Первую после долгих лет забытья рыбалку навсегда запомнил. Забросил снасть к кромке растений. Поплавок вскоре утонул, и вытащил я толстого, широкого горбача-окуня. Налюбовался, значит, добычей, насадил на крючок червя побойчее и опять забросил удочку. Поплавок погрузился по перо и быстро поплыл от берега. Я резко поднял удилище и не увидел ни рыбы, ни крючка. Здоровенная, думаю, рыбина была, коль ее леска в полмиллиметра не выдержала. Так вот, хотите верьте, хотите нет, а стоял я у берега и чувствовал, будто из воды через леску и удилище сила в меня вливается.
Иван Григорьевич немного помолчал, словно обдумывая что-то, и как мог высказал свои мысли о том, как природа укрепляет здоровье.
Первую часть жизни человек как бы поднимается в гору, а вторую спускается все быстрее и быстрее. Важно на вершине подольше задержаться. А спуск под уклон можно замедлить, если за деревья, за кусты придерживаться, не по голым откосам, а по травке скользить... Вот нам и надо не по пыльным улицам гулять, а по лесу, дышать его чистым воздухом, отдыхать не у телевизора, а у речки, ходить не по асфальту, а по травушке-муравушке.
Природа, скажу, исцеляющее средство от всех болячек — настоящих, прошлых и будущих. Теперь, раз жизнь под гору идет, решил проще ко всему относиться: здоров, бодр, значит, счастлив, природе радуюсь, и солнцу, и небу, и облакам — всему на свете!
О многом переговорили мы в ту летнюю ночь. Когда рассвело, Иван Григорьевич поднялся, оглядел море и берег и с восхищением сказал:
— Посмотрите, как чудесно вокруг!
Посветлело небо, из серого оно превращалось в нежно-голубое. Ширилась бледно-розовая полоса на востоке, и все вокруг приобретало розоватую окраску, даже зеленые косы тростника, чуткие листья кустов, низкорослая прибрежная трава и сыпучий песок.
Первые лучи солнца, осмотрев рыбьи ночевки, разбудили водяных жителей. Рыба приветствовала начинающееся утро радостными всплесками. Невдалеке от нас после каждого удара появлялись расходящиеся кольца.
— Заговорил я вас, — заметил Иван Григорьевич, — а рыбалка не только разговорами красна.
Он подошел к воде и забросил скользящий поплавок и мормышку. Поплавок сразу задрожал и погрузился.
Плотва, — заметил он и в самом деле вытащил плотвицу с ладонь.
— А почему на ту же насадку, на мотыля, у меня ерши идут, а у вас плотва? — спросил я.
Иван Григорьевич достал из кармана кусочек поролона с приколотыми к нему мормышками и, отцепив дробинку, показал крючок. Его цевье было так обмотано черной ниткой, что получился шарик размером со спичечную головку. Концы ниток торчали в стороны на три-пять миллиметров, словно усики.
— Рыба принимает шарик за муху или за другое насекомое, а мотыль запах придает...
Неподалеку в кустах прозвучала птичья трель. Первая —- робкая, потом более смелая и сильная. Ее подхватили другие птицы. В обрамленном тростниками окне воды появилась стайка уток, но, увидев людей, они торопливо поплескались в воде и, взмыв, полетели куда-то по своим утиным делам.
Дохнул ветер, и на воде заплясали солнечные блики сначала медленный, потом все более ускоряющийся танец. С моря повеяло свежестью. Заговорили между собой высокие травы. Еще ярче заблестели искринки — капельки росы. Начинался пронизанный солнцем день.
Улов наш был не слишком богат. Видно, залюбовавшись великолепием утра, забыл о нас бог Меркурий — покровитель рыболовов.
А мы шагали к поселку по серебряной росе и думали, что спят еще люди и не знают, что рядом с ними есть такие счастливые! И каждый нес не простых рыбок, а золотых, как та, что выполняла желания сварливой старухи в "Сказке о рыбаке и рыбке”. Золотистые рыбки исполнили и наше желание: быть с природой, наслаждаться ее красотой.
— И почему считают, что волшебные рыбки бывают только в сказках? — спросил Иван Григорьевич.
Мне не хотелось пугать утреннюю тишину, и я ответил коротко и, наверно, не очень понятно:
— Спросите у утренней зари!
Спасибо за лайк и подписку на канал Дедушкины отчеты о рыбалке!Буду рад увидеть Вас среди моих постоянных читателей!