Дагестанский педагог Хадижат Алиева рассказала «Молодежке» о своей работе в коррекционном классе московской школы.
Биографическая справка
Хадижат Алиева родилась в поселке Родниковый Кайтагского района Дагестана. В 2006 году окончила филиал МПГУ им. М. Шолохова в Дербенте по специальности «русский язык и литература», в 2017-м – Российскую академию переподготовки специалистов по специальности «учитель начальных классов». В Дагестане как учитель английского языка работала пять лет. Учитель начальных классов школы № 967 Москвы. В московской школе – с 2009 года, шесть лет – вожатой (куратором ученического самоуправления). Общий педагогический стаж – 16 лет.
От продавца в «экономе» до куратора ученического самоуправления
– Филологию как специальность я не выбирала, – рассказывает Хадижат. – Так получилось, соседка порекомендовала мне филиал МПГУ им. М. Шолохова в Дербенте. Тогда я уже знала, что заработаю на платное обучение в нем. Приехала поступать и после экзамена по русскому языку увидела в списке поступающих, что у меня стоит двойка. А по русскому у меня никогда даже троек не было. Пошла прямо к директору и попросила показать мою работу. Он, конечно, ее не показал, но пообещал, что сделает для меня исключение и возьмет на бюджетное место. На филологию, где был совсем маленький конкурс. Потом я все же узнала, что вступительную экзаменационную работу по русскому языку написала на четверку.
Я вообще всегда любила и русский, и литературу. Спасибо очень хорошим учителям в нашем селе: Елене Борисовне, Галине Акимовне, Татьяне Андреевне. И в филиале университета был хороший уровень, преподаватели из Москвы. Очень любила меня и помогала мне в годы учебы куратор курса Татьяна Михайловна Воителева, чем тоже повлияла на мою любовь к этой дисциплине. В итоге я окончила факультет с красным дипломом. У меня только одна четверка получилась – по философии.
Работать я начала уже через год после поступления в вуз. Хорошо знала английский язык. Четыре года преподавала его в селе Джинаби – с 5 по 11 класс, потом еще в левашинской школе.
Только после смерти мамы, а потом и бабушки, уехала в Москву. Уехала спонтанно, никто в столице меня не ждал.
– Как там все складывалось?
– Я переехала в 2008 году и устроилась работать к афганцам в магазин низких цен. Меня взяли сразу, на работу вышла уже на второй день. Целый год работала продавцом. У нас на квартире жила узбечка, у ее детей было плохо с русской грамматикой. Я начала с ними заниматься, помогала делать домашнюю работу. Соседка и порекомендовала меня директору школы, в которой учились ее дети. Директор пригласила меня на собеседование, но я не смогла уйти с работы, чтобы попасть на него. Мои документы отнесла двоюродная сестра. И все равно меня взяли.
Первый год было тяжело: мешал акцент. Хотя я его раньше не замечала, в моем поселке все говорили на русском. Мы даже имена произносили на русский манер. Например, дядя Салихбек был дядей Сашей, дядя Гебек – дядей Геной.
– А московские коллеги-учителя сразу вас приняли?
– Вначале было некоторое недоверие – молодая, неопытная, да еще и не из Москвы. Это отношение ко мне сразу поменялось, когда у многих учителей возникли проблемы в классах с кавказскими детьми. Классные руководители обращались ко мне за советом. И у меня получалось помочь.
О подростках и их непростой любви
– А были какие-то проблемы с кавказскими учениками?
– Да дело совсем не в кавказских детях! Например, в 11-м классе у нас училась девочка-киргизка, и ее внешний вид, поведение совсем не соответствовали школьным правилам и, тем более, тому, как должна одеваться и вести себя мусульманка. Она ходила в очень коротких юбках, могла с кем-то обниматься на людях. И в ее же классе учились двое ребят из Баку, а еще армянин, езид и аварец – можете себе представить! И они все время ей делали замечания, пытались наставлять. На этой почве у них происходили постоянные конфликты. Девочка жаловалась матери, а мать приходила в школу и защищала дочь. Только потом я поняла, что девочка одному из ребят нравилась, и он пытался на нее повлиять, но у него не получалось.
