Для большинства людей еда — это источник естественного удовольствия или ресурс для выживания. Но для страдающих пищевыми расстройствами еда превращается в самого страшного врага, с которым приходится сражаться каждый день. За романтичными изображениями таких синдромов как анорексия скрывается целая субкультура, которая затягивает в себя молодых людей и толкает их на путь саморазрушения. Мы поговорили с несколькими девушками, страдавшими от пищевых расстройств, и попытались разобраться в проблеме.
Корзинка с продуктами в супермаркете может многое рассказать о питании человека: вот у него есть дети, он берет много детского питания, а вон та девушка следит за здоровьем, в корзинке лишь куриная грудка, овощи и обезжиренный творог. Также по предпочтениям в магазине можно определить, есть ли у человека расстройство пищевого поведения.
Представим, что на кассе стоит девушка и слушает характерный писк кассового аппарата, пока кассир пробивает продукты. Костлявыми пальцами девушка сгребает в охапку несколько упаковок жвачки и неуверенно бросает их на ленту, где уже лежат два больших яблока и бутылочка колы-зеро.
— Пачку «Винстона», пожалуйста.
Продавщица просит паспорт. Девушка очень худа и выглядит лет на 15. Возникает впечатление, что под широченными джинсами таится пустое пространство. Она протягивает паспорт. Приподняв брови, продавщица тянется за «Винстоном».
Эта картина – типичное романтическое представление анорексии, одного из расстройств пищевого поведения. Но это не одно лицо данной болезни.
В другой раз встречаешь на кассе дешевого продуктового магазина противоположную картину. Стройная девушка выгружает из коляски огромное количество самой дешевой еды, как будто хочет прокормить две бригады строителей. Лапша быстрого приготовления, шоколадные плитки, хлеб. Пока она это делает, замечаешь красные косточки на руках.
— Пачку «Мальбро», пожалуйста.
Это второе типичное представление расстройств пищевого поведения – булимия.
Однако расстройство пищевого поведения – это не двуликий бог Янус. Лиц у этой катастрофы гораздо больше. И проблемы, которые она несет, в несколько раз крупнее, чем может показаться.
Здоровое и больное
— Для того, чтобы определиться с расстройствами пищевого поведения, начнем с определения нормы. Нормальное пищевое поведение произвольно, и имеет своей целью наше питание в самом широком смысле этого слова, объясняет Ирина Лопатухина – психолог, специализирующийся на проблемах пищевого поведения. Оно начинается с опознавания своего голода, обычно это ориентация в своих ощущениях и желаниях: «Спать? Нет, не хочу. Погулять? Нет, не сейчас. А, покушать? Да, хочу есть!»
Затем включается «поисковое поведение». Чего, в каких количествах, какого качества я бы сейчас хотел? И как мне это раздобыть? Сам же процесс еды обычно происходит без особого внимания и осознания.
Нормальное пищевое поведение изменчиво как в течение дня, так и в течение года, на него влияют множество факторов: «температура за бортом», текущий сезон, наше физическое и эмоциональное состояние, время суток, усталость или бодрость, которые мы ощущаем в моменте, и так далее.
Мы делимся на «жаворонков» и «сов» не только по предпочтениям времени пробуждения и отхода ко сну, но и по времени, когда мы чувствуем себя голодными в течение дня. «Пищевые Совы» по утрам голода совсем не ощущают, зато к полуночи у них самый сильный аппетит. «Пищевые Жаворонки» уже просыпаются голодными, и по вечерам к еде обычно равнодушны.
Голодом мы называем прежде всего физиологическую потребность в «топливе» для тела. В белках, жирах, углеводах, микроэлементах, жидкостях и твердой пище.
Аппетит – это психологическое предпочтение или отвращение к той или иной пище, сформированные в отношениях с нашими близкими, культурой страны, в которой живем, религиозными «заветами», и так далее. Другими словами, это наше отношение к еде, которое зачастую совсем мало зависит от биохимической ценности пищи для нашего организма.
А что можно считать нарушением пищевого поведения?
Расстройством пищевого поведения мы называем излишнюю озабоченность и тревожность по поводу того, что, как, когда, в каких количествах есть и пить. И чрезмерность заботы о качествах еды.
