Влада Новикова Нава
Статья для журнала "Озеро Комо" (Ozero Komo)
Жила-была девочка, милая, нежная, розовый бутончик. И имя у нее было, как дуновение легкого ветерка - Иоле. Родилась девочка в новогодний праздник 31 декабря 1873 года. Мама Иоле, миланская звезда балета Джузеппина Торнаги, души не чаяла в дочери, а вот отец, знатный сицилиец барон Игнацио Ло Прести, совсем не спешил признавать свое родство. Явный мезальянс душ и положения в свете не мог перерасти в благополучную семью. Но мама Джузеппина имела решительный характер, ведь по семейному приданию имя свое она получила в честь национального героя Италии Джузеппе Гарибальди, с которым у бабушки Базилии, по ее собственным словам, был краткий революционный роман. Трудно сегодня проверить факт любовных отношений Базилии и Джузеппе Гарибальди, но бесстрашная бабушка Базилия в молодые годы сражалась на миланских баррикадах восстания 1848 года, а еще по-домашнему, метала помидоры в австрийских офицеров, квартировавшихся в Монце. Ведь семья Торнаги родом из Монцы – чудного города на севере Италии, близость которого к театральному Милану сыграла большую роль в воспитании девочки. Иоле росла счастливым самостоятельным ребенком и выросла, как и мама в успешную балерину, слава о которой из Италии докатилась до далекой России. Иоле была приглашена в балетную труппу частного оперного театра Мамонтова, с которой отправилась в турне. Вместе с другими итальянскими балеринами Иоле выступала на Всероссийской промышленной ярмарке в Нижнем Новгороде. Судьбе-своднице было угодно, чтобы там же выступал и молодой малоизвестный оперный певец, обладатель уникального тембра «высокий бас» - Федор Шаляпин. Шаляпин был большим, немного неуклюжим, но очень пылким юношей. Увидев танцующую итальянку, похожую на яркого мотылька, парящего в воздухе, русский бас получил удар молнией прямо в сердце – любовь захватила молодого Шаляпина и он ни минуты не мог оставаться вдали от заморской принцессы. Он ходил за девушкой по пятам, пытаясь вызвать на ее печальном изящном лице хоть тень улыбки. Оказавшись в далекой стране, Иоле не сразу смогла смириться с особенностями местного быта и уклада. Молчаливо ходила она по театру, лишь изредка веселье и легкость возвращались к ней, когда этот забавный «Фиодор» выкладывал ей все свои познания итальянского языка, основанные на музыкальных терминах: Аллегро-Форте-Модерато ... . Это было все, что имел в совем репертуаре оперный исполнитель Шаляпин, но это было так мило!
Ухаживал влюбленный Федор очень трогательно. Когда Иоле простужалась, он мчался к ней со свежим куриным бульоном, сидел рядом, держал за руку. Однажды, не в силах больше сдерживать свои чувства, на репетиции «Евгения Онегина» в арии Гремина Шаляпин заменил «Татьяну» на «Торнаги» и спел:
Онегин, я клянусь на шпаге -
Безумно я люблю «ТОРНАГИ».
Тоскливо жизнь моя текла,
Она явилась и зажгла,
Как солнца луч среди ненастья,
Мне жизнь и молодость, да, молодость и счастье.
Вся труппа поздравляла Иоле с признанием в любви Шаляпина и, позже, после года переживаний и волнений в 1898 году (120 лет назад!)молодые влюбленные поженились в церкви села Путятина. Савва Мамонтов лично организовал свадьбу, чтобы показать иностранной девушке русские традиции.
Счастливый же Шаляпин присовокупил посвященный жене куплет к любимому романсу:
Очи черные, жгуче пламенные
И манят они в страны дальние...
Казалось, чувства и ощущение радости будут вечными, но впереди Иоле ждало не одно испытание. Романтичная девочка полюбила своего Федора очень сильно, ее чувство было глубоким и не пропало, даже когда супруг охладел и постепенно начал отдаляться, сначало духовно, а потом и совсем покинув бывшую возлюбленную на произвол судьбы. Иоле родила Шаляпину шестерых детей, но трагическая смерть от аппендицита первенца Игоря положила начало отчуждению супругов. Шаляпин винил жену в смерти мальчика, а Иоле страдала и пыталась рождением новых детей доказать свою любовь. Бывшая «этуаль» балета, звезда Италии, Европы, Америки и России, стала доброй матерью и женой, положив остаток своей жизни на алтарь гениального супруга.
