Да, такое ему очень нравилось. Удивительно влекущее сочетание – стройное тело со всеми нужными вторичными признаками и длинные, слипшиеся от вечерней влаги, волосы. Воплощённая женственность. И теперь, когда целая компания таких подружек вышагивала вокруг него, хохоча и напевая, Антон был почти на седьмом небе от счастья.
Вот такой вышины
Вот такой нижины
Каравай-каравай,
кого хочешь выбирай.
Антон хотел их всех, но выбрал брюнетку с похотливым огнём в глазах. Шагнул навстречу, обнял за талию, потянул на себя. Руки словно увязли в холодной грязи. Детская песенка резко оборвалась, берег застыл в тревожном безмолвии. Антон брезгливо отдёрнул руки… попытался, но ладони лишь глубже увязли в студенистом месиве. Из глубин памяти дохлой рыбёшкой всплыло детское знание о том, что русалки-мавки не имеют спины – сзади у них лишь голые внутренности вперемешку с болотной тиной. Антон вздрогнул и рефлекторно сжал пальцы, стиснув скользкую плоть…
Он дрожал всем телом. Холодно и сыро. Кожа чесалась. Разумеется, у него же аллергия на сено, а пахло именно им. Антон с трудом разлепил веки и решил, что продолжает спать – уж очень всё напоминало декорации старого фильма про инока Андрея Рублёва. Сумрачный хлев, заваленный сеном. На земляном полу натекла огромная лужа, в которую почти скатился Антон. С потолка капало. За разбухшими досками стен шумел ливень.
― А-а, очухался, ― чёрный силуэт зашуршал сеном у противоположной стены.
― Тьфу, напугал! Илюха, ты чего там прячешься?
― Я? Вот ещё! А другие от тебя всю ночь шарахались. Ты, как вообще?
― Не помню ни черта. Что за сарай?
― Неужели? А не ты ли поддержал идею генерального отметить юбилей фирмы на природе, в каком-то историческом поселении? Песни, пляски, хороводы, всякие меды стоялые и зелено вино по прадедовским рецептам. А все голосовали за ресторан.
Ах, вот оно что. Как на фирмы именины испекли мы каравай…
― Да, ну их, рестораны эти. Скука. А тут – воздух, костры, девки кровь с молоком. Кстати, какой-то большой праздник намечался, а считается, что такое совместное веселье с хороводами…
― В старину завершалось оргией, ― закончил за Антона Илюха. Голос его дрожал от раздражения.
― Задолбал всех своей оргией. Особенно, когда с медами перебрал. Ко всем липнуть начал. Павиан недоделанный. Вообще попутал - даже на меня прыгал.
Антон содрогнулся. Внезапно подступила тошнота, намекая, что и пытаться не следует вспоминать прошлую ночь. Повисшая неловкая пауза требовала от Антона каких-то слов, но в голову лезло только нелепо-заинтересованное «ну и как» или фальшиво-успокаивающее «первый раз не считается». Илья словно прочитал мысли Антона, выразительно поцеловал сбитые костяшки на кулаке и возмущённо буркнул:
― Чего мозгами скрипишь! Пришлось тебя вырубить и сгрузить сюда, чтоб проспался. Без обид.
Антон тихонько ощупал ссадину на подбородке и стыдливо промычал:
― Ты сам то как? Без обид?
― А, забей. Мне даже перепало, как рыцарю-усмирителю пьяного маньяка.
Будто в подтверждение слов Ильи, скрипнула дверь, явив прелестную головку Юли из бухгалтерии. Девушка игриво подмигнула Илюхе:
― Мальчики, автобус вот-вот придёт. Вас ждём.
Только автобуса не было. В бревенчатый гостевой дом огромным медведем ввалился глава исторического поселения. Стряхнув воду с бороды и холщового зипуна, он тяжелым взглядом окинул гостей.
― А я ведь предупреждал. Земля тут священная, ночь сакральная, а вы… Хороводы – это не просто танцульки в клубе. Это – ритуал, магия. А вы… Вот, ливни призвали. Дорога раскисла, а дождям конца не видно. Потопнем все! Как хотите, а ворожите взад, ― взгляд старейшины остановился на переносице Антона. Нос зачесался и Антон чихнул.
― Правду, значит, говорю, ― буркнул седой патриарх и махнул ручищей за печь:
― Одёжу там возьмёте.
Каравай-каравай
Кого хочешь выбирай
Зубы стучали, отбивая неровный ритм. «Одёжа» давно вымокла до нитки, а ливень не утихал.
― Илюха, если сразу все побежим, они не успеют, ― шептал дрожащими губами Антон.
― Ага, они кругом, с вилами и тесаками. Не сбежим.
― Ну тогда, может, эту ещё попробуем?
И Антон хрипло затянул следующую напевку.
Во поле березка стояла
Люли-люли стояла
Люли-люли стояла