Когда еда перестает приносить удовольствие, усиливает физический дискомфорт (тяжесть в желудке от систематического переедания, или фоновое чувство голода от недоедания), порождает ощущения бессилия, стыда, чувство вины; когда аппетит, и мысли («что бы такое еще съесть?!») возвращаются к вам через полчаса после вполне себе плотного «перекуса» — это может быть индикатором расстройств пищевого поведения.
— Если это начинает происходить чаще, чем два раза в неделю и длится дольше, чем три месяца, то это уже нарушение, – говорит Ирина.
Расстройства пищевого поведения могут возникать как по физиологическим, так и по психологическим причинам. Поэтому, если вы обнаруживаете у себя или у своих близких такого рода состояния и переживания, нужно уделить этому серьезное внимание. И может быть обратиться за помощью специалистов: врачей, диетологов, психологов. Чтобы получше разобраться в причинах происходящего, и вовремя принять меры.
У моей дочери было расстройство
Статистика гласит, что 50% больных расстройством пищевого поведения страдают от депрессии. Екатерина (имя изменено по просьбе героя) знает об этом не понаслышке. Средний возраст больных колеблется от 12 до 25 лет. К Екатерине в дом болезнь постучалась, когда ее дочери было 11 лет. Нездоровые методы похудения: диеты, мочегонные, слабительные, вызов рвоты. Не единожды находила в сумке у дочери знаменитый «Бисак» («Бисакодил» — сильное слабительное средство).
Все началось, по словам Екатерины, в шестом классе, после школьного лагеря, куда девочку отправили впервые.
— Мой ребенок приехал из лагеря страшно исхудавшим, – Екатерина говорит об этом совершенно спокойно. – Настолько похудела, что на это не было возможности смотреть.
Но вся история началась раньше.
— Это были уже внешние проявления. Я не видела, что происходит с дочерью. Скорее, это замечала бабушка, с которой ребенок проводил больше времени.
Бабушка, мать Екатерины, сидит рядом. Утвердительно кивает:
— Она отказывалась есть. Отказывалась от всего. И до поездки начался этот «привет».
Из-за работы Екатерина почти не замечала изменившегося пищевого поведения девочки. Уходила утром, приходила поздно вечером – вроде все как обычно.
— А мы целый день находились вместе дома. И постоянно скандалили, – в ответ на реплику о работе отвечает бабушка. В голосе проскакивает нечто похожее на упрек. – Но мне никто об этих скандалах ничего не говорил.
В поведении девочки так же начали происходить изменения.
— «Шторка» регулярно начала опускаться. Вот есть-есть человек, и вдруг его нет рядом с нами, физически рядом, а головой непонятно где… Глаза резко делались стеклянными,- объясняет Екатерина.
По мнению матери девочки, все началось с танцев – секция акробатического рок-н-ролла, куда девочка пришла в пятом классе. Обе женщины называют интерес девочки «бзиком»:
— Был какой-то болезненный интерес. Вот, туда надо ходить. Она круглосуточно скакала как бешеная. Учила свой дурацкий «основной» ход, – чуть с улыбкой рассказывает Екатерина. Потом задумчиво добавляет. – Я думаю, до этого уже были проблемы, только мы не замечали. Мы не понимали, что это проблема.
У девочки резко не стало друзей в классе. Низкий вес. Ухудшение здоровья. Екатерина сильно переживала за дочь.
— Вся буря чувств. От ненависти до безысходности – ребенок убивает себя на твоих глазах, а ты ничего не можешь с этим сделать.
Уговоры, увещевания и слезы не помогали. Не помогало и давление – оно лишь отдаляло дочь и родителей.
Однако Екатерина не опускала рук. Она пошла искать специалистов.
— Сами мы, понятное дело, ничего не могли сделать.
Наступил момент, когда пришлось выбирать – либо поправлять физическое здоровье, и пока не пытаться что-то поменять в голове, либо лечить психику, оставив на потом физическое состояние, которое дошло до грани. Был выбран первый вариант.
— Уже не было дела до психологических проблем. Надо было спасать ребенка, — горько усмехается Екатерина.
Девочку отправили на лечение из Москвы в родной город, где она постоянно была под наблюдением врачей и бабушки. Она набрала вес, и, вроде бы, все стало хорошо. Но вернувшись в Москву, ребенок снова начал худеть.
