- Слушай, Кристя – неожиданно подал голос Евстратов Женя. – А помнишь, в младших классах у нас в кабинете пианино стояло, и ты на нем на переменах играла? Тут тоже пианино есть. Сыграй, а?
- Извини, Женя. Я уже лет пятнадцать не играла. Разучилась. Совсем.
- Жаль…
Кристина посмотрела на несколько разочарованные лица тридцатилетних бывших одноклассников. На пианино у стенки. Надо же – до сих пор помнят.
Пожалуй, популярность в классе была единственным плюсом музыкальной школы. Все остальное – минусы, сплошные, жирные, мучительные минусы.
То, что у Кристины нет способностей к музыке, стало ясно уже в первый год обучения. Упражнения, которые талантливым ученикам давались относительно легко, Кристине давались бесконечными повторениями сквозь слезы и принуждение.
Не было ни чувства ритма, ни осознания связи между силой нажатия и громкостью звука. Кристя просто долбила по клавишам, бездушно, как шарманка. И рыдала.
Рыдала от осознания своей беспомощности и бездарности. От страха перед бабушкой, которая ругалась и кричала на нее за промахи. От бессильного и бесплодного детского протеста. От ненависти к бесконечным гаммам, у которых у всех разные раскладки пальцев, и все надо запомнить наизусть.
Музыкальная школа была идеей бабушки. Мечтой бабушки. Когда-то, перед началом войны, бабушка поступила в консерваторию. Но потом была вынуждена бросить обучение музыке. Стала инженером-конструктором, хорошим инженером. А мечтала быть оперной певицей.
Вот талантливая от природы бабушка и вбивала музыкальную премудрость в бесталанную внучку, пытаясь воплотить в Кристине упущенную в молодости мечту.
Пять лет ежедневных мучений. И было бы семь, если бы не сжалилась над Кристиной уже сама директор музыкальной школы и не уговорила бабушку дать Кристе возможность окончить обучение экстерном.
Закончила Кристина учиться музыке в двенадцать лет, а сны, в которых клавиатура пианино превращается в зубастую пасть и откусывает ей кисти рук, иногда до сих пор снятся.
- А помнишь, Женя, я еще рисовала в школе.
- Ну, да, хорошо рисовала.
- Давай я лучше нарисую твой портрет. Я, вообще, теперь художник.
- И меня нарисуй. И меня! – школьная популярность неожиданно вернулась в тридцать лет, на встрече одноклассников. Но теперь за этой популярностью не стояло ни унижение, ни болезненные воспоминания. Кристина занималась любимым делом. Делом, за которым стояли врожденный талант и успешная практика.
Попытка взрослых воплотить в ребенке мечты и возможности, упущенные в юности – достаточно частое явление. Старший родственник нередко воспринимает ребенка как своеобразное продолжение себя. И, чем активнее общается взрослый и ребенок, тем сильнее у взрослого подобное ощущение.
«А если ребенок, это продолжение меня, значит, и мечты, и желания, и интересы у нас должны быть общие» – кажется взрослому.
Под влиянием этой иллюзии взрослый забывает, что ребенок, это отдельный человек, у которого могут быть совершенно другие вкусы и приоритеты в жизни. И начинает игнорировать желания и мечты ребенку в угоду мечтам и желаниям собственным.
Так и получилось с Кристиной. Талантливая пианистка и певица, упустившая свой шанс реализоваться в любимом деле, пыталась вырастить из внучки то, чем не стала сама. При этом бабушка не понимала одной простой и очевидной вещи – ну не было у ее внучки музыкальных способностей. Неспособность, бесталанность внучки бабушка принимала за лень и вредность, ругала Кристину и принуждала ее сквозь слезы заниматься ненавистным делом.
Будь бабушка более терпима, оказывай она не давление, а поддержку внучке, возможно, Кристина бы стала посредственной пианисткой из тех, кто берет не талантом, а практикой и техничностью. Но даже в этом случае игра на пианино для Кристины – совершенно ненужный навык. Годы потраченного «в никуда» времени, которое можно было бы потратить на развитие настоящего таланта девочки – таланта к рисованию.
Учеба через принуждение не дала Кристине ничего кроме болезненных воспоминаний и повторяющихся ночных кошмаров. А повторяющиеся кошмары, это признак того, что психика Кристины пострадала. Обучение через крик и слезы причинило Кристине необратимый вред, оставив след на всю оставшуюся жизнь. Пять лет ежедневных унижений и принуждения не могли пройти бесследно.
Мечта бабушки так и осталась не воплощенной, и это хорошо. Хуже было бы, если бы бесталанная, как музыкант, Кристина под давлением бабушки все-таки связала бы свою жизнь с музыкой. Пристроилась бы где-нибудь музыкальным руководителем или учителем музыки и всю жизнь провела, осознавая себя бездарной неудачницей. Это была бы окончательно сломанная судьба, чужая жизнь, навязанная человеку. Такое, к сожалению, тоже случается весьма нередко.
К счастью для Кристины, ее такая участь миновала.
Уважаемые читатели и подписчики.
На данном канале будут выкладываться только анонсы новых статей.
Статьи будут размещаться на новом канале.