Нелегко, ох как нелегко писать о К.Hellen. И даже не потому что, что ничего не знаешь о ней, а потому что кажется, что знаешь всё, и даже непозволительно много. Так много, что слова встают поперёк горла и высказать их невозможно.
Много есть авторов, хороших и разных, но К. для меня всегда была больше, чем автор. Больше чем друг. Всегда что-то «больше чем». Пожалуй, я не могу сказать, какое место она занимает в моей жизни. Потому что не могу разделить их. Это редкое счастье, когда вы находите единомышленника в жизни, и не менее большое счастье, когда вы можете найти его в книге. Не буду отрицать, что с К.Hellen иногда хочется поспорить. Но и спорить с ней легко. Хотя и невозможно.
Среди всех книг именно книги этого автора отличает поразительная «жизненность». И даже не в стиле повествования, не во всех этих «измах», направлениях или приёмах, а в какой-то неуловимой, но сразу зацепляющей за сердце простоте и непосредственности. Не желание и неумение К. врать и лукавить делают её книги по-домашнему уютными. Какой бы высоты пафос ни брала строка, какую бы тонкую грань между светом и тьмой ни являло слово – на К. всегда можно положиться. И читаешь, как будто ведёшь беседу. И что ни говори – в книгах К. слышна интонация и голос живого человека. Можно, конечно, предположить, что «жизненность» К. в её манере письма, в беззастенчивой прямоте и умении говорить искренне, не боясь вызвать улыбку или удивление; в её экспрессивности, отличающей её живую и яркую натуру; в её уме, освещающем даже самые тёмные закоулки человеческих душ и тропинки текстов; в её любви, которую чувствуешь неизменно, как только открываешь книгу.
Любовь К. видна сразу. Это и любовь к жизни, и любовь к слову, и любовь к человеку. От К. не приходится ждать, что текст вдруг ранит или автор вдруг изменит себе и бросит тебя на пол пути. Конечно, К. Hellen не из простых писателей. Она не освещает факт, она освещает его восприятие. Она не отвечает на вопрос, она или ставит его или направляет к ответу. Но, какими бы непредсказуемыми ни были герои и тексты К. – её всегда легко узнать и отличить. В любом тексте, о чём бы он ни был – она остаётся верна себе. В заботе о читателе, в презрении к правилам и традициям, в своей не наигранной искренности, непосредственности и любви.
Меня также восхищает умение К. пошутить. Её чувство юмора всегда неожиданно, но и всегда безболезненно, каким бы чёрным смыслом ни была пропитана её шутка. Живость. Снова и снова приходится возвращаться к этому слову, когда говоришь о творчестве К. И это не только из-за «подвижности» её сюжетов и эмоциональных устремлений авторских высказываний и героев. Живость К. чувствуется в полноте и искренности её отклика на то, о чём она пишет. Это так непохоже на реализм в том виде, каким его определяют историки литературы, но с другой стороны… Для К. нет большей реальности, чем та, которую она описывает. И мне нравится понимать, что я читаю о том, то действительно волновало этого человека, о том, что было действительно важно для него, и в этом нет ни доли лжи или лукавства.
Мне нравится знать, что я читаю книги человека, который умел не только ценить своё слово, но и умел уважать свой труд настолько, что даже самую фантастическую историю мог превратить в историческое или психологическое исследование, в хронику или фотографию своего времени. Мне близко мироощущение К., которая воспринимается мной таким своеобразным Странником среди нас. Странником среди книг и истории. Наблюдателем. Так и видится мне её добрый, светлый и по вредному прищуренный взгляд, наблюдающий за нами, продолжающими действие её книг.
Меня не покидает ощущение, что книги К. являют собой не полное действие, без их прочтения. И что они, скорее, рассчитаны не на нашу оценку сюжета и героев, а на внутренний эффект. На те действа, мысли и чувства, что развернутся у нас в душе по прочтении. Потому что книги К. не могут оставить равнодушными никого. И очень сложно, мне, например, - да, сказать, что именно в них есть такого, что покоряет раз и навсегда. Мне трудно объяснить, почему К. не является для меня любимым автором. Возможно всё дело в градации понятий. К. для меня больше, чем автор и её книги для меня – часть моей жизни, моя жизнь, и я не могу воспринимать их иначе, как-то отстранённо, объективно, если хотите.
У меня есть немало любимых книг и авторов, которые мне близки по духу, или которых я люблю за их талант и мастерство. Но никто из них как-то так и не смог мне стать ближе К. и дело даже не в переводах. Мне приходилось переводить не только её книги. И не всегда с печатного текста. Нет, очарование К. в другом. Это тот удивительный случай, когда, открывая книгу, ты уже вроде бы всё знаешь о человеке, знаешь чего можно ждать, знаешь, как и о чём может пойти речь, можешь предположить дальнейшее развитие сюжета, но даже если угадаешь – всё равно не будешь разочарован. Потому что у К. есть редкое умение быть всегда разной, непредсказуемой, но при этом всегда оставаться верной себе. Быть всегда узнаваемой.