После мирного и плавного установления в России авторитарного режима и прогрессирующего разрушения либеральных свобод многие задаются вопросом: а возможна ли вообще демократия в России? Ответ на этот вопрос очевиден. Конечно, возможна.
Материал опубликован на портале "Частный корреспондент".
Мы совсем недавно жили при беззаконной протодемократии 1990-х годов. А до того, в 1917 году, демократический режим правил с марта по октябрь и повлёк выборы в Учредительное собрание, в 1905 году была учреждена Государственная дума, Лорис-Меликов накануне убийства Александра II готовил бумаги о создании некоего народного представительства, а в совсем далёкие времена Смуты невесть откуда взявшееся «гражданское общество» организовало ополчение Минина и Пожарского и Земский собор выбирал царя с помощью почти демократической процедуры. Однако все демократические опыты быстро и неуспешно заканчивались. Поэтому правильный вопрос звучит по-другому: а возможна ли устойчивая демократия в России?
И на этот вопрос с грустью приходится ответить, что нет, пока не получалось. Более того, скрупулёзный анализ показывает, что с куда более устойчивым авторитаризмом дела обстоят не столь хорошо, как кажется на первый взгляд. То, как уже говорилось, автократия уступает место повторяющимся попыткам демократизации, то срывается в свирепый тоталитаризм с массовыми репрессиями.
Но и тоталитаризм долго не живёт, смерть диктатора смягчает свирепость власти, и тоталитарный режим начинает перетекать в менее жёсткий авторитарный. И самое главное — разные российские авторитарные режимы представляют собой весьма различные порядки. Роднят их не формы классовой или сословной стратификации, а совсем иные вещи — дурные законы, часто являющиеся даже не законами, а угрозами, выборочно приводимыми в исполнение, или просто благими и не очень благими пожеланиями; массовое неисполнение законов, как подданными, так и властями (в том числе неуважение к понятию собственности и просто воровство); коррупция и широкое распространение теневой экономики и т.д.
Здесь как ни крути, но нельзя не вспомнить слова Салтыкова-Щедрина о том, что «суровость законов российских смягчается необязательностью их исполнения», и не менее известные слова Герцена, что «русский, какого бы звания он ни был, обходит или нарушает закон всюду, где это можно сделать безнаказанно; совершенно так же поступает и правительство».
И читателю небось уже захочется воскликнуть: «Что у нас за несчастная страна, где ни одна власть не может без свирепых беззаконий добиться выполнения своих распоряжений, а демократия лишь проглядывает, как солнышко в дождливый день! Осветит на минутку наше безобразие, даст неограниченную волю тем, кому её не стоило давать вовсе (от бандитов до большевиков), и исчезнет, разрушив своими ласковыми лучами те немногие элементы порядка, которые у нас ещё водятся».
Нет, отвечу я, не несчастная, а просто другая, чем западные и восточные страны, как бы они друг от друга ни отличались.
В других странах люди договорились о правилах игры (неважно, как они называются — законы, обычаи, традиции, сакральные заповеди и т.д.) и более не нуждаются в налаживании личных отношений для разрешения стандартных ситуаций (наиболее близко к этому описанию подходят западные страны и страны Юго-Восточной Азии). В таких обществах, где вопросы низкого уровня улаживаются без таких сложностей, как у нас, построены разнообразные и устойчивые институты для более тонких механизмов общественного устройства и разрешения сложных ситуаций. Так как в этих обществах в стандартных ситуациях (в магазине, кафе, на почте, вокзале и т.д.) взаимодействуют в первую очередь не люди, а общественные функции, то назовём такие общества холодными.
Другое дело у нас, где люди не сумели договориться об общих правилах и вынуждены компенсировать их отсутствие (иначе говоря, одновременное существование различных правил) личными взаимоотношениями. Мы в магазине или в офисе разговариваем не с отвлечённой общественной функцией, а с живым человеком, который может, конечно, и нахамить (если, например, у него нелады дома), но может также пойти на такие уступки, так помочь, как не предусмотрено никакими правилами. Более того, даже коррупция, которая вносит хаос и беспорядок в функционирование холодных обществ, у нас зачастую выступает источником некоего (незаконного) порядка, при котором выполнение своих служебных обязанностей из личной услуги превращается в оплаченную работу.
За такие особенности назовём наше общество тёплым. А также честно скажем, что мы не одиноки в списке тёплых обществ, в него, кроме нас, попадают страны Латинской Америки, Филиппины, Афганистан и т.д. Можно было бы занести в него и страны Тропической Африки, но точнее будет сказать, что там наблюдается не длительное существование беззакония, а просто законы ещё толком не сформировались. Хотя весьма похоже, что они пойдут и дальше по нашему пути.
