В то утро солнце никак не могло выглянуть. Бесцельно скользило оно по небу, в толще маслянистых, желтовато-зеленых облаков, пытаясь проткнуть их плотную массу хотя бы одним лучиком, но тщетно. Наконец, к полудню солнце победило, и зеленоватый небосвод немного просветлел, засияв золотыми отблесками. В Стране Нищих и Голых наступил Новый День.
Н-386 проснулся рано. Сладко зевнув, он спрыгнул с кровати и босиком прошлепал к окну. Поскольку открывать окна в домах Держава запретила по причине ядовитого уличного воздуха, Н-386 уперся носом в герметичное стекло и некоторое время наблюдал за борьбой солнца с облаками. Мимо пролетела сорванная ветром ветка с голубоватыми листочками. Она медленно кружилась в воздухе, опускаясь на землю, а Н-386 вспомнил, как в детстве его старенькая бабушка рассказывала, что когда-то все было наоборот – небо было голубым, а листья зелеными. Он улыбался, втайне посмеиваясь над старушечьими россказнями.
Его звали Н-386. Раньше у него была фамилия, он уже сам не помнил, какая, - то ли Никонов, то ли Никодимов. Но Держава издала Указ об упразднении фамилий – оставили только первую букву. Чтобы граждан Державы можно было отличать друг от друга, еще добавили цифровой код. Таким образом, вся бюрократия сошла на нет, учет доходов и расходов на душу населения был сведен к минимуму, да и средств сэкономили немало, особенно когда ввели в действие Единую Державную Базу Данных.
Наскоро хлебнув холодного кофе, Н-386 натянул респиратор, защитный комбинезон и антикислотные бутсы и, насвистывая модную песенку, скатился вниз по перилам. Магнитное устройство на двери подъезда сканировало титановую метку во лбу Н-386 и, скрипуче чихнув, выпустило его наружу.
Дождь еще не начался. Мощный бронированный зонт – фамильная гордость – болтался за спиной. Н-386 осторожно миновал несколько луж, откуда тонкой струйкой поднимался вверх малиновый парок. Внезапно он остановился. Дорогу преградила массивная бетонная труба, лежащая в выбоине. Рядом торчал покосившийся сарайчик, на крыше которого в беспорядке были свалены точно такие же трубы. Их чудом удерживал насквозь проржавевший порожек, вбитый каким-то умельцем на краю крыши. Одну трубу все же не удержал…
Н-386, кряхтя, откатил трубу в сторону – под ней два бесформенных, сплюснутых комка шерсти, точно кто-то решил сделать аппликацию прямо на асфальте. Кошка и собака! Вернее, то, что от них осталось. Гнались друг за другом через дорогу, тут их и накрыло!
Облака сгустились, и заморосил дождь. Малиновые капли поначалу падали редко, прожигая маленькие дырочки в асфальте, потом все чаще и чаще, и, наконец, ливень обрушился стеной. Верхний слой асфальта вместе с трупиками кошки и собаки растаял, как мороженое. Наконец, дождь стих. Откуда ни возьмись, появились асфальтерры, наскоро латая тротуар. Уже через полчаса вся улица снова была ровной. Стоя в укрытии под зонтом, куда могли бы поместиться еще пять человек, Н-386 скучающе поглядел на асфальтерр, затем двинулся дальше.
Хорошая вещь зонт, особенно, в такую погоду! А уж если бронированный, то не только здесь жизнь спасет, но и еще кое-где! Н-386 один раз в такую передрягу попал. Уж казалось бы, метро – самое безопасный транспорт под кислотным дождем. Как бы не так, поехал Н-386 вниз на эскалаторе, а тот возьми и провались. Н-386 успел только на кнопку нажать, зонт раскрылся и зацепился спицами за поручни. Так Н-386 и висел над бездной, стараясь не смотреть вниз, где огромные чугунные колеса равнодушно перемалывали в кашу истошно вопящих пассажиров.
