Частушка при Горбачёве и Ельцине
Перестройка. Ценами по рогам... «Чего? Десять рублей? Ну, пиши пропало... бабы посоветовали генсеку... Червонец!» Притихли мужички, решили: «Режь последний огурец!» И все так: чево, мать-перемать... Законы? Это какие такие законы? Сухой?
Водка стала десять, восемь,
Все равно мы пить не бросим,
Передайте Горбачу:
Нам и двадцать по плечу,
Ну а если будет больше,
То мы сделаем как в Польше.
Как в Польше не сделали. Сначала покупали самогон за восемь, потом за десять – пятнадцать рублей, и то днем с огнем не сыщешь, и тут частушки:
Передайте депутатам:
Сами гоним, сами пьем,
Никому мы не расскажем,
Где мы дрожжи достаем!
А старушки, те, что остались доживать в деревнях, как выпьют рюмку – плачут: что хорошего видели эти ровесницы советской власти?.. А частушка и тут жива. Перестройка? Да кто ей поверил, этой перестройке?
Перестройка, перестройка –
И я перестроилась:
У соседа ох какой!
Я к нему пристроилась.
Который год уже ломают головы над законами, играют в доверие-недоверие друг другу хорошо прикормленные властью люди. Никогда в России законы не были и не будут волей народа, никто их и раньше не знал, юристы путались в них, как в тенетах, слушались, что прикажут по телефону. «Телефонное право». Закон для начальства – тьфу и растереть. Закон для народа – то же, что и паутина для шмеля: «Муха увязнет, а шмель проскочит».
А депутаты спорят до хрипоты, каждый тянет одеяло на себя:
Депутату депутат
Дать по морде был бы рад,
Только вот тревожится –
В регламент не уложится...
Хоть шаром покати в магазинах:
Раньше ели каждый день,
А теперь – с получки,
Этот, с пятнышком на лбу,
Нас довел до ручки!
А тут – чай! Да какой, турецкий! Чтобы его заварить, надо в кухне заиметь нечто подобное литейке!
У рязанских мужиков
Хорошая пища:
Утром чай, в обед чаек,
Вечером – чаище.
Выпили и чай турецкий, выпили и водку «буреную» из технических спиртов со знаками радиоактивности – оранжевым пропеллером – вместо забытого знака качества СССР. Подсчитано, что в одной только Рязанской области погибло от водочных отравлений больше, чем унесли войны. Афганская и чеченская, вместе взятые. Это теперь, а тогда только догадывались: «Вот кто-то хапнул за этот турецкий чай!» Это были относительно «теплые времена», когда воровали с гласностью, но уже с ускорением: своруют и оправдаются в печати. Потом ускорение оставили, а на гласность начхали: «Какая “четвертая власть”, когда нет первых трех?»
Теперь уже никто и не вспомнит рыжковский «Антей», отправлявший военное вооружение через Владивосток, забыли. Подорожала лапша на двадцать копеек – и этого хватило, чтобы премьер получил «инфаркт». «Подождите, – сказал он напоследок народу, – мы что, вот за нами придут...» И не ошибся. Растерзали СССР, потекли за рубеж нефть, газ, уголь – все. Появились иностранные деньги – в тысячи раз дороже наших родных рублей. Подивился народ: диковина! На деньгах перетянутые по горлу сенаторы, на другой стороне – усеченная пирамида и глаз... Зачем нам «вражьи деньги»? Но щупали с уважением, с нескрываемым интересом:
Обнимаю милку жарко,
День и ночь с ней провожу,
Дам пощупать дойчемарку
Или доллар покажу.
Тут рявкнул кто-то: «На рельсы лягу, а нового повышения цен не допущу!» И поверили: «Управляй!» Легковерный русский народ! И дальше: «мэр», «импичмент»... пошла душа в рай, хвостиком завиляла. Дела пошли тогда крутые: отчаянная, с убийствами драка за власть, а народ все еще не видел, не слышал, словно ослеп. Занят был только насущным, бесхлебьем:
Никому теперь не дам,
Никакому хахалю,
Только Мишке Горбачеву
За кусочек сахару.
Отъезжающий главный редактор самого известного в те времена журнала «Огонёк» на таможне потрясал списком «проворовавшихся генералов».
– Почему уезжаете? – допытывался у него репортер.
– «Общество пьяниц и воров никогда не построит коммунизм», – цитировал тот Солженицына. – Я представил доказательства, вот они. После этого – генералы названные должны были судиться со мной или застрелиться, ничего подобного не случилось, и вот я уезжаю...
Это был 89-й год, начало. И все поверили. На что же обиделся главный редактор самого семейного журнала с небывалым тиражом? Ему ли не знать было тогда, что коммунизм в этой стране уже не строят, строили шелудивый капитализм. И сам этот редактор строил, оттого его и в Америке приняли с распростертыми объятиями, и денег дали. Оплевали армию, четыре раза кастрировали контрразведку, разгоняли и меняли ей названия вплоть до 1995 года.
И вот началось еще злее, страшней, сатанинская пляска. Голод, самый настоящий сделанный голод перед смутой и выборами. Астрономические цены на табак. Чтобы купить хлеб и молоко ребенку, надо отстоять в очереди полтора-два часа. Это пошла уже «реформа». Сушь, жара, хлеба поспели, небывалые хлеба. Самое время для жатвы, а страна всенародно выбирает президента, первого президента в голодающей стране... Что ж, неплохой зачин.
Вместо сухого закона пришел закон «мокрый». И побежали багажные вагоны по Транссибирской магистрали: сотни ящиков с самопальной, самтрестовской водкой, техническим спиртом. Багажники и проводники не дремали и толкали сигареты и водку «от мафии». Это потом уже узнали, сколько потравилось и умерло тут же, не отходя от станции где-нибудь под Архарой или Харагуном.
Водка, сигареты, ваучеры... – а частушки падают без усилия, как падают осенние листья, или мысли, по-настоящему созревшие до истины... Народ только ахает на появления «колдунов», «народных целителей» и не унывает, несмотря ни на что:
Говорит старуха деду:
«К Кашпировскому поеду,
Установку получу,
Снова замуж захочу!»
Мой сосед по лестничной клетке Виктор жаловался как-то:
– Полечиться негде. Все толковые врачи по кооперативам разбежались. У меня друг – битюг, заболел серьезно. Три дня на бюллетене продержали – и уходи, больше нельзя, по закону. Он пошел домой – и в обморок. Врачиха опять его лечить, а потом месяц не отпускает, все следит за ним, боится, молодая еще. А Кашпировский не боится. Всех лечит. Уехал в Америку и там вылечил. Дочь хвасталась: шов рассосался. Какой, спрашиваю... Раньше рожала – не могла, а теперь не родила, а выплюнула. Наслушалась кашпировских-то... Известно:
Сталин встал, развел руками:
Что с вами делать, с дураками?!
Слушаю я соседа, трудно с ним разговаривать: все знает. Народ все знает, от него не утаишь. А Сталина вспоминают все чаще. Может быть, он и впрямь был мудрее... нынешних?
Я теперь живу в России,
Мой миленок – в Таллине,
Хорошо, что поженились
Мы еще при Сталине...
Частушка при Хрущеве здесь При Брежневе здесь
Продолжение следует
Author: Киляков Василий
Другие истории этого автора здесь, и здесь, и здесь, и здесь Книга Василия Килякова здесь