Снова начался поиск специалистов, на этот раз психологов.
— Настоящих специалистов у нас очень мало, которые реально могут помочь справится с этой проблемой, – грустно говорит Екатерина, прошедшая множество кабинетов психологов и психотерапевтов.
Сейчас с девочкой все в порядке. Она учится в университете, постоянно чем-то занята, постоянно находится в компании друзей.
— Да, заскоки в питании до сих пор иногда возникают. Но это время от времени, не постоянно. Главное теперь, что она живет, а не выживает! – заключает мама.
У медали не только две стороны
Нарушение пищевого поведения можно разделить на две большие группы, объясняет Ирина Лопатухина. Ограничительное пищевое поведение и переедание.
Ограничительные типы часто начинаются с «диетного менталитета» Эта проблема характерна не только для женщин, но и для мужчин, отмечает психолог. Диетный менталитет включает в себя повышенную озабоченность и тревожность по поводу качества, калорийности, объемов пищи, тенденцию к ограничениям и строгим диетам.
Например, орторексия – мания здоровых продуктов, навязчивый страх съесть что-то «неправильное» Да, нам всем в той или иной степени свойственно «мониторить» качество своей еды, заботиться о здоровом питании. Орторексией мы назовем именно чрезмерность контроля и тревожности по поводу питания. В сети есть первичный опросник Бретмена по орторексии, можете его пройти и провериться.
Анорексия – более опасное и серьезное нарушение пищевого поведения ограничительного типа. Дословно «анорексия» – отсутствие аппетита. Но на самом деле аппетит у анорексика есть! Волевыми усилиями он постоянно и жестко себя ограничивает, рассказывает Ирина. И в анорексии мы встречаемся, как правило, уже с серьёзными психологическими проблемами.
Типы переедания тоже бывают разными: реактивное переедание в стрессе, предменструальная гиперфагия, переедание гурмана, эмоциогенное переедание. Самая тяжелая форма – компульсивное переедание. В компульсии обжорства человек теряет способность хоть как-то контролировать свое пищевое поведение. И здесь тоже уже полно психологических проблем.
Отдельной строкой стоит упомянуть булимию — переедание с очистительными процедурами, избавляющими от съеденного: рвота, слабительные и диуретики, навязчивые клизмы.
Субкультура пищевых расстройств
Саша учится на социологии в Высшей школе экономики.
— Мне всегда хотелось рассказать про все это, про эту историю, написать про это работу, – говорит она, поднося ко рту сигарету. На улице ветрено. – Ведь «42» (краткое название паблика во Вконтакте «Комната №42», где публикуются дневники худеющих – прим. автора) и подобные группы могут являться частью субкультуры. Ведь если я скажу «КП», то юристы подумают, что это конституционное право, кто-то может подумать, что это медицинские анализы, но только те, кто в теме, поймут, что это компульсивные переедания. Есть свой фольклор, свой сленг. Свое сообщество, завязанное на определенных характеристиках. Ты можешь быть пп-шницей (люди, сидящие на правильном питании – прим. автора), ты можешь быть ТАшницей (подписчики паблика «Типичная анорексичка» — прим. автора). И все эти аббревиатуры известны конкретному сообществу.
Да, в этих сообществах есть свои признанные герои, признанные идеалы и стремления. История Саши началась в 15 лет. В то время она активно занималась спортом, имела первый взрослый разряд по спортивной акробатике. Но перед экзаменами в 9 классе у девушки защемило спину.
— Я немножечко выбила крестец, не могла ходить, — Саша тяжело вздыхает, рассказывая о своих воспоминаниях. – естественно, ГИА, нервы, еда, я не хожу вообще… Я начала поправляться. Встав на ноги, Саша решила, что «толстая». Обычно вес находился в районе 60 килограммов. После болезни она весила 77.
Первые попытки похудеть были весьма «безопасными». Снова занятия спортом, бег на стадионе. Еду Саша не пыталась контролировать, а вес вернулся в норму. К новому году Саша все еще занималась спортом, жила обычной счастливой жизнью. Иногда заходила в популярные на тот момент паблики в Вк вроде «40 кг».
