Пообщавшись с подсудимым судмедэкспертом по делу «пьяного мальчика», его адвокат теперь сам с такой же легкостью ставит диагнозы и назначает экспертизы. Репортаж из зала суда.
В пятницу 11 января федеральный судья Щелковского горсуда Елена Петрова продолжила слушания по уголовному делу №1-528/2018 в отношении судмедэксперта Михаила Клейменова, обвиняемого в халатности при проведении экспертизы, обнаружившей 2,7 промилле алкоголя в крови погибшего в ДТП шестилетнего Алеши Шимко.
ЩЕЛКОВСКИЙ СУД, ЧАЙ, НЕ БАРЕ
Мы неоднократно писали об этой резонансной истории (см. «Алкоголь в крови «пьяного мальчика» обнаружил не я!», «Надо было посадить судмедэксперта в камеру и «колоть»!, «Мне не хотелось бы вывески: «Росгвардеец против России!», «Дело «пьяного мальчика»: что скрывает судмедэксперт, «Был пьян… Виновным себя не признаю!», «Если муж не заткнется, по вам всем пройдутся катком!», «Что так рассмешило следственный комитет Балашихи?).
Но читатели не знают, что сразу два предновогодних судебных заседания пришлось перенести, так как не явились подсудимый Клейменов, его адвокат Асриян и все (!) свидетели. Любопытная синхронность, не правда ли? Отец погибшего мальчика, прокурор, репортеры и телевизионщики пунктуальны и ждут в коридоре приглашения в зал заседаний. И тут вдруг раздается звонок: «подсудимый заболел».
Кстати, самое интересное «совпадение» другое: в день слушания этого дела адвокат Клейменова Борис Асриян преспокойненько участвовал в другом долгоиграющем процессе – в Бабушкинском суде Москвы. То есть он знал о недееспособности клиента настолько заранее, что успел «плодотворно занять» освободившийся день. А Щелковский суд и судья Елена Петрова, чай, не баре, и в последний момент узнают о взятом больничном – не рассыплются. Уж не говоря о журналистах, которые дважды по три часа по пробкам вхолостую ехали из Москвы. Видимо, и здесь посыл был точечный: не фиг ездить и носы совать в нашу «высшую судебную математику»! Мол, «без прессы разберемся. Сами!»
«А В ОСТАЛЬНОМ, ПРЕКРАСНАЯ МАРКИЗА, ВСЕ ХОРОШО!»
Сегодня допрашивались свидетели – два судебно медицинских эксперта Олеся Веселкина (Бюро СМЭ Железнодорожного отделения Московской области) и Вячеслав Челан (Бюро СМЭ Москвы, непосредственный начальник и, по собственному признанию, друг Клейменова), санитары морга Железнодорожного отделения СМЭ Карен Гаспаров и Николай Столяров, и медицинский регистратор Наталья Михалева.
Наверное, нет смысла подробно цитировать их показания (все записи допроса есть в распоряжении редакции). Хотя в них немало нестыковок, противоречий друг другу и поводов для подозрений в профессиональной некомпетентности, лейтмотив был общий: «Железнодорожное бюро судмедэкспертизы – это одна семья, там все – профессионалы высшей пробы, следовательно, ошибки и халатность в принципе исключены. А все это благодаря «солнцу российской судмедэкспертизы» Михаилу Клейменову».
Ну буду спорить, может, сказано это искренне. В конце концов люди много лет трудятся бок о бок, «скованны одной цепью» (надеюсь, все-таки «не повязаны»!). А что еще коллеги Клейменова должны говорить в такой ситуации?
Смущала ранее и продолжает настораживать их «коллективная амнезия». Почему у всех такие «странные» провалы в памяти на конкретные вещи? Рассказывают вроде бы от чистого сердца, иногда даже с поминутной хронологией событий полуторагодовой давности, с цифровыми выкладками, цитируют назубок нормативные документы и методики. Но как только слышат острый вопрос «не в бровь, а в глаз», как будто невидимое реле срабатывает: «Не знаю», «Не помню – давно это было», «У меня тысячи трупов в год!», «Не моя компетенция!» и даже несдержанное «Не буду отвечать!»
Чтобы не быть голословным, приведу пример. Многие свидетели говорили, что инициатива проведения экспертизы исходит от следователя – именно он возбуждает уголовное дело, назначает судмедэкспертизы и определяет их границы. Судмедэксперт – всего лишь исполнитель. Но никто из коллег Клейменова так и не смог объяснить: почему дело было возбуждено в конце мая 2017 года, а о пресловутых «2,7 промилле» было известно еще в конце апреля? Откуда такое личное рвение судмедэксперта «быстрее паровоза» найти алкоголь в крови шестилетнего мальчика? Может, чтобы подвести к тому, что он виноват в ДТП?
И таких вопросов, на которые «не знаю», «не помню», «никому ничего не скажу» слишком много. Почему в нарушение Приказа №346Н Минздрава у ребенка не взяли анализ мочи, который бы подтвердил или опровергнул «экспертизу по крови»? Если бы он выпил крепкого алкоголя, адекватного «2,7 промилле», у него были бы обожжены внутренние органы, но этого не было. Если бы вина или пива, - был бы заполнен мочевой пузырь. А свидетели нам говорят: «Мочи не было». Где логика? Почему не взяли другие анализы? Почему все, кто причастен к злополучной экспертизе, так вольно и по-разному трактуют «формулу Видмарка» (по ней рассчитывается содержание алкоголя в крови)? Внятных ответов нет.
Веселкина, Челан, Гаспаров и Столяров утверждают, что в морге Железнодорожного СМЭ все было тики-так – уборка дважды в сутки, стерильно, все судмедэксперты работают, не щадя живота своего. А в уголовном деле есть фотографии: изъятые органы умерших у них хранились в банках из-под селедки (!) из магазина «Пятерочка». То есть при необходимости их оттуда достанут, и… Нет сомнений, что их экспертиза при коллективном желании «покажет» все, что надо. А потом «амнезия» – в помощь!
Конечно, на этом фоне неудивительно, что все свидетели до последнего выгораживают друг друга и стараются не сболтнуть лишнего. Все-таки теперь в одной лодке сидят – экспертизу общими усилиями «ваяли».
Судья Елена Петрова объявила дату следующего заседания – 10.00 18 января. Здесь интересно, что на допрос должны привезти из колонии Ольгу Алисову – виновницу ДТП.
«ЕСЛИ Я НЕ ПРАВ, ПОЧЕМУ ДО СИХ ПОР НЕТ ИСКОВ?»
- Сегодняшние свидетели – это коллеги и хорошие знакомые Клейменова, - сказал в своем комментарии FLB отец погибшего мальчика Роман Шимко. - Они говорили несуществующие вещи, но они же «алхимики», и, надеюсь, за это в конце концов ответят. Что удивило сегодня? Попытка назначить мне судебную экспертизу. Это же отработанная схема – признать человека невменяемым и вывести из дела. Или хотя бы оказать психологическое давление, напугать, спровоцировать на что-то. С этой же целью они постоянно говорят на суде, что ребенок был пьян.
- Почему прокурор так пассивен и не дотошен в доказательстве хотя бы халатности?
- В этом деле прокурор отдельно, мы – отдельно. Мы считаем, что халатности не было – экспертиза была подложная. Эти свидетели и есть та «группа лиц», наказания которых мы будем добиваться. Я много раз это говорил, в том числе на камеру, и почему-то ко мне нет еще ни одного иска за клевету? Я напоминаю, что нет иска и от Алисовой за мои слова, что она в момент ДТП была в состоянии наркотического опьянения. А иски не подают по одной причине: они знают, что все это правда!