А еще один из этих ребят, аварец Магомед, так и не окончил 11-й класс в Москве и уехал на родину. Он влюбился в русскую девушку Алену из своего класса. Она абсолютно не скрывала отношений, ради него даже в платке ходила. Учителя ее ругали. Я помню, Алена много расспрашивала меня о национальных блюдах, обычаях, о том, как нужно себя вести. А я в то время не понимала, почему она так интересуется нашей культурой. Только потом, когда узнала об их отношениях, поняла. Но я точно знала, что у Магомеда очень строгие родители и они не дадут ему жениться так рано. В какой-то момент родители парня всерьез испугались, что дело может зайти слишком далеко, и отправили доучиваться к дяде в горное село.
Помню, была девушка Варя, которая вышла замуж в 11-м классе. У ее парня мама была татарка, а папа – узбек, оба мусульмане. Она тоже спрашивала меня про традиции, обычаи. Эта девочка стояла на учете. Ее мать была лишена родительских прав, а отца она даже не знала. Я ей помогла, с учета ее сняли.
Выборы в «коррекционный» класс
– А как вы пришли в начальные классы?
– Меня назначили, когда я окончила Академию переподготовки в 2017 году. Сейчас курирую третий класс. Вообще, это был коррекционный класс, очень непростой. Сначала от них ушел один учитель, потом вторая уволилась, третья тоже. Вот их мне и предложили.
Надо сказать, что официально этот класс коррекционным не считался. Дело в том, что в Москве просто нет таких программ. У нас сейчас все говорят про инклюзивное обучение. Это означает, что все дети с любыми возможностями здоровья должны учиться в одном классе.
Многие родители в тот момент были очень негативно настроены на национальной почве. Я пришла на собрание и рассказала, как вижу совместную работу родителя, учителя и ребенка и как планирую добиться результатов. Позже дала открытый урок по русскому языку. В конце урока родители должны были проголосовать за или против назначения меня классным руководителем. Против не оказалось никого.
И вот уже второй год я с этим классом работаю. Двадцать мальчиков и восемь девочек. Дети разные, некоторые тяжелые. Есть приезжие: киргиз, двое дагестанцев, молдаванка, украинцы. Но в основном москвичи, конечно. Девочки очень дружные: и между собой хорошо общаются, и с мальчиками.
А среди мальчиков у меня много спортсменов. Хотя они и в третьем классе учатся, но уже всероссийского уровня соревнования выигрывали. Вот, например, Сафар-Мишель. У него мама русская, а отец – араб. Мишель занял первое место на соревнованиях по триатлону на Кипре. Егор с Украины тоже завоевывал призовые места по триатлону. А Миша – самбист, недавно получил бронзу на соревнованиях.
Они у меня молодцы! И я не называю их классом коррекции. Главные проблемы у них были с дисциплиной. Дети могли просто встать и ходить по классу или, не спросив меня, выйти, не слушали никого.
– И как вы завоевывали авторитет?
– С мальчиками действовала строго: если обещала наказать за плохое поведение – наказывала. Вот, например, пригрозила, что если они на физкультуре будут баловаться, то заставлю потом всех переписывать три упражнения по русскому языку. И пришлось им писать. Много недовольных было. Это сейчас они уже говорят с уважением: «Хадижат Алиевна сказала, значит, так и будет».
А вот с девочками у меня проблем не было и нет. Я класс могу полностью оставить на девочек, если нужно. И всегда говорю мальчикам: «Никогда не давайте в обиду девочек и сами не обзывайте». Но эти понятия о чести у многих мальчиков уже присутствуют, наверное, спорт сказывается. Драк у меня не бывает.
– А менталитет у ребят сильно различается?
– Различия есть, конечно, но конфликты я сразу пресекаю. Во-первых, сама приезжая. Никогда в свой адрес ни от родителей, ни от детей не слышала ничего плохого.
Родительское собрание – через «Инстаграм»
– Новые технологии в вашей школе внедряются?
