Я ехал в автобусе, начиненным уставшими лицами субботнего утра. Либо беспробудное пьянство и последующий недосып, либо ночная смена с. Постепенно в автобус подтягиваются дети с родителями и прочие половозрелые личности на пути к взрослой жизни через консюмеризм в торговом центре, мимо которого обязательно проедет общественный транспорт. В момент остановки обычно из него вываливается плотная масса людей, освобождаются места старух для недостаточно нахального молодняка.
Но сегодня я этот момент не застал. За много остановок до ТЦ в автобус зашла женщина. Она была похожа на покосившуюся от времени трапецию. Ноги перпендикулярны полу, как и должно быть, но вот корпус был вытянут вперед на 45 градусов, руки упирались на палочку, которая в свою очередь удерживала женщину от падения. Болоньевые штаны, такая же куртка, совершенно непримечательная шапка. Глаза, увеличенные толстыми стеклами очков, рыскали по лицам пассажиров. Те в ответ уворачивались от взгляда, зная о последующей сцене.
Отрывистыми трясущимися движениями конечностей женщина заняла удобное место в середине салона. Балансировать в таком состоянии с резким на газ и тормоз водителем трудно – её мастерство в равновесии заслуживает какого-никакого уважения. Женщина набрала в грудь воздуха и громко задекламировала:
«Люди добрые! После автокатастрофы каждые несколько месяцев я ложусь в больницу. Родственников не осталось. На лечение пенсии не хватает. Могу теперь надеяться только на Господа и добрых людей! Подайте сколько можете!»
Кондукторша кинула пару монет в потертый пакет. В ответ получила спасибо.
Расхристанными движениями она прошлась по салону и собрала два-три подаяния.
Женщина вернулась в центр автобуса с недовольной рожей. Тогда она вскинула палку в воздух и начала бранить людей, запертых в движущемся автобусе:
«Вот я перед вами стою, можете на мне подчистить свою карму. Сколько вы сделали сегодня злых дел! Можете совершить доброту, но нет, вы не пользуетесь возможностью. Куда вы едете? На чёрную пятницу деньги есть, а на помощь больному человеку нет!»
Какая нахальная попытка выскребать жалостью жалкие монетки из карманов пассажиров – подумал я.
«Да сделайте же доброе дело! Подайте мне денег. Когда вы в следующий раз сможете сделать что-то хорошее! На улице вы можете пройти мимо, а сейчас я здесь и не безмолвно жду от вас помощи, раз от государства его не дождешься. Не будьте как Минздрав и пенсионный фонд. Сделайте этим вечером хотя бы одного человека счастливым»
Откуда-то из конца салона прозвучал призыв: «Давайте и правда поможем бабуле!» Хотя, должен я заметить, женщина совсем не тянула на бабулю. Всё же попрошайка прошла по салону вновь, только теперь собрала настоящий урожай монет и бумажек.
Она слезно всех благодарила и сказала, что теперь сумеет прожить еще пару дней. Пассажиры со счастливыми лицами смотрели друг на друга и разговорились. Улыбки, обсуждения происшествия в виде сетования на пенсионный фонд и текущего политического курса. Женщина с палочкой вышла на следующей остановке. Я из любопытства пошёл следом.
Медленные ковыляния попрошайки вели к следующей остановке. Обычный человек преодолеет этот путь минут за 10, но три ноги справляются с путём дольше, ох видали вы бы еще четырёхногих – это путь терпения и упорства, вынужденный буддизм пожилых. Своеобразная медитация, где концентрироваться приходится на одной из конечных промежуточных точек пути: остановка, банк, квартира.
Я шёл прогулочной версией прогулочного шага – в четыре раза замедленный ритм перебора ногами.
Женщина встретила на следующей остановке автобуса того мужика, что выкрикнул призыв помочь бабушке. Из-за разделявшего нас расстояния, у меня не получалось расслышать разговор, вот только это было не нужно. Одна эта встреча говорила об очевидных мне вещах: это способ добыть денег. Мужчина что-то доказывал, женщина размахивала тросточкой. Шумная перепалка без вразумительных ясных фраз привела к смиренному скрипу согласия из глубин рта женского рта.
Одежда на этих людях скрывала настоящий возраст. Неопределенное состояние черт лица маскирующихся на фоне одежды сопротивлялось любой попытке оставить отпечаток в моей памяти.
Парочка вместе двинулась в сторону закоулков спального района. Мне не составляло труда следовать за ними. Редко кто задумывается о том, что за ним следят, тем более в окружении строений, отличаемых друг от друга лишь разными степенями потёртости фасадов. Они сами с ленивой самодостаточностью поглядывают за прохожими.
