Феофил объявился в Палестине во втором веке нашей религии, когда странствующие пророки ещё не стали диковинкой. Он был наполовину иудеем, наполовину греком, одинаково отрицая догматы обеих культур.
В ранней юности Феофил выпекал хлеб, однако молодость встретил уже попрошайкой. Длинный язык и пустое брюхо быстро наполняли его котомку. Он вёл бесконечные споры с кем попало, но известным стал, когда начал проповедовать в синагогах.
- Мир непознаваем, — учил он, — истина противоречива.
- Откуда же тогда тебе знать об этом? - ловили его на слове. - И что тогда делать?
- Делайте, что угодно, всё равно от вас ничего не зависит!
Дороги Кесарии и Вифинии помнят его сгорбленную фигуру. Среди благочестивых иудеев он слыл еретиком, среди погонщиков верблюдов - вором. На базарных площадях его не раз собирались побить камнями, но он ускользал, как ящерица, оставляя после себя длинный хвост слов.
Феофил владел греческим, персидским и латынью. Но проповедовал на арамейском. Свиту ему составляли две блудницы и беглый раб, с которым он делился лепёшками и вином из тыквенной бутыли.
Лицо он имел грубое и постное, с бородавкой на бараньем носу, который зажимал двумя пальцами, когда сморкался.
И лишь этим прерывал свои странствия по мирам горним и дольним.
С воспалёнными глазами, с языком, прилипшим к гортани, — таким застаём мы Феофила в окрестностях Антиохии, посреди обнажённых до пояса мужчин и закутанных в покрывала женщин. Взобравшись на холм, он проповедовал уже не один час.
— Говорят, что Бог - наш отец. Говорят, что дела его совершенны, а мудрость непостижима. Но какая же это мудрость, если её не постичь? — Феофил размахивал руками, и ветер трепал его козлиную бородку. — Нет, наши судьбы в руках злого мальчишки! Зачем Бог слепил нас? — Распахнув одежду, Феофил обнажил проступавшие рёбра и ноги, покрытые жёстким волосом. — Затем же, что и бегемота, орла и змею! Или вы ставите себя выше?
Ответом ему была тишина.
— У горшков не спрашивают, как их раскрасить! Также предопределены и наши судьбы. К чему молитвы? Глина не может разжалобить гончара!
Выгнув шею, Феофил стал похож на ворона.
— Откуда тебе знать? — раздалось снизу. — Или ты Бог?
— Бог? — Феофил высморкался, демонстрируя овечий профиль. — Да вас давно бросили! Ваши слёзы для Бога как вчерашний дождь! Я, Феофил, которого зовут Безбожником, смеюсь, когда слышу о божьем милосердии. Посмотрите на укусы скорпионов под своим рубищем, взгляните на мозолистые руки, почерневшие от мотыг, — это и есть его милосердие?
В толпе рассеянно кивали. Только Феофиловы блудницы и римский солдат, опершийся на копьё, смотрели не отрываясь.
— Вы приписали Богу могущество, а себе — собачью покорность. Вы надеетесь жертвами смягчить его гнев, а молитвами пробудить любовь. Но вам не сломить его равнодушия!
Феофил расхохотался, уперев руки в бока.
Солнце слепило. Прикрываясь ладонями, внизу старались встать в длинную Феофилову тень.
— А кто из вас считает, что Бог один? Кто думает, что за всё отвечает Создатель?
Феофил оттопырил ухо. Вместо ответа ему под ноги полетел рыбий хвост. Наклонившись, он поднял его, долго вертел костлявыми пальцами, а потом снова оттолкнулся языком от пересохшего нёба:
— То, что я скажу, также верно, как то, что в ваших домах ютится голод. Нет никакого Создателя. Нет никакого Бога. Поэтому бессмысленно призывать его любить нас. Но я призываю вас возлюбить этого отсутствующего Бога. Возлюбите его как самих себя, и тогда он будет существовать в месте, надёжнее небес, — в ваших сердцах.
Феофил перевёл дыхание, утерев краем одежды вспотевший лоб.
- Вы сможете тогда воздать богу по вашей вере, сможете как угодно его назвать. Потому что у этого бога не будет имени - у него будет бесчисленное множество имён!
Феофил бросил вниз рыбий хвост.
— Как же можно звать того, у кого нет имени? — загудела толпа. — Как можно любить того, кого нет?