– В Москве система «электронный дневник» уже лет десять действует.
Когда я только пришла в школу, у нас внедрялась система контроля доступа. Детям выдали специальные карты «Москвёнок», это как электронный пропуск. Когда в начале дня ребенок прикладывает свою карту к турникету, родители получают СМС, что ребенок пришел в школу. Аналогично, когда ребенок из школы вышел.
И с этой же картой дети получают питание. Это такая безналичная система оплаты, как банковская карта. Родители устанавливают определенный лимит, который ребенок может потратить на питание в день.
Еще есть электронный журнал. Отметки одновременно попадают в дневник ученика. Обычных журналов и дневников уже нет в обиходе.
Все чаще родительские собрания у нас проходят онлайн. Есть такой специальный сервис на сайте Московской электронной школы (МЭШ). Или можно провести прямой эфир в «Инстаграме». Это удобно в первую очередь для учителя.
– Вопрос поборов с родителей у вас тоже актуален?
– Мы сейчас даже не имеем права просить их закупать рабочие тетради. Это уже на собственное усмотрение родителей. Я обычно тетради распечатываю. Но родительский комитет может принять решение и купить. Тогда они идут к директору и пишут, что купили рабочие тетради по собственному желанию.
Все учебники выдаются государством. Даже для уроков технологии и рисования все школа закупает. Родительский комитет скидывается по своей инициативе на подарки для своих же детей на Новый год, 23 февраля и 8 марта. По сколько – они сами решают.
У нас учителям дарят максимум конфеты и цветы.
О ЕГЭ и будущем школьного образования
– Как вы относитесь к системе ЕГЭ?
– ЕГЭ – универсальная форма оценки, в данном случае – для учеников 11 класса. Проблема в том, что учеников просто запугивают, а еще ответственность на них давит, наверное. Ведь на самом деле ЕГЭ сдать совсем не сложно. Ребенок, который систематически занимается, всегда сможет получить какой-то приличный балл.
Три года подряд я была наблюдателем на экзамене в своей школе, многое повидала. Дети страдают, получают огромный стресс. Очень хотелось бы сделать так, – это просто крик души, – чтобы каждый ребенок сдавал ЕГЭ в стенах родной школы. Пусть приходят наблюдатели, смотрят. Но сами ощущения родной школы, своего класса, вид знакомых учителей – уже ребенка успокаивают.
В целом я считаю, что ЕГЭ нужен для тех детей, у кого большинство пятерок и кто собирается поступать в серьезные вузы. А середнячкам лучше сдавать обычные экзамены. Мне кажется, нет ничего лучше простого устного экзамена по билетам.
Но альтернативы у нас нет. Поэтому те, кто не сдал ЕГЭ, пересдают его осенью. В прошлом году пробный ЕГЭ сдали все наши ученики. Эмоциональный фон был непростой, но все уравновешивали стены родной школы и учителя.
– Как считаете, система ЕГЭ прижилась?
– Нет еще. Ну как она может прижиться? И коррупция имеет место, и психотравмы у детей.
– Какое будущее, на ваш взгляд, у школьного образования?
– Мне кажется, все будет непросто. С одной стороны новые технологии, электронные сервисы. А с другой…
Потихонечку школа может перейти на самоокупаемость, родительское финансирование. Основные предметы останутся бесплатными, а все дополнительные – за родительские деньги. Это значит, что доступность образования упадет.
А еще изменится роль учителя в школе, если родителям будет проще и дешевле нанять репетиторов по разным предметам. Репетитор отработал свои часы и ушел, какой с него спрос? В то же время школьный учитель несет полную ответственность за уровень знаний ребенка.
Или можем прийти к онлайн-обучению. Но зачем тогда школа нужна? Ведь живое общение в школе нельзя ничем заменить. Сегодня на учителях все и держится. Но я верю в оптимистичное будущее. Если мы с ЕГЭ справились, то и все остальное победим.
Мария Малова
Фото – из личного архива Хадижат Алиевой
Спасибо, что дочитали. Если вам статья понравилась, ставьте лайк и подпишитесь на наш канал.