Куда ни глянь – попытки облагородить окружающее пространство. Обновленные детские площадки с начала нулевых. Вокруг урны, скамейки. Всё цивилизованно и приятно. По крайней мере на первый взгляд. Среди дворового благородства действительно бродят мамаши с потомками – значит всё это не зря. Я знаю, что эти дамы в детстве не имели подобной радости, по крайней мере если сейчас попытаться найти где-нибудь на окраине старую железную горку с выступающими кусками железа, то это вызовет ужас от попыток осознать своё горькое детство. Только это прекрасно. Пусть дети живут лучше нас, только вот невольно возникает чувство зависти к их счастью. Контраст позволяет родиться в душе злобе на свое не знающее трудностей чадо. Хочется надеяться, что это не повсеместно. Нежные цветы вырастают в неведении страданий родителей. Стоически выносить внутри себя все страдания перед улыбкой ребенка, не способного понять тяжеловесную жалость к себе – ноша людей, желающих в паспортном столе присвоить ребенку имя «Ошибка». Это порождает женские крики в квартире сверху. Спустя некоторое время после затишья где-то в углу квартиры рядом с батарейным стояком можно услышать доносящийся сверху тихий детский плач. Нормальность цепочки страданий и недовольства не удивляет. А вот детская неосознанная жестокость к изучаемому миру в виде распятых жучков, паучков и прочих тварей божьих порождает не иначе как порицание. Подобные истории лишь один мазок большой картины мира при этом он самый типичный и узнаваемый в любом городе любой страны.
Размышления в процессе машинального преследования привели меня к паперти. Парочка преодолела её будто бы еще больше припав к земле. Еще немного сгибания спин и люди бы распласталась по крыльцу на манер картины Верещагина.
Посещение храма – это отдельная наука. Если не удаётся зайти внутрь с ощущением покупки билета в музей, то обязательно будешь озираться как вор. Куда уж нам – грешникам – до духовности православных храмов. Ладан, богатства и аура какого-то глобального заговора ощущает неверующий в православие как спасение души.
Пустота нависающего пространства давит как взгляд строго отца. «Да, я виновен, я жалкое существо, но пожалуйста, отодвинься немного» – говорю я потолку купола, если можно сказать таким образом.
Женщина с мужчиной медленно пересекали вытянутое пространство коридора к алтарю с небезызвестными символами христианства. Я притаился за одной из дверных створок перед этим коридором. Иметь дело с церковью страшно, особенно на таком уровне. Прислоняться к стенам может быть опасно, как говорится: «в чужой монастырь со своим уставом не ходят». А значит вдруг этим антирелигиозным поступком можно оскорбить некие религиозные чувства некоего глубоко религиозного человека.
Парочка помолилась и сделала прочие типичные преклонения перед образом святыни.
Из двери, столь не заметной на фоне яркого убранства вышел человек в рясе. В окладистой бороде явно узнавался весомый церковный сан. Уж точно повыше пономаря.
Действительно, женщина может уповать только на Господа. Она слезно преклоняла своё туловище перед бородой. В это время спутник придерживал женщину, чтобы та не разбила лоб о пол. В ходе излива чувств тяжело было разобрать что-то вразумительное. Понятное дело, церковный сотрудник не впервые видит эту женщину и переживает эту сцену из раза в раз.
Деньги, собранные в автобусе, пошли на попытки унять грехи. Черная пятница оказалась в этот раз выгодна и духовному состоянию прихожан. Может быть сегодня еще особые скидки на церковные свечи? Сегодня замолить убийство, воровство и предательство дешевле на 30%! Торопитесь! Сегодня Господу намного проще простить измену, убийство, воровство, чем в дни поста или рождества.
Парочка истощенно двигалась к выходу. Я выбежал наружу и принялся идти перед ними. За границами ограждения церкви я закурил.
Почему-то после этого события мне не удалось прекратить следить за этой вызывающей моё сочувствие парочкой. Мне было плохо от осознания того, что эти два человека могли бы потратить эти деньги на лечение, но их невежество в ожидании божественного вмешательства по-настоящему вводила меня в отчаяние. Негодуй я сильнее, то мог бы напасть на них с упреками, но всё же это не моё дело. При этом я бесился от бессилия – они давили на жалость, пошли на хитрость в выманивании денег и на что они их потратили!
Половина пути преследования прошла в борьбе с эмоциями. «Не лезь, не лезь, не лезь! Твоё преследование итак ненормально, а тут твои упреки могут вылиться в удары палкой по твоей дурной башке».
В одном из дворов сквозь которые мы уже проходили ранее, парочка скрылась в подъезде без домофона. Почему-то сейчас до сих пор существуют такие дома. Внутри и правда более грязно, чем обычно. Будто бы вот-вот придёт уборщица или дежурный по подъезду. Только на первом этаже пахло уксусом – попытка уничтожить въевшийся аромат дерьма. Значит, что в ближайшее время уборки тут не планируется – получается к началу следующего посещения уборщика тут будет грязнее и вонючее.
Я поднимался по этажам, пытаясь выяснить за какой дверью может скрываться парочка. Девять этажей разнообразия жизней. В некоторых дверях ощущался средний достаток, в других безразличие к своей судьбе. Из-за иных бил в нос запах горелой пищи, из-за других аромат тушеной капусты.
На шестом этаже я решил покурить в окошко в пролете к следующему этажу. Над потолком окошко, рядом с мусоропроводом. Видать ставят так, чтобы не курили, глядя в горизонт города, но это не спасает от задымления подъезда. Лишь повышает концентрацию на сигарете.