Опять этот дом, глаза бы не глядели! Давно бы снесли, из четырех стен только одна осталась! Н-386 с опаской глянул на махину, она медленно раскачивалась на ветру, ощетинившись торчащими наружу ржавыми трубами. Откуда-то из сверху донесся душераздирающий крик: «Я люблю тебя, Антонио!» Из окна показалось что-то непонятное и стремительно понеслось вниз, к земле. Чвакнулось прямо перед ногами Н-386 и мягко растеклось в бесформенную лужицу. «Еще одна мыльница!», раздраженно подумал Н-386, сдержав приступ тошноты. В лужице валялся цветастый фартучек, рядом лежала скалка.
«Мыльницами» с недавних пор стали называть Скучающих Домохозяек. Они действительно скучали, и по их многочисленным просьбам телевидение не успевало снимать сериалы. Сначала все шло вроде как неплохо, потому что домохозяйки успешно совмещали домашние дела с просмотром сериалов. Но потом однообразие вызвало стремительную деградацию домохозяек. Сначала они потребовали, чтобы все герои во всех сериалах во избежание путаницы носили одни и те же имена. Режиссеры решили, что он будет Антонио, а она Мария.
Но на этом проблемы не закончились. Было замечено, что во время особенно страстных сцен домохозяйки ведут себя неадекватно, мечутся по комнате и с дикими криками выбрасывают из окон кухонную утварь. Сколько жизней унесли метко выброшенные топорики для отбивки мяса! Постепенно кухонная утварь подошла к концу, да и вообще перестала быть нужной в хозяйстве, поскольку домохозяйки теперь проводили время исключительно в просмотрах сериалов. На этой почве они в порыве любовной страсти стали выпрыгивать из окон сами. Держава сочувствовала несчастным домохозяйкам и даже пыталась финансировать их лечение, но потом решили, что от домохозяек все равно никакой пользы, и пусть они летают из окон, если нравится. А малиновые дожди лучше всяких дворников.
Миновав злосчастный дом, Н-386 вышел на оживленную улицу. Здесь было шумно, воздух наполнен гарью, а ржавые машины-жучки медленно ползли друг за другом по съеденному дождями асфальту. Они были все в заплатах, некоторые ехали без дверей и лобовых стекол. Хмурые водители то и дело втыкались в тех, кто ехал впереди, и с ругательствами подпрыгивали на сиденье от ударов сзади – на таком асфальте нечего было и думать о соблюдении дистанции. Время от времени тот или иной «жучок» безнадежно глох, и вокруг него собиралась целая толпа, помогая горе-владельцу оттащить машину в сторону. Ржавые кучи железа на обочине напоминали о машинах, попавших под дождь.
У Н-386 от всей этой суеты заложило уши, и он поскорее свернул в переулок. Но не успел он отдышаться, как мимо с сумасшедшей скоростью пролетели две черные машины. Они явно отличались от «жучков» - лакированные, обтекаемые, с затененными стеклами, с сумасшедшими фарами, ослепляющими даже в полдень. Поняв, что сейчас будет, Н-386 нырнул в арку дома неподалеку. Раздались выстрелы, потом рев мотора, и все стихло. Н-386 осторожно выглянул из укрытия. Одна из машин, с открытыми дверями, стояла посреди переулка. Судя по внешнему виду, ее обстрелял взвод, вооруженный до зубов, теперь она больше напоминала терку, столько в ней было дыр. На асфальте недвижно лежали пять человек. Хвост второй машины, мелькнув фарами, скрылся за углом.
Послышался топот – через арку, где прятался Н-386, отпихивая друг друга, пробежали четверо грязных оборванных бродяг, направляясь прямиком к обстрелянной машине. Н-386 побежал через арку во двор, но его чуть было не сшиб с ног пятый. Здоровенный, воняющий мочой мужик пронесся мимо, дико вращая глазами и сжимая в руке огромный тесак.
Н-386 распластался в траве под деревом. «Пять на пять – вот здорово!» - донесся до него восторженный возглас. Можно было и не любопытствовать. Главное, под бродяжью горячую руку не попасть. И так ясно, что бродяги сейчас мародерствуют, раскладывая одежду, кольца, часы и бумажники на аккуратные стопки. Потом они так же деловито разрежут останки на кусочки и замаринуют где-нибудь у себя в подвале – на зиму хватит, а зимы здесь долгие, с малиновыми сугробами.
Зимой и носа на улицу не высунешь – по сугробам ходить нельзя, сгоришь заживо. Только весной Н-386 обычно делал первую вылазку – глотнуть очищенного воздуха через респиратор, да поглазеть на «подснежники». Так называли неудачников, оказавшихся зимой на улице, да так и пролежавших до весны под малиновыми снежными грудами.
«От дождей к сугробам, от сугробов к дождям – так и живем», размышлял Н-386, шагая по улице. Пора бы домой, и так много впечатлений на сегодня. Все коверкается, рушится, исчезает везде и всюду. Только природа всегда одна и та же – небо, деревья, листва. Меняются только цвета, суть остается. Она будет жить, она переживет все и вся, насмехаясь над нами. Она уже платит нам малиновыми дождями и злорадствует, видя, как мы задыхаемся под их губительными каплями. Наши мозги пропитаны кислотной сыростью, наши души отравлены вечной борьбой за существование, в наших сердцах нет любви ни к себе, ни к другим. Мы высохли, превратились в исчадия ада, а раз мы исчадия, то сама природа преподносит нам этот ад, где нет шансов на выживание, но лишь вечная борьба, бронебойные зонты, антикислотные бутсы и ржавые машины.
Было время, когда нам вольготно жилось, словно рыбкам в чистом аквариуме. Свежая вода ласкала наши жабры, мы жадно пили живительный кислород и любовались подводными красотами. А потом кто-то небрежно перевернул аквариум, и вот мы уже бьемся в предсмертных конвульсиях, стараясь дышать все тем же кислородом, который нам не нужен – он уже не ласкает жабры, только обжигает их. Мы соорудили герметичные дома, только бы он не проник внутрь и не убил нас во сне. И только природа все такая же, но теперь она окрасилась в другие цвета, ожесточилась против нас. Это она перевернула аквариум, мы тут ни при чем.
Природа несовершенна! Мы ее порождение, и раз она нас породила, то должна была к нам приспособиться. Разве можно убивать детей только за то, что они капризничают! Детей надо воспитывать, чтобы добрыми выросли. А природа о нас не заботилась, не говорила с нами ласково, не пела нам колыбельные на ночь. Она лишь секла нас розгами, поэтому мы такие злые и живем порознь…
Проходя мимо сарайчика с трубами на крыше, Н-386 не заметил, что еще одна труба, надломив хилый порожек, на мгновение зависла в воздухе и со зловещим свистом ринулась вниз…
«Да, природа несовершенна…», успел подумать Н-386.
* * *
По соседней улице шла в магазин К-715. У нее было хорошее настроение – сегодня она соорудила себе из линялых обносок весьма неплохой хитон, нашила на него кармашков, в общем, вещь получилась что надо! Да и на голове модная шляпка (из гладильной сетки, между прочим, так не каждый сумеет!).
Грохот в соседнем дворе привлек внимание К-715. Подойдя к сарайчику, она увидела огромную яму в асфальте. На дне ямы лежала труба, под ней виднелась чья-то скрюченная нога. Взгляд К-715 равнодушно скользнул по всему этому безобразию. Глаза оживились при виде чудом уцелевшего зонтика – классная вещь! Порывшись в кармашках хитона, К-715 извлекла на свет прочную веревку с крюком на конце. После нескольких неудачных попыток она, наконец, подцепила зонтик и вытащила его из ямы. Бронированный, то, что надо, сейчас таких днем с огнем не сыщешь! Как нельзя кстати – вон, на горизонте, опять малиновые тучи собираются…