— Смотрела на фотографии девушек, думала: ну, это, конечно, круто, но я никогда не смогу сидеть на пп (правильное питание). Потому что как это, не есть хлебушек? Как это, не есть лавашик и прочие вкусные штуки, – иронизирует над прошлым Саша.
Новый год. Много гостей. Одна из женщин роняет неосторожную фразу: «Новый год прошел, поели, надо бы и на диету!».
— И меня как переключило. Я начала есть творог на завтрак, обедать им же, а ужин я исключила полностью.
Результат стал заметен очень быстро, уже через две недели.
— Я была очень довольна и не хотела останавливаться. Тогда я набрела на «42». Тогда паблик назывался «Внутри пустота, на весах 42». Одно из многих «анорексичных» сообществ. Для подписчиков группа называется просто «42». Сейчас администраторы данного сообщества поменяли название на «Дом №42», поменяли направленность и даже помогли некоторым девушкам выбраться из болота психических расстройств. Они же создатели групп «Хорошенькие девочки едят», «Хлеб наш насущный».
— Там я увидела Наташу Охапкину, она тогда вела свой дневник там. Это была очень худая девушка. Невероятно худая. И при этом она работала преподавателем физики в университете.
Дневник был пищевым. Саша начала копировать питание владелицы дневника: ела только творожки и иногда овощи. Примерно до середины февраля Саша питалась по такому режиму. В тот же месяц у девушки пропали месячные.
— На тот момент я питалась где-то на 500 калорий в день. Я подумала: пропали месячные, а что такого? Наоборот, хорошо, никогда их не любила, – сейчас Саша смеется над своей «радостью». – На тот момент я уже активно преследовала идеалы всяких анорексичных сообществ.
Февраль. Саша начинает сильно мерзнуть.
— Я придумала себе несколько мантр анорексичек, что-то вроде «холод меня бодрит, я стану прекрасной», – в голосе слышится горечь и смех одновременно.
Возрастала ненависть к телу, контроля над собой стало больше – девушка познакомилась с таким понятие как «калоризатор». Калькулятор калорий, проще говоря. Половину февраля и почти весь март Саша питалась не больше, чем на 150 калорий в день. Дело усугубляла орторексия – никакого сахара, муки, пища должна быть полезной, мясо нельзя, туда ведь слишком много антибиотиков добавляют.
Естественно, что на таком питании Саша похудела еще сильнее. Родители стали бить тревогу. Однако увещевания и уговоры не помогали.
— Я продолжала делать упор на том, что «я становлюсь прекраснее». Однако я почувствовала в какой-то момент, что что-то не так. Основным индикатором стало медленное прочтение книги. Я месяц читала книгу. Как сейчас помню, это был Ремарк, «Триумфальная арка». Я могла прочесть только одну или две страницы книги, и то с трудом, при том, что раньше я глотала книги. Все это напоминало Сизифов труд. Это было очень страшно. Я не могла поймать смысл предложений.
Начались проблемы с учебой. В апреле девушка поехала на олимпиаду «Покори Воробьёвы горы». Тогда же отец стал плотно следить за питанием Саши, заставлял дочь есть.
— Я взвесилась однажды после комплексного обеда и обнаружила… – здесь Саша останавливается на несколько секунд. – Я весила 47. Это было страшно. За полгода я потеряла почти 30 килограммов.
Однако страх не остановил похудение. Неделя голода. Намечалось путешествие в Израиль. Перед самой поездкой отец поставил условие – нужно съесть полбатона со сливочным маслом.
— Я помню это в деталях. Я давилась этим хлебом, я не хотела это есть. Но я ужасно люблю путешествовать, для меня это святое. Как я могу отказаться от путешествия из-за какого-то чертового батона? Половина меня кричала «ты станешь жирной!», а вторая спрашивала: «ты хочешь увидеть новый мир или нет?» – глубоко вздохнув завершает фразу Саша.
В Израиле девушку снова «перещелкнуло». Она начала нормально есть
— Я не знаю, что произошло. Меня как будто переключили.
Саша набрала до 52. Вес не падал, не рос. Летом она поехала в лагерь для олимпиадников, где открыла для себя важную вещь – она не одна. Вокруг много людей с расстройствами пищевого поведения.