Обычная дверь этажом выше открылась, оттуда вышел мужик из парочки, что я преследовал. Тот факт обычности двери разрушил все мои теории. Он захлестал тапочками о пол и поднялся ко мне. Недоверчиво смерив меня взглядом, мужик закурил рядом. Так мы и стояли, стесняясь смотреть в сторону друг друга. Как влюбленные, не способные признаться от страха быть отвергнутыми.
Мужик без интонаций и эмоций пустил в подъездный воздух вопрос: «Как черная пятница?» Я не с первой секунды сообразил, как именно сложились слова в вопрос, но через некоторое время мой мозг разобрал в этом наборе звуков вопрос. «Ничего не купил» – на что он похвалил меня и кинув окурок в банку из-под кукурузы пошлёпал обратно домой.
«А вы?» – спохватился я. Мужик остановился, обернулся ко мне. «Загляни, посмотри».
Я бросил окурок и прошёл в проём. Внутри обычный коридор, но зловещее ощущение места усилилось с щелчком замка за моей спиной.
Почти каждая квартира обладает специфическим ароматом. Он складывается из приготовленной пищи, тухнущего мусора, запревшей одежды, индивидуальных ароматов людей, их туалетной воды, дезодорантов. Если есть домашнее животное, то оно добавляет еще один оттенок. В тех квартирах, где аромат неожиданно напоминает детство сразу становится как-то уютнее – не иначе как ностальгические чувства дают о себе знать.
Здесь пахло религией.
Всё, что вы могли бы знать о любой из конфесиий сконцентрировано било по ноздрям еще на пороге. Этот запах даёт некоторое ощущение места не от мира сего – особое состояние оторванности от мирской жизни.
В конце коридора с правой стороны маячило тусклое пятно едва различимого света. Мне пришлось пройти немного вперед не разуваясь, чтобы увидеть нечто удивительное.
Комната полностью увешана иконами всевозможных размеров. Окна занавешены. От самого потолка со всех углов и стен, вплоть до плинтусов, роль которых исполняли части рам внутри которых покоились святыни. Многочисленные страдальческие лица православных знаменитостей то поглядывали из рам с осуждением, то глядели сквозь смотрящего. Всё это освещалось пучком тонких свечей подле которых склонившись в трансе молилась женщина.
«В этом году мы ухватили билет на небеса со скидкой» – ухмыляясь проговорил мужик.
Что это значило я понял немного позже. Он попросил подождать. Я сел на стуле в кухне и глядел в окно на соседние высотки. Уже смеркалось. В комнате с иконами шло подозрительное копошение. В состоянии нервного напряжения мозг в качестве предположения готовит множество версий происходящего. Пытается выдумать логичные истории происходящего. Первая теория была о моём убийстве, но разве столь религиозный человек будет убивать? Тем более лишь подозрительного незнакомца. Ладно мусульманин, но православный? Вторая теория – это старость. Люди обо мне забыли и просто ложатся спать, а я под их истошный храп улизну за входную дверь. Но мне не было страшно, поэтому всё же третья теория – обогащение. Они готовят мне подарки. Может какие из икон отдадут, я попробую их продать. Среди них окажется чрезвычайно редкий экземпляр, который принесет мне хорошее состояние. Всё это весьма прозаично и что бы могло значит, что они ухватили билет на небеса со скидкой?
Внезапно люди вышли голые и встали перед окошком. Я сидел на стуле в углу совсем рядом с подоконником. Парочка была типичным экземпляром двух людей, одновременно растерявшими всяческую красоту, даже если она была. Молодость красива, почти каждому по-своему идёт. Тут она покинула тела и ничего интересного в них не осталось. Увидев их черты лица, они растворятся в тысячах подобных, уже виденных вами ранее. На остановках, в магазинах, телевидении, интернете.
Мужик взглянул на меня надменно, ощущая превосходство в своём текущем голом положении. Есть совет, если вам тяжело на публике говорить, представьте, что слушатели ваши голые. Это деконструирует их важный вид. Здесь воображаемое приняло вид реального и получилось превосходство в смелости поступка, мол «ты на такое не способен щенок».
«Узри, вознесение в небеса. Свидетель, очевидец открой глаза и увидишь ты, как из преисподней будней, полных горестей и бремени человек очищается через церковь проникая в объятия Его»
Я было подумал, что сейчас они кинутся камнем в окно, но шестой этаж создаёт вероятность грядущей инвалидности. Тут прозвучало два хлопка и два тела с отдачей повалились назад в сторону коридора. Куски стекла рассыпались по полу. Лица с угасающими фонтанчиками из отверстий у сердца теперь имели те же выражения, что и страдальцы на иконах в комнате. Мои ноги автоматически нашли островки свободы между морями стекла и крови, а руки стирая следы оставив за собой входную дверь чуть приоткрытой.
С тех пор я никаких дел стараюсь не иметь с русской православной церковью и уж тем более с жизнью в спальном районе. В оживленном двору хрущевок всё же безопаснее в виду предсказуемости опасностей.
Чтобы не пропустить нового подпишись или на канал дзена или на прочие, а ещё тут написано, чтобы я попросил у вас лайк. Поставьте лайк.