Пехотинец Оливер укутался в серую шинель, ощущая, как мороз пробирает до костей. Он знал, что его колотит озноб вовсе не из-за зимней погоды, что его тело мёрзло от бесконечного страха, от того, что война выкачала из него всё тепло, которое он получил с рождения, воспитанный в благополучной, интеллигентной семье. Он попал в британскую армию совсем юным, желая хоть немного улучшить агонизирующий мир, внести свой вклад в победу над алчностью и беспринципностью, а в том, что немцы падут, он ни капли не сомневался.
Но с тех пор, как начался траншейный ад, когда он стал регулярно ползать по изувеченным телам своих товарищей, каждый день видеть смерть в худших своих проявлениях, и не знать, настанет ли завтра, либо же он умрёт от вражеской пули или станет инвалидом от разрыва гранаты, вера в осмысленность происходящего покинула его.
Он перестал различать добро и зло, когда видел, как люди по обе стороны баррикад, превращаясь в зверей, находили любой способ добраться до вражеского горла и перерезать его. И, что самое страшное, таким зверем предстояло стать и ему, чтобы вернуться однажды домой и принести туда мир. Вот только мир, построенный на костях, казался ему теперь каким-то жутким гротеском.
- Оливер, когда всё закончится, я познакомлю тебя с сестрой – она замечательная девушка, - раздался басистый голос Чарли, лежавшего на деревянных нарах. Он впервые в своей жизни курил, а его ладонь без мизинца и безымянного пальца, оторванных в результате миномётной атаки, всё ещё тряслась после недавней баталии.
Обложенные жестоким артиллерийским огнём немцы решили пойти в рукопашную, спешно добрались до траншеи и полезли в блиндаж с видом обречённых, но отчаяние лишь подстёгивало их на самоубийственные поступки. Чарли схватил траншейную лопатку и ударил первого встречного наотмашь, между плечом и шеей. Когда немец, заливаясь кровью, стал оседать, Чарли с диким криком выбежал из укрытия, прихватив две гранаты, и его уже записали в мёртвые. Но когда атака захлебнулась, он всё-таки вернулся, лёг на доски, отвернулся к стене и заснул, о чём-то разговаривая во сне.
Оливер тоже участвовал в кровавой бане - он голыми руками задушил крупного немца, офицера, который пытался проткнуть его штыком, но был слишком неуклюжим и самоуверенным, а когда умирал, хрипя, умолял пощадить его. Уже когда труп окоченел, Оливер решил обыскать его и нашёл в нагрудном кармане чёрно-белую фотографию, на которой счастливый отец семейства вместе с белокурой женой и тремя детьми позировали за столом, полным изысканных блюд.
- Надеюсь, сестра дождётся тебя, Чарли, - пробормотал Оливер, после чего порвал снимок и, уронив клочки на землю, несколько раз с непреодолимой злостью ударил по ним прикладом винтовки. – Если так случится, ей очень повезёт. Многие не вернутся домой… Мы все здесь лишь пушечное мясо.
- Слушайте, парни, что-то странное творится, - заявил сержант Майкл, мимоходом заглядывая в блиндаж. – Немцы поют, а на их брустверах появились горящие гирлянды. И это не шутка.
Оливер и Чарли переглянулись и тут же поспешили к траншее, чтобы лично убедиться в словах старшего по званию.
- Weihnachten! Weihnachten! – послышались возбуждённые крики немцев.
Оливер изучал немецкий язык и сразу понял, что враг празднует Рождество Христово. Он вообще не помнил о праздниках с тех пор, как оказался на фронте. Из окопов стали выходить немцы, поднимая над головами коробки с подарками. Они продолжали петь и улыбаться. Один из них открыл коробку и достал бутылку шнапса, после чего показал на неё, а потом на британскую траншею.
И вот тогда Оливера прорвало. Он тоже вскочил и закричал: «Вы не стреляете, и мы не стреляем!» Он слишком устал от крови, заливавшей некогда мирную землю, от ненависти, кипевшей в сердцах солдат, от мёртвых тел, которых он видел уже больше, чем живых людей. Чарли тоже поднялся и вдруг запел строки из рождественского христианского гимна Silent Night. Он, ещё вчера разрезавший аорту немецкому пехотинцу, теперь улыбался врагу, доставая губную гармошку и первым направляясь к усатому мужчине со шнапсом. Они встретились на нейтральной территории, обнялись и обменялись подарками.
- Ребята, у меня есть консервная банка, давайте сыграем в футбол?! - закричал Оливер, после чего метнулся в блиндаж, разыскал сумку и достал подарок от королевской семьи. Доев остатки тушёнки, он помчался к солдатам, всё ещё братавшимся возле колючей проволоки.
Усатый мужчина подошёл к нему и на ломаном английском произнёс: «Это лучшее предложение, что я слышал за последние несколько лет!»
- Давайте, чеширцы и норфолкцы, покажем немцам, что уж в футбол-то мы лучше играем! – рассмеялся Чарли.
Это было Рождество, которое лишь изредка омрачалось выстрелами. Ненадолго участники Первой мировой войны снова стали людьми, вспомнив, что есть не только жажда убийства, но и милосердие, не только алчность, но и жертвенность, не только святотатство, но и боголюбие. А рождественский матч немцев с британцами оброс легендами, многие до сих пор сомневаются в том, что он был, однако многочисленные свидетельства убеждают, что чудо действительно случилось, и искалеченные войной люди, позабыв о приказах начальства, посреди войны, вновь стали братьями, пусть и ненадолго.
Пожалуйста, подписывайтесь на канал, комментируйте, ставьте лайки. Вас ждёт много интересного!