История на этом не заканчивалась. Был период булимии, которая сопровождалась самоповреждениями и таблетками, антидепрессантами, которые удалось бросить. После поступления в университет, Саша начала выпивать, из-за чего начался период дранкорексии. Есть не хотелось, в организм попадал только алкоголь. Однако спустя месяц она смогла остановиться.
— Сейчас мой вес находится в районе 58-60 килограммов. Я все еще себя ненавижу, – признается Саша. – Блюю, когда мне очень плохо и пока что не готова от этого избавиться. Благодаря расстройствам пищевого поведения у меня сильно испорчено здоровье, искалечены руки из-за булимии, несмотря на постоянный уход у меня постоянно кровоточат руки. В общем, полный букет болезней и испорченное здоровье родителей, которые сильно за меня переживали.
Поддержка или шаг назад
Многие девушки с расстройствами пищевого поведения на сегодняшний день ведут свои дневники в социальных сетях: кто-то это делает в Вконтакте, кто-то в Инстаграме, кто-то в пабликах. Кто-то пытается восстановиться, а кто-то упорно продолжает «совершенствоваться».
Общий ответ на вопрос «помогают ли пищевые дневники в социальных сетях в выздоровлении?» дать почти невозможно.
— Все зависит от того, что человек пишет в этом дневнике. Кому-то это будет очень помогать, потому что человек будет анализировать поведение и питание в своем дневнике, контактировать с другими. А кому-то это будет очень вредить, — считает Ирина Лопатухина. — Но булимия и анорексия отделяют человека от общества. И чем больше людей знают о болезни, тем больше круг общения, с которым можно поговорить о своих проблемах без страха, что тебя высмеют. Чем больше человеческой поддержки ты можешь получать в этих пищевых сложностях, тем позитивнее прогноз на выздоровление.
Болезнь сильнее здорового мозга
Так же, как и многие девочки, Аня попала в болото расстройств пищевого поведения в 2014 году, когда ей было 13 лет. Родственники дразнили из-за лишнего веса, пытались ограничивать девочку в еде. Финальным толчком к обрыву стал разговор врача и матери, где в присутствии Ани прозвучала фраза: «Чего вы хотите? Ваша девочка никогда не выздоровеет, потому что она такая толстая». Отсчет пошел. Худеть.
Начало безобидное: правильное питание, занятия спортом.
— А потом я познакомилась с таблетками, такими как «Бисакодил» (слабительное), «Фуросемид» (диуретик), «Флуоксетин» (антидепрессант), всякие блокаторы калорий и прочее, что можно найти в аптеках. Я попробовала очень много препаратов, когда мне было 14 лет, – рассказывает Аня.
Первые обмороки из-за обезвоживания. Аня занималась баскетболом, но после того, как она потеряла сознание на одной из тренировок, девочку выгнали из секции. Скандалы с родителями, Аня стала сбегать из дома. Начались панические атаки, депрессия.
— Я похудела однажды до 39 килограммов и ушла из дома на 4 месяца. Жила периодами то у знакомы, то у родственников. Я очень тосковала по маме, – тут девушка глубоко вздыхает. – Мне пришлось вернуться домой.
Однажды после очередного обморока Аня приняла решение обратиться ко врачу.
— Конечно же я не объявляла ему [врачу], что пью «Фуросемид» лошадиными дозами: количество таблеток доходило до 25-30 в день. Я просто рассказала, что плохо себя чувствую, падаю в обмороки, далее последовала сдача анализов, где обнаружилось сильнейшее обезвоживание организма. Я очень испугалась и решила окончательно бросить «Фуросемид», мне было где-то 15 лет.
На следующее утро после решения, что нужно завязать с таблетками, Аня обнаружила прибавку в весе на 9 килограммов. Это вернулась вода, это были отеки. Прибавка в весе подтолкнула Аню к диетам – худеть нужно своими силами. Калорийность рациона девушки не превышало 100 калорий в день. В 2016 Аня снова вернулась к приему «Фуросемида» и слабительным. Вес уходил медленно, «плохо», как говорит сама Аня. Он упал всего на 4 килограмма, то есть она весила в районе 43-44 килограммов.
— Чего бы я не ела, на каких бы диетах не сидела, вес… – она как будто сквозь зубы проговаривает эту фразу. – Вес не уходил.
2017 год. Все те же килограммы. Летом Аня вместе с мамой едет в Санкт-Петербург, где все-таки сбрасывает этот «груз».
