При всей продуманности и подготовленности транспортной операции, при погрузке Камня на плавающий у специально построенной пристани могучий прямоугольный деревянный ящик (который можно называть баржой, плашкоутом, понтоном или как-то иначе), все чуть не кончилось полным провалом. Говоря современным языком, вся нагрузка на это плавсредство пришлось на его середину, поэтому при попытке всплыть оно начало терять общую прочность (ситуация «постановка на подошву волны»). Или, что то же самое, стало ломаться пополам.
М. Карбури оказался в глубоком творческом тупике. Была объявлена крупная премия для того, кто предложит спасительное решение – и оно нашлось. Некий крестьянин (право же, никогда не было обделено природными талантами обширное наше отечество) предложил не такое уж и очевидное, но очень грамотное решение: распределить при помощи толстых длинных балок вес по всей длине понтона. И это помогло.
Размеры творения Адмиралтейства впечатляют, это 54,9 м в длину и 20,1 м в ширину. С учетом его собственного веса и веса Гром-Камня осадка составит примерно 1,3 … 1,5 метра – вполне приемлемо для прохождения по эксплуатируемым судами того времени фарватерам в Финском заливе и в Неве. Именно ради такой малой осадки и, что не менее важно, для обеспечения хорошей остойчивости (т.е. способности не опрокидываться) мастера Адмиралтейства и пошли на эту сложносочиненную из прочного дерева гигантоманию.
Из отчета:
« Как скоро достигли берега, то начали опускать камень на построенную подле реки плотину. Адмиралтейство приняло на себя дальнейший по воде провоз оного и приказало на сей конец построить судно 180-ти футов в длину, 66-ти в ширину и 17-ти в вышину. … И так впущено было в судно столько воды, что оно даже до дна погрузло. Поелику плотина тремя футами была ниже судна, то отворили одну сторону оного, и 28-го августа стащили камень помощью двух на другом судне поставленных воротов с плотины на находящуюся посреди судна решетку, коей обоюдные высоты составляли ровную поверхность. Открытая в судне сторона была опять надлежащим образом закрыта.
Потом, как вытянули из судна воду, приподнялось оно только кормою и носом, середина же, на коей лежала тяжесть, осталась под водою. От сего согнутия оторвались многие от судна доски, и вода стремилась в оное силою. Все работные люди принуждены были вытягивать из судна воду насосами, и с помощью великих камней, положенных на обе стороны судна, наконец опять оное погрузили. Поелику несчастный сей случай произошел оттого, что тяжесть камня весьма сильно действовала только на средоточие судна, то рассудили расположить оную по всей его поверхности в равном содержании. Помощью винтов приподняли камень на шесть дюймов и подставили с каждой стороны оного разной величины подпоры, кои одним концом оперли о камень, а другим о находящиеся под судном бревна, и следовательно, разделили по всей поверхности судна. После сего положенные по обеим сторонам камни свалили опять прочь и вытягивали насосами воду, на коей судно поднялось надлежащим образом на высоту. Потом, когда оно к поезду было изготовлено, укрепили его с обеих сторон самыми крепкими канатами к двум судам, коими оно не токмо было поддерживаемо, но и обезопасено от ударения валов и ветров; и таким образом везли его по малой Неве вверх, а по большой вниз. В день 22-го сентября, который во всей империи ради коронования великой государыни вечно торжествен, провезли, наконец, камень мимо Императорского Зимнего дворца и в следующий день пристали с оным благополучно к берегу, где надлежало его выгружать. Водный путь, по которому везли камень, содержал 12 верст.»
«Теперь оставалось только поставить его на определенное место. … Едва только последние подпоры около камня обрубили и натянули вороты, то с помощью шаров скатился он с судна на плотину, с такою скоростью, что работные люди, у воротов находящиеся, не нашед никакого сопротивления, почти попадали. От чрезвычайного давления, которое судно в cиe мгновение претерпело, переломились вышепоказанные шесть мачтовых дерев и доски на судне столько погнулись, что вода бежала в оное с стремлением.
11-го октября привезли камень на определенное место, отстоящее на 21 сажен от берега.»
На этом месте объект находится и сегодня.
1 марта 1774 года знаменитый британский мореплаватель и первооткрыватель, капитан Джеймс Кук в ходе плавания по южным морям оказался на далеком острове Пасхи. И не менее других своих предшественников поразился здешним, совершенно невозможным с точки зрения просвещенного европейца результатам и масштабам работы местных дикарей с их неподъемными многотонными мегалитами. И даже предложил свою робкую версию разгадки некоторых из пасхальских инженерных чудес.
