Тварный феноменологический мир состоит из двух полюсов: точка окончания вещей и их максимально проявленной яркости. Это противостояние наполняется активным и пассивным началом полюсов. Точка окончания вещей завершает проявленность и становится абсолютным всем в собственной потенции. Древним грекам удалость создать такой язык, который изложил интерпретации максимально проявленной яркости: Дионис предложил бесконечный праздник тела в собственных мистериях, которые в наше время приобретают самые парадоксальные формы. Это и радость выплаты ипотечного кредита, и дурманящий шоппинг в храмах новой Деметры - торгово-развлекательных центрах. Любая пылинка в этом празднике тождественна всему в гипотетической возможности стать ничем, или опять вознестись на Олимп новых богов, бросивших вызов точке окончания вещей. Чашка кофе обретает концептуальность: она рождает нового человека в устремленной к комфорту цивилизации. Но цивилизация, выстроенная по принципу противостояния, не может преодолеть боль, которая стоит за невозможностью этой чашки кофе для некоторой части выкинутых за границы комфорта неудачников. Неудачник должен стоять за спиной каждого, чтобы напоминать об абсолютной ценности этой чашки кофе здесь и сейчас.
Американский цивилизационный Логос пошел еще дальне: точка окончания вещей оказалась спрятанной в позитивистской теории противостояния двух начал: жизни и жизни, где смерть вообще не упоминается. Карлос Кастанеда устами дона Хуана говорил о том, что человек борется не со смертью, а с силами жизни. Нас убивают живые начала всех природных стихий и самый банальный эгоизм сильнейших, которые хотят потреблять всё и нас в том числе.
Аристотелевский язык - это крепость потребительской цивилизации. Безграничность времени в данный момент создает иллюзию счастья, где люди-волны в метафизике жрецов реализуют концепты мирового гегелевского духа (да какой это дух - все та же тонкая материя, отсюда утонченность дионисической пьяной мистерии тела). Подлинный дух - это оппозиция неведению о точке окончания вещей, что позволяет свидетельствовать иное начало всех этих проявленных в грубой материи идей этой самой материи.
Если представить себе, что люди - это зеркала, развернутые в бездну непроявленного, то в мире все время должно рождаться что-то уже бывшее там. Но нашу реальность невозможно описывать только языком оптимизма и комфорта. Необходим иной язык, который взломает скорлупу той самой чашки кофе в уютном кафе и назовет вещи подлинными именами.
«...лучше знание, нежели отборное золото; потому что мудрость лучше жемчуга, и ничто из желаемого не сравнится с нею..» (Притчи 8:10-11).