Революция 1917 года разрушила быт небедной театральной семьи. Гражданская война, голод, абсолютное безденежье. Вначале революционное правительство благоволило народному любимцу и даже присвоило ему (первому) звание Народного артиста, но позже после отъезда Шаляпина в Европу любовь остыла, а после его выступления в контр-революционном Париже в поддержку голодающих детей русских эмигрантов, советские власти потребовали вернуть и звание и паспорт. Справедливости ради следует сказать, что перед отъездом в эмиграцию (официально это были гастроли) Шаляпин приезжал к Иоле и предлагал поехать с ним.
Так уже было однажды. Бедная юная Иоле, вдруг оставшись без контракта, вынуждена была покинуть Россию и уехать в Милан, где она долго-долго ждала приезда возлюбленного, а он все не ехал, редко писал, что трудно вырваться за границу и взамен предлагал ей приехать жить к нему не будучи ни женой ни невестой. Потом Иоле узнала, Шаляпин все-таки уехал из Москвы, но не к ней в Италию, а во Францию, где выступал, купался в море и вовсю развлекался.
В этот раз Иоле предпочла остаться одна в чужой стране, которая постепенно становилась родной. Советское правительство отказывалось что-либо выплачивать жене уехавшего из России баса, жилье которого тут же было реквизировано государством. Уехал Шаляпин с другой – уже давно он выбрал в спутницы другую женщину, немку по происхождению Марию Петцольд, которая была моложе Иоле на восемь лет и с которой певец жил второй семьей в Санкт-Петербурге и имел детей.
Иоле осталась в Москве, верной женой неверного мужа. Даже в самые суровые дни она не ходила на черный рынок продавать личные вещи Шаляпина, она сохранила их для потомков и, как только представилась такая возможность, в сентябре 1988 года (тридцать лет назад) по воле Иоле Игнатьевны Торнаги в Москве был создан музей Федора Ивановича Шаляпина.
Лишь тяжелая болезнь заставила Иоле уехать из Москвы к сыну в Рим, где она и умерла в 1965 году. Замечательная балерина и женщина, достойная памяти не менее своего знаменитого мужа.
На родине ее предков живут до сих пор представители старинной династии Торнаги, в нескольких поколениях крупных производителей льняного масла и других культур на берегу реки Ламбр. Среди представителей семьи было немало талантливых творцов. Один из кузенов Иолы тоже уехал в Россию и занялся производством органов. Сегодня художница Микаэла Торнаги в зеленом обрамлении парка семейной Виллы Торнаги проводит каждые два года выставки современного искусства «Munschasc», что на античном диалекте обозначает название жителей Монцы.
Сам Шаляпин часто после выступлений в Милане в театре Ла Скала отдыхал в ближней Монце в семейном имении по адресу Молинетти 270, откуда писал друзьям письма и слал открытки. Там, где раньше находились мельницы «молинетти» - сегодня площадь Сан Джерардино.
В театре Ла Скала Шаляпин имел сокрушительный успех в постановке оперы Арриго Боито «Мефистофель». До этого спектакль дважды проваливался и публика логично ожидала третьего провала, который не последовал, не смотря даже на то, что против певца ополчился синдакат клакеров – публики, за деньги хлопающей или свистящей с галерки. Шаляпин через газеты обратился к ним с оповещением об отказе платить, к тому же пристыдив других исполнителей за устоявшуюся в театре практику подкупать овации, разозлив таким образом и многих оперных певцов. Все шли на премьеру «Мефистофеля» в ожидании страшного скандала и лишь Шаляпин и Тосканини сохраняли спокойствие. Художественный директор театра легендарный Артуро Тосканини лишь раз на репетиции похвалил певца, но и этого уже было много, чтобы почувствовать уверенность, хотя руководство Ла Скала пребывало в легком предпремьерном шоке, увидем Шаляпина на генеральной репетиции чумазым и с обнаженным торсом – именно так Федор Иванович увидел образ Мефистофеля. Но ожидаемого скандала не случилось! Стоило Шаляпину запеть, как партер вскочил с мест с криками «Браво, браво Скалиапин» (так смогли прочитать иностанное имя итальянцы) и галерка, дабы не быть растерзанной экзальтированной тетаральной элитой, предусмотрительно присоединилась к овациям. Из-за шума и криков Шаляпин не мог продолжать исполнение: пришлось уже в начале оперы многократно выходить и кланяться. Так рождалась новая легенда!