Не знал капитан Кук, что на далеких балтийских российских берегах уже три с половиной года назад обыкновенные работные люди, мастера и розмыслы, за счет только своих физических сил, труда, умений, интеллекта и изобретательности успешно справились (8 + 12 верст, не менее 1400 тонн, ноябрь 1769 – октябрь 1770 года) с самым большим из каменных монолитов, когда-либо обработанных и перемещенных человеком в домашинную эпоху.
Абсолютный рекорд. Он остается и уже всегда будет оставаться таковым - даже в том случае, если строители и их машины в более поздние времена где-то как-то по какому-нибудь поводу сподобились поработать с более массивными мегалитами. Отличие работы собственными руками и ногами от такой же, но уже при помощи машин примерно та же, как между спортсменом-марафонцем и машинистом паровоза.
Любопытно, что сторонники «исторической альтернативщины» и всевозможных теорий заговоров озвучивают свои версии событий прошлого не только по поводу того, что происходило в темном средневековье или в еще более глухой туманной древности. Есть авторы, которые искренне сомневаются в реальности создания и воздвижения землянами XIX века, например, Александровской колонны (это на площади напротив Эрмитажа, 1834 год, при Пушкине, Александре Сергеевиче, это происходило) или мегалитических деталей Исаакиевского собора (1828 г.).
И, разумеется, элитарное множество наиболее продвинутого народа совершенно убеждено, что нас всех беззастенчиво обманывают со всей этой сомнительной историей по поводу Гром-Камня. Ибо, как на основании своих расчетов утверждают иные инженеры и даже, шутка ли сказать, математики, сие никак не могло происходить по всем законам физики. А документы, чертежи и воспоминания были просто сфальсифицированы (правда, совершенно непонятно кем и для чего). Свои собственные фактологические, технические и даже грубые арифметические ошибки таких авторов совершенно не смущают.
Есть у истории с этим, без всякого преувеличения, техническим подвигом XVIII века, не только вздорная, но и теневая в каком-то смысле сторона. Дело даже не в том, что высота готового постамента не превышает 5,2 метра (для Гром-Камня называют высоту 8,23 м, 6,1 м и 6,4 м, из рисунка Л. Бларамберга получается около 7,4 метра, на Сенатскую площадь он «прибыл, имея высоту 22 фута», т.е. 6,7 м) и постамент Медного всадника состоит из четырех (а не из трех, как думали до геофизических исследований осенью 2018 года) блоков, происходящих из одного валуна.
Легко заметить, что нынешние, реализованные по рисунку Ю.М. Фельтена, очертания и габариты постамента для Медного всадника сильно отличается от формы доставленного 26 сентября 1770 г. на берег у Сенатской площади мегалита. Фельтен, согласно новаторскому замыслу Фальконе и в соответствии со своими художественными представлениями, изваял из предоставленной ему уникальной во всех смыслах «заготовки» гармонирующее с восьмитонной 5,35-метровой бронзовой фигурой основание. Стилизованное (при помощи оказавшихся, к счастью, минералогически безопасными и художественно успешными обширных сколов) в виде художественно-соразмерного, но несколько искусственно выглядящего крутого обрыва или вздыбившейся морской волны. Чем изрядно обкорнал уникальный могучий исходник.
Но императрица изначально видела очень важный для нее будущий монумент несколько иначе: ее великий предшественник, вздыбивший непокорного дикого коня на краю столь же дикой огромной тверди. Именно поэтому так долго искали достойный по своему величию природную (и пригодную для перевозки) скалу. Позже, уже на Сенатской площади, против дальнейших усекновений возражали многие авторитетные и не менее прогрессивные, чем Фальконе, влиятельные лица. Больше всех переживал и противился президент Академии искусств Иван Бецкой, который был по указу императрицы главным над всеми работами с Гром-Камнем.
Сдается мне, что уровень художественного вкуса специалиста-управленца Екатерины Второй оказался не хуже по-своему резонного художественного мнения Фальконе. И намного выше, чем у нагородившего тонны осколков специалиста-скульптора Фельтена. После минимального облагораживания Гром-Камень даже после всех трудов 48 каменосечцев, в своем все еще почти диком и намного более естественном виде – он и в самом деле смотрелся бы, наверное, очень неплохо. Как и соразмерный ему 6,9-метровый или 8,5-метровый всадник. Но все сложилось так, как сложилось. Тем более что с отливкой даже 5,35-метровой, из отдельных частей, скульптуры приключилось изрядное множество трудностей и неудач.
- - -
(*) – иллюстрация из интернета
Если понравилось рассказанное – не стесняйтесь кликнуть по значку «Во!» (это где большой палец вверх). И – подписывайтесь на канал.