— Я не хотела вставать на весы, так как боялась панической атаки. За весь свой период похудения я разбила 4 штуки весов. Пятые остались целы только потому, что они были куплены на мои собственные заработанные деньги, на мою первую зарплату.
Аня боялась увидеть большую цифру, чем хотелось. Первого сентября 2017 года девушка все же решила взвеситься. Минимальный вес, снова 39 килограммов при росте 162 см.
— Это была не радость, – Аня проговаривает эти слова очень задумчиво. – Это было скорее шоком? Я так смирилась, что мой вес не опускается ниже 43, и 39 кг были действительно неожиданностью.
Через неделю вес упал еще на 2 килограмма.
— Я ела больше, чем в 2016, питалась на 800 калорий, но вес продолжал медленно, но падать. Еще через неделю вес составлял 36,3.Тогда мне в первый раз стало страшно.
Обострился гастродуоденит (воспаление слизистой двенадцатиперстной кишки). Аню положили в больницу. На УЗИ обнаружили не только проблемы с желудком. Врачи обратили внимание на сильные отеки. Одна почка отказывала совсем, вторая работала на пределе.
— Тогда стало совсем страшно. Я очень боялась за свои почки. Они были убиты «Фуросемидом».
Девочка рассказала о своих проблемах матери. В Краснодаре, где живет Аня, врачи помочь не могли. Тогда было принято решение ехать в Москву, в Центр изучения расстройств пищевого поведения (ЦИРПП).
— Я узнала о ЦИРППе от девочек, с которыми общалась в Инстаграме, – рассказывает Аня.
Через три недели девушка была госпитализирована. Как сказали потом специалисты, состояние было критическим. От еды там не набирают, она точно рассчитывается на вес пациентов. Набирают только из-за капельниц или «Нутризона» («Нутризон» — дополнительное питание, высокобелоковая и высококалорийная смесь), – объясняет Аня.
После лечения в ЦИРППе девушка снова стала есть меньше.
— Я приехала домой, все было, в принципе неплохо. Я ела, да, конечно, меньше, чем в ЦИРППе: там в меня поступало 3000 калорий, а дома я питалась на 1000-1200.
Но в начале февраля случилась другая беда – родители девушки расстались.
— Семья играет для меня очень большую роль. У меня снова обострилась депрессия, а потом началось что-то вроде булимии, – говорит Аня.
Она начала больше есть. А съеденное долго не задерживалось в организме, выходило всё при помощи рвоты. Снова «Фуросемид», иногда Аня прибегала и к слабительным. Вес потихоньку падал.
— Я стала есть меньше, а приступы рвоты не прекращались. Вскоре, меня снова начало тошнить саму по себе, как было до ЦИРППа.
Тошнота по утрам появлялась даже после стакана воды.
— Меня тошнило этой водой. Не очень приятное зрелище, да и по вкусу тоже не очень, я так скажу, – иронизирует Аня. Она понимала, что снова нужно ложиться в ЦИРПП. Однако стеснялась обратиться к маме – один день в стационаре стоит 14000 рублей. Я боялась сказать об этом маме, хоть она и видела, что мое состояние ухудшается. Я ей спокойно объявляла причину – эта ситуация происходила из-за их с отчимом разрыва.
Аня больше не выдерживала. Однажды она просто выпила много снотворного. Спасла ее только девочка из ЦИРППа, с которой Аня переписывалась на тот момент:
— Я ей все рассказала. И она мне написала: «если ты умрешь, то кто позаботится о твоих котах?». У меня две кошки, которых я очень люблю. И если я умру, то мама выгонит моих котов на улицу, – Аня снова вздыхает.
Аня успела избавиться от части съеденных таблеток. После шестнадцатичасового сна, девушка смогла сказать маме, что ей нужна помощь, что ей нужно в ЦИРПП. Хватило четырех дней посещения клиники.
— Я ночевала одна в хостеле, ходила на групповые занятие в ЦИРППе, гуляла по Москве. Мне стало легче, намного легче. Я почти не вызывала рвоту.
Однако после возвращения домой состояние вновь ухудшилось, вернувшись к исходной точке. После расставания родителей, Аня начала курить. После поездки в Москву, об этом узнала мама.