Отсутствие действенного права в тёплых обществах вынуждает их постоянно обращаться к его первоисточникам, в том числе представлениям о справедливости, поэтому справедливость, часто понимаемая как всеобщее равенство доходов и даже равное бесправие, занимает высокое место в шкале ценностей. И в то же время отсутствие регулятора справедливости (права, обычая и т.д.) очень часто ведёт к большей несправедливости и большему имущественному расслоению, чем в холодных обществах. В настоящее время можно даже указать формальный экономический критерий выделения тёплых обществ — значение коэффициента имущественного неравенства Джини не меньше 0,4—0,5. В Бразилии и Намибии коэффициент Джини доходит до 0,6—0,7. То есть бедный имеет жилище из картонных коробок, трусы, которые на нём надеты, и то, что ему сегодня или вчера посчастливилось положить в свой желудок, ну а богатые живут почти как в западных странах и с опаской взирают на огромные фавелы, окружающие большие города.
Как я уже писал про Россию, самым характерным типом правления тёплых обществ оказывается авторитарное, что роднит тёплые общества с восточными и заставляет многих причислять тёплые культуры к восточному типу. Однако существует немало различий, которые препятствуют такой путанице. Хотя авторитарные правления в тёплых обществах устойчивее демократических, но и они в сравнении с холодными восточными обществами неустойчивы, подвержены частым и сильным трансформациям и даже могут на время сменяться демократическими или квазидемократическими правлениями.
Графический анализ траекторий стран в координатах «благосостояние (ВВП на душу населения) — уровень демократии», проведённый Дж. Голдстоуном и A. Кокорник-Мина, выделил два типа траекторий: для холодных обществ характерно движение от бедности и авторитаризма к богатству и демократии, движения тёплых обществ хаотичны и запутанны (см. примеры на рис. 1).
Культуры тёплых обществ также подвержены трансформациям, зачастую расколоты, на первый план выходят то одни, то другие дискурсы. Внутри элиты сосуществуют разные конфликтующие между собой мнения о природе своего общества, причём между преобладающими авторитарными институтами и культурными традициями преобладают не согласие, а разрывы и противоречия.
Несмотря на авторитарную природу власти, за исключением периодов самых страшных репрессий, люди тёплых обществ обладают немалой свободой, часто проявляющейся в сферах, не свойственных холодным культурам любого типа. Например, свобода нарушать правила и законы, лёгкость получения прощения от общества за самые недостойные поступки, свобода лгать и не выполнять обещания, подвижность любых намеченных сроков (к слову, включая deadlines подачи рукописей статей и книг). Недаром в России не так редко встречается мнение, что Россия — самая свободная страна в мире. И говорящие об этом не столь уж неправы, они просто больше ценят иные свободы, чем люди холодных культур.
Многие люди в России, исходя из этих особенностей, полагают даже, что она обогнала иные страны и подобные свободы, подчас реально способствующие творчеству, — это будущее человечества. Однако, прежде всего учитывая необходимость соблюдения правил при высокой плотности проживания людей (правил дорожного движения, правил поведения в обществе, правил сохранения окружающей среды и т.д.), с этой лестной для нас точкой зрения, к сожалению, трудно согласиться.
Достаточно наглядно тёплые страны выделяются по безопасности, точнее по отсутствию безопасности на улицах (см. рис. 2). Впрочем, в периоды жёстких диктатур улицы в этих странах могут быть и достаточно безопасны (если не принимать во внимание возможность ареста или убийства тайной полицией).
Скорее всего, тёплые общества — это некий аналог аморфных веществ, застывшие сверхвязкие жидкости, внешне мало отличимые от истинно твёрдых кристаллических веществ. В рамках этой логики нам ещё предстоит пройти процесс кристаллизации (что, по-видимому, ныне происходит в Чили или Уругвае). И, судя по тенденциям и нормам современного мира, если кристаллизация придётся на ближайшие десятилетия, то кристаллизовавшаяся холодная Россия станет демократической западной страной. Впрочем, если кристаллизация опять отложится, что весьма вероятно, и если кризис на Западе возобновится через 10—12 лет в соответствии с расписанием кондратьевских циклов, что тоже весьма вероятно, а прогресс Китая и других стран Восточной Азии не остановится и даже не замедлится (что уже менее вероятно), то более логично ожидать, что кристаллизовавшаяся холодная Россия станет модернизированной восточной автократией. Или в лучшем случае демократией восточного типа, ещё толком не сформированного ни в одной стране.
Впрочем, какой страной, восточной или западной, станет кристаллизовавшаяся Россия и когда произойдёт ожидаемая кристаллизация, зависит не только от общемировых процессов, но ещё больше от того, что происходит в самой России. В том числе лично от нас.
Ну а те, кто хотя хотят узнать больше об истории и механизмах формирования тёплых и холодных стран, могут прочитать мою статью «Пути к государственности и демократии: исторический анализ».
Автор: Сергей Цирель, "Частный корреспондент".