— А Сущего На Небесах можно? Вы скрываете Бога под священным тетраграмматоном, но боитесь использовать для этого другое имя?
В голосе Феофила зазвенела издёвка.
Какой-то пастух в первом ряду щёлкнул кнутом:
— Замолчи! Что может дать нам твой Бог? А наш обещал спасение!
Феофил стукнул кулаком по лбу:
— Ах, вы торгуетесь с небом, как привыкли на земле. И я совсем забыл, вы же видели своего Бога! Вы даже протыкали копьём ему рёбра!
Горизонт уже разрезал солнце. Повеяло прохладой. Феофил снова открыл рот, но пастух, указав на него кнутом, насмешливо закричал:
— Уж не ты ли, Феофил, и есть тот самый несуществующий Бог? Не вводи нас в заблуждение, поклонись лучше Христу!
Феофил погладил бородку, точно снимая с неё слова.
— Чудаку, который сначала подтолкнул к предательству, а потом обещал за это вечные муки? Тому, кто говорил притчами, будто мало простых и ясных слов? Тому, кто подкупал чудесами, которые легко повторить.
В подтверждение своих слов Феофил достал рыбий хвост и снова бросил вниз.
В толпе зашептались. Раздвинув потные спины, на холм поднялся юродивый. Лицо у него непрерывно дёргалось.
— Христос излечивал болезни. А ты?
Феофил влепил ему пощёчину.
— Я тоже. Тебе хватит или подставишь другую?
С застывшей гримасой юродивый опустился на корточки.
Толпа ахнула.
Юродивый тронул своё окаменевшее лицо. Он был поражён, но сдаваться не собирался.
— Болтать все могут, — обнажил он кривые зубы. — А способен ли ты пострадать за своего отсутствующего Бога?
Феофил вскинул голову.
— Могу и просто так! Вам нужны страдания? Без них ваша вера мертва? Так распните меня!
Он насмешливо замолчал.
— Ну что же вы? Вам не потребуется для этого разрешение прокуратора, я, Феофил, даю его вам!
Он победно посмотрел вниз. Ему казалось, что слова могут убедить. Но там уже сколачивали крест из засохшей смоковницы.
На мгновенье Феофил побледнел.
— Недаром ваш Бог — сын плотника! — срывая голос, заорал он. - Вон как ловко вы приладили верёвки!
Но его не слушали. За руки стащили с холма и, раздев, быстро прибили к кресту. Он ругался, пытаясь укусить державшие его руки. Тогда юродивый стиснул коленями его голову. Верёвки натянулись, и дерево, скрипнув, вознесло тело.
— У меня нет отца на небесах, — завопил Феофил с креста, — мой отец давно в земле, но теперь и я стал вашим богом!
Многие с ужасом отвернулись. Блудницы рыдали. Утешая их, раб крепко сжимал Феофилову котомку. Феофил обводил всех с креста налитыми кровью глазами.
-Ну что, теперь вы довольны? - Его голос наполнила горькая ирония. - Теперь вы можете твердить, что бог есть любовь.
Высыпали звёзды. В неверном свете факелов Феофил казался парящей над землёй птицей. Полная луна за его головой образовывала ему нимб.
Собравшиеся молча крестились. И только юродивый, время от времени задиравший голову, тихонько хихикал.
Через три часа всё было кончено. Обмякнув, Феофил повис с закрытыми глазами. Но когда ему поднесли на шесте смоченную уксусом губку, вздрогнул. От неожиданности державший выронил шест.
— Снимите меня, — прохрипел Феофил, и все увидели его слёзы.
Римский солдат, прекращая мучения, проткнул его копьём.
Расходились, опустив глаза, топча босыми ногами холодную землю.
— Не всякий распятый — Бог! — выкрикнул вдруг юродивый. — Не допущу, чтобы поганили святыню!
И стал трясти крест. Гвозди из запястий Феофила выпали, и мёртвое тело рухнуло на землю.
Передают, что Феофил умер в четвёртом часу стражи, когда луна сделалась, как кровь, а воздух, как полынь. После смерти у него появились последователи, а первым апостолом в его церкви стал беглый раб. Вспоминая тыквенную бутыль, феофиляне верили, что учитель превращал воду в вино, кормил рыбой и лечил прикосновением.
Приходите, буду рад!
Послушать авторскую редакцию можно здесь: