Читайте Часть 1, Часть 2, Часть 3, Часть 4, Часть 5, Часть 6, Часть 7, Часть 8, Часть 9, Часть 10 повести "Чудо Ратушной площади" в нашем журнале.
Автор: Елена Савельева
11
Тридцать восемь и одна поездка
Проснулась с ощущением, что неимоверно хочу пить. Внутри горит все, как будто я месяц пробыла в пустыне. Пошла на кухню, стала наливать воду, уронила чашку. Вода во все стороны, звон – на весь дом!
- Что случилось? – растрепанная мама прибежала на грохот. – Что ты тут буянишь в пять утра?
- Пролила случайно, все хорошо, - ответила я, затирая пол.
- А чего ты красная такая? – мама с подозрением посмотрела на меня. – Ну-ка, дай сюда лоб!
Несмотря на мое сопротивление, мама дотянулась до, и вправду, горячей головы, заахала и утащила дочь обратно в постель.
- Давай-давай, - засунула маме мне градусник под мышку.
- Нормально я себя чувствую, - отворачиваю голову, но градусник приходится поставить.
Через несколько минут выяснилось, что у меня тридцать восемь и семь. Мама надавала мне лекарств от температуры, напоила малиновым вареньем и, перед тем, как бежать на работу, вызвала участкового врача. Зато в школу не идти хотя бы сегодня! Пару дней можно и поболеть, наверное. Отворачиваюсь от светящего майским солнцем окна и проваливаюсь в какую-то бело-облачную бесконечность, вдруг возникшую подо мной…
Хорошо, что у нас участковая упрямая. Звонила в дверь до тех пор, пока я не проснулась. Кое-как открыла ей дверь и плюхнулась обратно в кровать.
- Что, майские контрольные покоя не дают, - весело сказала врач. – Решила устроить себе тайм-аут?
Она у нас такая: с юмором. Муж-футболист, а сама увлекается парусным спортом.
- Простыла, видимо, - шмыгаю абсолютно чистым носом.
- Насморка-кашля нет, горло нормальное, - врач быстро меня осмотрела. – Ну, перегуляла, наверное. По весне-то бывает.
Подмигнула и упорхнула, оставив пару рецептов и схему лечения.
Сажусь на кровать и привычно смотрю в окно: ветки яблони расставили листики во все стороны, в комнате стало немного темнее, зато за окном красиво. Скоро цветы распустятся, и можно будет любоваться белоснежными созвездиями.
…
На пятый день моей температуры мамы снова вызвала врача и отпросилась с работы.
Участковая поколдовала надо мной и велела сдать анализы.
- Может, она переутомилась? – задумчиво разглядывая меня, поинтересовалась врач. – Уж очень равнодушная она какая-то стала, раньше, хоть и болеет, а эмоций у нее – на футбольную команду хватит. А сейчас такое ощущение, что и выздоравливать не хочет.
- Не знаю, сама в растерянности, - пожимает мама плечами. Даже телевизор не смотрит и телефон почти в руки не берет. Да еще конец года, контрольные. А в начале июня ехать Оле – в Испанию, с танцевальной студией. Я вчера визу получила, а она даже не обрадовалась…
- Дождемся результатов анализов, - многозначительно поправила очки доктор. – Может быть, на фоне воспаления такая апатия.
Мама очень переживает. Старается мне не показывать, а я же вижу – мне ли своей мамы не знать.
- Мама, - окликаю хриплым голосом. – Мне надо тебе что-то сказать.
- Оля, я прекрасно знаю о твоих тройках и переживу их, даже не волнуйся. Не знаю, с чего ты решила, что для меня ведомость важнее собственного ребенка…
- Мама, да не в учебе дело…
- Дочка, неужели ты так из-за Саши переживаешь?.. – мама подсаживается ко мне на кровать и гладит по руке. - Это просто дружба, только самое начало юности. Хотя Саша мне очень нравится… Хороший парень, серьезный. Но так уж страдать нет никакого смысла. Да и оснований: он всё равно вернется рано или поздно.
Мама, похоже, погрузилась в размышления, и это может затянуться надолго. Собираю силу воли и брякаю:
- Я не еду в Испанию.
- Олюшка, душа моя, ты выздоровеешь до поездки, что уж ты так в себя не веришь! И в медицину, кстати, тоже.
