Это было недавно, это было давно…
Мне было всего три годика, и это был первый мой новогодний выход в свет – на городскую елку для детворы города Донского.
Папе, молодому специалисту, за успехи в труде выдали приглашение с подарком, и мы пошли…
Морозы в тот год стояли страшенные, снегу навалило выше крыши, пришла классическая русская зима. Мамочка постаралась на славу, укутав меня в косыночку, шерстяную, а потом и меховую шапку, несколько штанов и кофточек, длинную кроличью шубку, напялила по две пары теплых носков и варежек на резинках, валенки с галошами, нос завязала шарфом, дабы не отмерз, а сверху весь этот тюк упаковала в толстый пуховый платок. Пошевелиться было невозможно, а из пухлого куля виднелись только глаза.
Как и большинство советских малышей, я посещала ясли и детсад, но страшно не любила все эти хождения парами, дружное пение и прочие хороводы, но особенно – чтение стихов с табуретки на публику.
Привезя на санках в ДК, папа кое-как распутал взопревшее и разомлевшее дитя и подпихнул его поближе к елке. Коллективное топтание вокруг сверкающего металлическим дождем и стеклянными бусами огроменного новогоднего дерева я еще как-то пережила, но предложение косматого-бородатого Деда прочитать новогодний стих в обмен на подарок встретила отчаянным ревом. Не зная, как успокоить плаксу-ваксу, Мороз был уже готов задаром отдать мне и два подарка, и три…
Все еще всхлипывая, но крепко ухватив сладко пахнущий бумажный пакет, набитый шоколадными конфетами, леденцами, печеньем, вафлями и мандаринами, я было направилась к раздевалке, но тут выяснилось, что еще необходимо сфотографироваться у елки на долгую и добрую память. Несмотря на все усилия бедного фотографа, улыбнуться мне так и не удалось…
Навертев на ребенка всю прилагавшуюся к нему мануфактуру, молодой отец усадил его в санки и, мурлыча себе под нос песенку про лошадку мохноногую, которая торопится бежит, с чувством исполненного долга двинулся в обратный путь. Предложение положить подарок в сетчатую авоську я категорически отвергла и только плотнее прижала его к груди.
То ли папенька так увлекся пением, то ли просто сильно задумался, но не сразу заметил, что саночки стали подозрительно легкими. Оглянувшись, он увидел, что плотно упакованный кулек валяется метрах в пятистах от него посреди дороги, по которой несется грузовик. К счастью, кулек не спал, заметил машину раньше, чем перепуганный папаша успел добежать до него, и резво скатился в кювет, утонув в глубоком снегу.
Добыв свое сокровище из сугроба и кое-как отряхнув, папа с удивлением заметил, что ребенок по-прежнему крепко прижимает к груди пакет с подарком.
Давно это было, и уже четверть века прошло с тех пор, как с нами нет папы… А снимок – вот он, и светлая добрая память осталась.