и помогла.
Операция у мамы прошла успешно, восстанавливалась она хорошо, появилась надежда на полное излечение. И радости Насти не было предела.
Сначала Настя долгое время не признавалась матери, откуда взялись деньги, а та все диву давалась, что всегда есть необходимые дорогущие лекарства, что дочь каждый день приносит в больницу свежие фрукты. Настя отмалчивалась, а мать стала догадываться, в конце концов, дочери ничего не оставалось, как признаться. Узнав, откуда у них деньги, Татьяна Ивановна расплакалась, а затем, смахивая слезы, робко спросила:
— Настенька, может, не надо было?
— Надо, — твердо ответила дочь и отвернула лицо.
Татьяна Ивановна, как в детстве, крепко прижала к груди дочь – единственное, что у нее было на этом свете.
Пришло время Насте вернуться на работу в салон. Там встретили с участием, и каждая сотрудница старалась приободрить и сказать что-нибудь ласковое. Как-то все уладилось, и жизнь потекла своим чередом — день за днем.
В срок Настя родила мальчика. И в тот миг, когда роженица увидела это крохотное существо, то ясно поняла, что в жизни произошло чудо: ее сердце стало способно биться в другой, новой жизни. И от этого волшебного чувства Настя словно переродилась, стала другим человеком, в жизни появился новый смысл, новые надежды.
Маленький Дима оказался горластым ребенком. Но бессонные ночи не утомляли молодую мать, наоборот, окрыляли. Это новое существо, ребенок, стал для нее таким же естественным, как сама жизнь. Женщина чувствовала себя ангелом— хранителем этого пока еще маленького человечка, с самого начала стараясь оградить его от опасностей и страхов в этом большом и не всегда справедливом мире людей. А сын плакал, смеялся, кричал и рос на радость маме и бабушке.
И вот сейчас ее сердце вдруг заколотилось. Раздался звук открываемой двери, и вот Дима почти вбежал с взволнованным лицом в комнату:
— Мама, я почему-то почувствовал беспокойство и решил уехать с работы пораньше, проведать тебя. Как ты?
— Со мной все хорошо, сынок. Вот лежу, — чуть виновато, словно оправдываясь, ответила она.
— Слава Богу.
Он присел на краешек кровати. Статный, крепкий, с добрыми карими глазами.
— Спасибо, что приехал пораньше. Чувствую, что слабею. Видимо, за мной сверху пришли.
— Не надо, мама!!! —Дима стал осторожно поправлять подушки.
— Сыночек, чему быть, того не миновать. Все уйдем на небеса, — погладила его руку Анастасия Павловна.
— Я не хочу, — упрямо сказал сын, и добавил, положив голову ей на грудь. — Бедная моя мама!
—Я не бедная, сынок. Я прожила хорошую жизнь, — ласково перебирала слабыми пальцами его волосы мать. — Видела радости. А главное, что у меня есть ты! Ведь каждый человек не зря прожил, если внес в этот мир частичку добра. Моя душа сейчас спокойна, как сказал один очень хороший человек, там, на небесах, в ином мире, красота и непривлекательность не различаются. Мне там точно будет хорошо.
— Мама, ты у меня самая красивая! — шептал сын, глядя любящими глазами.
Анастасия Павловна улыбнулась, ее глаза светились радостью, и она сомкнула веки.
Свидетельство о публикации №215050400949