Эта история, к моему огромному сожалению, действительно имела место быть. Произошла она много лет назад, в одном провинциальном русском городке. Рассказал мне её отец, который был очевидцем этих печальных событий. В рассказе он фигурирует под именем Вовка.
Учитель русского языка и литературы, Зинаида Григорьевна, заложив руки за спину прошлась перед 4 "А" классом. Был погожий зимний денёк, обманчиво тёплые лучи солнца игрались с лицами мальчишек и девчонок, проникая через старенькие окна. Особенно ярко в свете солнца выглядел Машин бант: сочно-красный, новенький, он бросался в глаза, подобно спелой ягоде земляники, проглянувшей на зеленом лесном ковре. Вовка и Сашка Метельников поглядывали на Машку. Вовка больше на бант, а Саша больше на Машу: она сегодня была чудо как хороша. И портфель у неё был новенький, не такой как у остальных. "Видать, опять её отец из-за границы вернулся, привез разные обновки и гостинцы. Интересно, может у нее и жвачка есть? А портфель то тяжёлый на вид",- соображал Сашка,- "может, помочь ей домой донести? А там, глядишь..."
- Метельников! Метельников, что рот раскрыл? - оборвала Сашкины мечты Зинаида Григорьевна. - Или у ты уже все задания сделал?
Сашка склонился над тетрадкой низко опустив голову. У Зинаиды Григорьевны не забалуешь! В миг линейкой по пальцам огреет. Вчера Вовке вообще указкой досталось, да так, что указка треснула на две не ровные половинки. У Вовки мама на древесном комбинате работает, так Зинаида Адольфовна (как про себя называли учительницу ребята) обязала его принести новую указку, ведь это была его вина, что указка сломалась.
Красный бант качнулся, вверх поднялась тоненькая детская ручка. Зинаида Григорьевна поморщилась - у нее опять разболелась голова, а яркий красный бант её раздражал. Некоторое время она игнорировала одинокую руку, которая витала над склонившимися головами ребят, подобно чудом уцелевшему колоску на скошенном поле.
- Говори, Мария. - Наконец "заметила" руку девочки учительница.
Маша встала с места, одернула платьице. Тихая, послушная девочка, единственная дочь в благополучной советской семье. "Ба! Да у нее и колготки новые" - тут же разглядел Сашка. - "Ну точно, как есть отец приехал!". Белые, явно заграничные, с затейливым узором.
- Зинаида Григорьевна, можно выйти? - тихим голоском спросила Маша.
- Садись, Маша. Нельзя. На перемене надо было все свои "можно выйти" сделать, а урок - это время учителя! - С каким-то, непонятным даже ей самой, удовлетворением отказала Зинаида Григорьевна. - Носятся на перемене, как подстреленные, а как урок - так сразу "можно выйти".
В глазах Маши мелькнул испуг. Она села на место, крепко сдвинув детские коленки. Дрожал карандаш в руке. Буквы плясали перед глазами, поди тут разберись, где подлежащее, а где - сказуемое. Тут игривый луч солнца добрался до Сашкиного виска. Пригрелся, как котенок, забравшийся на колени к хозяйке. "Эх, скорее бы весна!" - сразу размечтался Саша. - "Как подсохнет, на шашлыки с дядей Толей пойдём... Можно будет себе подходящую палку для лука вырезать. Как снег таять начнет - на плоту покатаемся с пацанами на озере". Озером детвора называла котлован заброшенной стройки, в который по весне набегало столько воды, что самые отчаянные даже катались на самодельных плавсредствах. Сашка зажмурился от удовольствия, когда представил звон весенних ручьёв. Как будто он на самом деле их слышал!
Но журчали не весенние ручьи. По новеньким, заграничным колготкам Маши, безудержно стремясь к коричневому линолеуму пола, расплывалось мокрое пятно. Черные туфельки окружила лужица. Сашка был ни жив ни мертв - видел еще кто нибудь?? Он огляделся. Видел. Видели все. По классу пробежали первые робкие смешки. Все заоглядывались. Через несколько секунд класс смеялся так, как могут смеяться только дети - громко, искренне и невероятно жестоко. Маша медленно опустилась под стол. Щелкнули застёжки рюкзака, зашуршала бумага. Бледная, как мел, девочка, с двумя дорожками горьких, беззвучных слёз, размазывала лужицу какой-то газетой.
-Так, а ну замолкли все, быстро! - Оборвала всеобщее веселье Адольфовна. - Маша, немедленно вылезай из под парты! Ты что, оглохла?! Быстро вылезла оттуда! Что у тебя в руке?
Маша молчала.
-Я спрашиваю, что у тебя в руке? Чем ты занимаешься на уроке? - Ярилась Зинаида Григорьевна.
Маша молчала.
- Она описалась! - услужливо подсказала Зоя, по-шакальи заглядывая в лицо учительницы со своей первой парты. - Вытирает.
Снова послышались смешки. Дети шептались, донося смысл всеобщего веселья до тех, кто еще не успел сообразить что к чему.
Маша молчала. Только чуть вздрогнули пальцы на руке, сжимающей комок мокрой газеты.
- Выйди, приведи себя в порядок. - Зинаида Григорьевна неодобрительно осмотрела на 4 "А". Дисциплина ни к чёрту. - Замолкли все я сказала!
Маша медленно, как во сне, направилась к выходу из класса, комкая в руке злополучную бумажку. С комка, на пол, падали редкие капли. "Зассыка!"- издеваясь, шепнул ей в след классный заводила - веснушчатый Семён.
Спустя пару минут прозвенел звонок.
...Сашка шёл домой, загребая ногами снег. Пальцы в кармане вертели невесть откуда взявшийся болтик. "Раз,два,три,четыре.." считал обороты болтика Сашка, вращая его в кармане. - "Пять, шесть, семь... Машка!" Чуть поодаль домой спешила Маша - сверкая алым бантом и тонкими, голыми ножками под пальто. Метельников бросился вперёд. Догнал, дернул за плечо, развернул к себе. Мокрые ресницы, припухшие, покрасневшие брови. Такие красивые серые глаза. Маша смотрела не отводя взгляд, не моргая - все слёзы уже были выплаканы.
-Дай портфель, я понесу. - Внезапно охрипшим голосом сказал Сашка. - Отец приехал?
Редкий пушистый снег медленно опускался с небес. Причудливые снежинки, не тая, долго оставались лежать на красном банте. По дороге, не спеша, брели два таких взрослых ребенка. Рука Маши, была в руке Метельникова. Робко, неумело, он начинал любить.
Маша молчала.
В основе всех моих рассказов лежат реальные события. Совпадения не случайны.
Понравилась история? Понравятся и эти:
Загадка от бомжа Миши Казанского
Бабушка с Ярославского вокзала
Пожалуйста, поставь лайк, подпишись, поддержи начинающего автора комментарием.