В 1980-е годы у нас в стране диковинной красоты цветком распустилось рок-подполье, яркое и красочное. Одним из лепестков рок-андеграунда стала уникальная советская магнитофонная культура. Рок-группы и даже отдельные музыканты находили возможность записать на студии или дома на кухне альбом, по времени звучания равнявшийся пластинке, т.е. 35-40 минут, и потом эта запись тиражировалась на магнитофонной ленте так называемыми «подпольными писателями». Валерий Ушаков, Александр Агеев, Игорь Васильев, Виктор Алисов - в Москве, Андрей Тропилло, Алексей Вишня, Сергей Фирсов - в Питере создали настолько большую сеть распространения магнитоальбомов, что правоохранительным органам уже не хватало сил ее отслеживать. Безусловно, все эти люди достойны звания «Герой России», потому что без их труда русский рок не стал бы явлением всесоюзного масштаба. Практически в каждом городе открылась студия звукозаписи, в которой можно было записать все последние новинки как зарубежной, так и отечественной рок-музыки. Если же такой студии поблизости не оказывалось, то записи можно было получить по почте наложенным платежом - так или иначе, но музыка находила своего слушателя.
Можно смело утверждать, что наша уникальная магнитофонная культура началась с альбома The Beatles «Sgt Peppers Lonely Hearts Club Band». Вот что вспоминает Александр Агеев, один из «Союза подпольных писателей»: «Мы узнали, что готовится пластинка «Сержант Пеппер», и просто загорелись желанием услышать этот альбом! У меня был друг, которому родители-дипломаты прислали из-за рубежа эту пластинку, а она только что вышла, буквально неделю назад, и больше в Москве ее ни у кого не было. А у другого моего друга отец работал в мастерской, чинил магнитофоны, и он принес домой переносной катушечный магнитофон «Яуза-20», который мог работать на батарейках. И вот мы взяли этот магнитофон и поехали вечером на Красные Ворота. Там был скверик, где стоял тот самый «мужик в пиджаке», мы сели на скамеечку и врубили «Сержанта Пеппера», а так как народу вокруг ходило много, то быстро собралась целая толпа. Останавливались даже пожилые люди. Мы купили хлеба и всех, кто к нам присаживался, угощали. Это не было шоу, а просто так получилось, тем более, что было лето и стояла хорошая погода. Так как все хотели послушать этот альбом еще раз, то мы взяли телефоны и даже адреса (потому что телефоны тогда были далеко не у всех), и потом появился тираж. Конечно, этот тираж был еще смешным, но с этого все и началось.
Сначала я действовал один. Все было зашифровано. У меня была студия, которая называлась просто «А». Разумеется, сначала я собирал западное: брал пластинку, переписывал ее как можно качественнее и распространял. А потом появились наши, отечественные записи. Первой к нам попала запись «Воскресенья». В августе 1979 года в учебной студии ГИТИСа группа «Воскресенье» записала свой первый магнитоальбом, катушку с записью унес Александр Арутюнов, звукооператор группы, и... потерял ее. Или забыл у какой-то подружки. Но именно из-за этого случая запись популярной группы моментально появилась в студиях звукозаписи. А вот Макаревич свою запись почему-то зажал, и в результате альбом «Машины Времени» появился позже. И если до этого случая в студиях звукозаписи шел только иностранный рок-н-ролл, то с «Воскресенья» начался советский рок.
Я сразу затащился от этих песен, мы их переписали, и началось дикое распространение! Впрочем, сначала, как каждая новинка, «Воскресение» шло медленно. Но потом - все быстрее и быстрее. Бывало, что люди приходили писать Запад и западали на русское название: «А это у вас что?»
Так что альбом «Воскресенья» был первой записью русского рока, которая начала распространяться через нашу сеть. Сколько копий «Воскресенья» я сделал за всю жизнь? Сосчитать это невозможно! А ведь тогда никакой рекламы не было, никто ни Романова, ни Никольского в глаза не видел. Но на них был дикий спрос!
А потом уже мы стали выискивать все, что у нас выпускается. Мы уже сами стали делать предложения: вы записали альбом и сидите с пленкой, но вы же хотите, чтобы ее слушали? Мы поможем вам ее распространить!
Мы были нужны. Мы не приносили никакого вреда, как сейчас говорят, называя нас «пиратами», мы просто были тем проводом, который существовал между слушателем и исполнителем.