- Мамочка, не в этом дело! – не выдерживаю я. – Саша сам по себе, учеба сама по себе, а в Испанию я не еду! Я отборочный тур не прошла, поэтому могу лежать, болеть и идти мне никуда не надо!
И только теперь, когда эта боль прорывается во внешний мир, начинаю рыдать. Хочу успокоиться, но не могу. Мама обнимает меня, что-то говорит, а я реву и не могу даже рассказать. Мама плачет вместе со мной. Прижимаюсь к ней, целую и все равно реву.
Мама гладит меня по волосам, достает волшебным образом из кармана халата носовой платок и высмаркивает меня, как когда-то давно-давно в забытом ясельном детстве. Сажусь рядом с ней и рассказываю обо всем по порядку. Через каждую минуту мама эмоционально вскидывает руки, вздыхает, качает головой, но молчит – боится, что я опять замкнусь. И только когда из меня вылилось все – и слезы, и горечь – приносит мне чай с медом и говорит:
- Почему же ты все это не рассказала сразу? Разве я зверь какой?
- Ты была так счастлива, - кисло улыбаюсь. – Так гордилась мной. И я даже думать боялась, что с тобой будет, когда ты узнаешь правду.
- Правду… Ты же ничего страшного не сделала. Ни в чем не виновата. И в том, что шип оказался в туфлях, - тоже. А если бы и была виновата, и сделала что-то страшное, так что же – я же мама.
- Ну да, расстроишься, разозлишься, будешь ругаться…
- Эх, дети, дети, - поправляет мне мама челку. – Как же вы порой странно думаете о мамах. Мы ругаемся иногда. И сердимся. Бывает, часто ругаемся и сердимся – взрослая жизнь, милая моя, она очень непростая. Но ведь, согласись, когда случается что-то экстренное, когда ты заболеваешь или случается что-то, я же всегда прихожу к тебе на помощь. Даже если потом немного ругаюсь. Но люблю-то я от этого тебя не меньше.
- Виза пропадет, жалко, - вздыхаю с грустью. – Ты за нее деньги платила, а теперь они пропадут.
- Пропадет и пропадет, - берет мама меня за руки. – Не самая страшная потеря в жизни. Хотя… Знаешь, не пропадет.
Мама встает и уходит к себе в комнату. Странно, что она могла придумать?.. Слышу, как звонит кому-то и долго разговаривает. От нетерпения не могу лежать спокойно. Наконец мама возвращается ко мне, попутно говорит в трубку: «До свидания, моя хорошая» и загадочно показывает мне телефон, как будто в нем скрыта великая тайна масонов.
- Мама, да говори же! – подпрыгиваю, сидя на кровати.
- Шенген тебе оформили не зря. Поедешь в гости к моей институтской подруге – Свете, помнишь, я тебе про нее рассказывала?
Неопределенно мычу, потому что иначе придется признаться, что далеко не всегда слушаю маму внимательно.
- Дочка, ну, ты даешь! Света, живет в Эстонии, у нее дом свой – большой, двухэтажный.
- В Эстонии?.. – немного морщу нос.
- Не Испания, конечно, но вполне себе Евросоюз. И Таллин очень красивый, между прочим, любимый город моей юности. В Старом Городе домишки – сама история: семнадцатый, шестнадцатый, четырнадцатый века… Можно с утра до ночи бродить – не надоест. И, кстати, не на десять дней галопом по Европам, а на целый месяц. Если захочешь, конечно.
На месяц! Вот это да. Уехать и забыть про все передряги последних месяцев. Погрузиться в атмосферу загадочных старинных домиков, почувствовать себя вне времени и обычного пространства… Это сколько же одежды надо взять с собой на два месяца?..
- Мама, а там летом жарко? Или прохладно? – в раздумьях поворачиваюсь к шкафу. – Что брать: больше легких платьев или джинсы?
Мама довольно улыбается, и я понимаю, что моей душе стало легче.
Засыпаю первый раз за долгое время с хорошими мыслями. Мне снятся вокзалы, чемоданы и Мурка, ведущая Сашу ко мне…
Продолжение следует...
Нравится повесть? Поблагодарите журнал и Елену Савельеву подарком, указав в комментарии к нему назначение "Для Елены Савельевой".