«Аквариум» сначала пошел по другому пути. Гребенщиков сам писал какие-то кассеты, оформлял их. Это хороший путь, но все же Гребню лучше песни писать, чем кассеты. И когда он понял это или кто-то ему подсказал, он стал отдавать пленки «писателям». В Ленинграде пленки распространял Андрей Тропилло. Каждый новый альбом он закидывал в Москву – и через две недели вся страна имела новую запись. Два монстра - Москва и Ленинград - снабжали весь Советский Союз. И пусть потом у себя в деревнях они по пятьсот раз эту пленку перепишут - для них это все равно, что глоток кислорода! Как только человек ставил дома эту пленку - он наш человек! А какие письма я получал! Некоторые люди прямо писали: «Спасибо, чуваки! Вы меня спасли! Я, блин, работаю в колхозе, блин, у меня тут коза, блин, и я больше не могу, мне надо Гребенщикова слушать, чтобы эту козу доить...» Такие вот дела!
Я распространял все. У меня не было никаких приоритетов, я не брал только попс, хотя остальные ребята-«писатели» и попс брали. Хотя, если уж кто-то сильно просил, то я брал у них пленку и просто одноразово как-то оформлял, чтобы человеку было приятно. С клиентами я всегда общался только лично: то есть я никогда не забрасывал в города десанты с кассетами, как это делал, например, Валера Ушаков. Но у него была другая доктрина, он брал все: бардов, рок, эстраду. Он давал очень сильное качество, причем он распространял записи и на скорости 38 см\сек, потому что держал целые «кусты». Я не гнался за ним, у меня была своя секция - чистый рок.
На самом деле это были очень тяжелые времена. В газетах постоянно писали о разных «музыкальных жучках». Особенно нас давил «Московский комсомолец». Это потом они «прогрессивными» стали, а тогда все основные статьи про «жучков» выходили именно у них. Ко мне, на мой этаж повадился ходить мент. Продавалось-то все через почту, а когда слишком часто стали приходить квитанции об оплате, то одна баба вскрыла одну из посылок, а там - кассеты. Она и настучала куда надо. Сначала мент просто информацию собирал, а так как ему нужно что-то про меня узнать, то он ходил по этажу и всем рассказывал, что по его сведениям в моей квартире собираются какие-то компании, что здесь вроде бы занимаются проституцией. Но все соседи знали, что здесь живу я с женой и дочкой, что мы ничего никому плохого не делаем, поэтому спрашивали мента: «Может, вы чего-то путаете? Может, это другой подъезд или другая квартира?» Но он упорно про меня что-то выпытывал, а соседи приходили ко мне и рассказывали, что, мол, ходит по подъезду милиционер и разные вопросы задает!
Наконец, меня вызвали в милицию, где тоже разные глупости спрашивали, например: «Был ли я дружинником?» Других тоже вызывали. Поэтому мы сразу по цепи оповещали друг друга. Очень большие проблемы были у Валерия Петровича Ушакова. Но в основном из-за аппаратуры. Телефоны мы, естественно, запоминали, на бумажку ничего не записывали. Поэтому у меня было такое чувство, что я отвечаю за сеть: если я проколюсь, то все пострадают. Я очень четко ощущал, что сеть должна быть и нельзя ее нарушать.
Нас спасло видео! Как только они переключились на видеопиратов, то статьи про «музыкальных жучков» разом прекратились и пошли наезды на видео: кто сколько зарабатывает да за какие фильмы чего дают? Правоохранительные органы взялись за «видеопиратов», потому что там сразу все поставили на коммерцию, ведь записать видеокассету стоило сто рублей, да сама видеокассета стоила сто рублей и больше. Сил ловить и аудиописателей, и видеописателей у них уже не хватало.
Как осуществлялись наезды на всех наших? Спрашивают: «Видео, пишешь?» Отвечаю: «Нет» - «А вообще есть видеомагнитофон?» - «Нет». Лично я только по этим причинам очень долго не покупал видеомагнитофон: если они находили видеомагнитофон - значит, пишешь, даже если он один, им ведь не докажешь, что сам на себя он записать ничего не может. Они сказали бы, что ты и с аудио пишешь на видео...
Кроме того, мы старались не пересекаться: ты знаешь одного, он знает другого, а я того и не хочу знать, я с ним общаюсь через третьего человека, чтобы связи не прослеживались. Все это Валерий Петрович придумал. Он был суперэнтузиаст! Такой подпольный организатор, Ленин наш.
А сеть жива. Когда я поступил в рок-лабораторию, я ощутил ее глобальность. Я на карту страны посмотрю: у меня «крыша» едет! Не имея ничего, ни автотранспорта, ни коммуникаций, мы просто сделали параллельную фирме «Мелодия» структуру».