— От мамы у меня особо нет секретов, я не стремилась это скрыть. Она всегда реагировала на все достаточно спокойно, но почему-то именно курение вызвало у нее какую-то дичайшую реакцию, – девушка поругалась с матерью. Мать рассказала о курении отчиму.
— Однажды утром ко мне приехал отчим разговаривать по поводу моего нового, так сказать, пристрастия, – Аня начинает на этом моменте чуть быстрее. – Он сказал, какая я плохая, как я неправильно живу, что он поговорит с мамой, чтобы она меня уволила с работы (я работаю вместе с мамой – она там директор), – после этого разговора, Аня снова попыталась закончить жизнь самоубийством.
— Я выпила больше 15 таблеток снотворного, снотворного с психотропным. Я понимала, что не проснусь, – девушка написала записку с прощанием и легла спать.
Но позже ей стало очень плохо. Начались судороги, начало тошнить.
— Я поняла, что натворила. Я попыталась избавиться от таблеток, но они уже все всосались, – по счастью, неожиданно домой приехала мама. Она тут же отвезла дочь в больницу.
Сутки Аня пролежала в реанимации. Пока Аня была без сознания, врачи вызвали полицию, несмотря на рассказанную матерью легенду о бессоннице дочери, что та не рассчитала дозу. Чтобы не подумали, что это была попытка суицида.
После того, как Аня вернулась в школу, оказалось, что там дежурит прокуратура и отдел ПДН. Девушку отправили к школьному психологу. По-прежнему Аня рассказывала всем историю о бессоннице, кроме одного человека, которому решила открыться — школьный психолог.
— Я понадеялась, что могу доверять ей, ведь мы с ней долго работали, еще до этого инцидента. Я рассказала ей всю правду.
Но психолог все передала директору и классной руководительнице, маму на следующий день вызвали в школу. Аню насильно записали на прием к городскому психиатру.
— Я такой подставы не ожидала. Я не собираюсь ей больше ничего говорить. Я ей доверяла, и уж от кого-от кого, а от нее такого не ожидала, – с горькой усмешкой на губах говорит Аня.
Психиатру девушка не стала рассказывать правду. История Ани не закончена. До сих пор она почти не ест, пьет таблетки, очищается. Однако физическое состояние девушки – это не самое страшное, если посмотреть, что творится у нее в душе.
Почему это происходит?
«Почему это произошло?» – этот вопрос задают себе девушки с нарушениями пищевого поведения (НПП) и их близкие.
— Психологическими причинами возникновения нарушений пищевого поведения могут стать проблемы в отношениях с близкими – объясняет Ирина Лопатухина.
Если говорить об ограничительных типах НПП, то в зоне риска, прежде всего, находятся подростки. Это возраст бурных телесных и гормональных изменений, иногда слишком быстрых и объемных, вызывающих недовольство – вплоть до отвращения – к своей телесности.
Кроме этого, восприятие тела формируется культурой с ее «стандартами красоты», акцентированными на худобе.
Если говорить о переедании, то в «зоне риска» те же самые подростки с их эмоциональной неустойчивостью и кризисом отношения к себе и к Другим. Вынашивающие беременность, родившие женщины. Женщины в приближении к менопаузе — метаболизм замедляется, а привычка «вкусненько покушать» остается. И, конечно же, риску подвержены люди, находящиеся в стрессе, пережившие или переживающие потери, кризисы, травмы, поскольку для многих еда остается поддержкой и утешением в «трудные времена».
Подави в себе демона
История Маши не совсем типична. С пяти лет девочка страдала ОКР – обессивно-компульсивным расстройством. Эта болезнь характеризуется наличием навязчивых мыслей, действий и патологических страхов. У многих больных, например, это проявляется в постоянном мытье рук.
— Я считаю, что ОКР – это стремление к идеальному порядку, — говорит Маша. – Поэтому я и погрязла в РПП (расстройства пищевого поведения), когда мне исполнилось 14.
Порядок в жизни Маши стал занимать главенствующую роль. С окружающего мира на момент заболевания он перешел на тело.
— Я просто в этом утонула. Я заболела, и через некоторое время, все мое окружение слилось, от меня отвернулись абсолютно все. У меня не было никого, а мама меня не понимала. Она верила в наличие ОКР, но в такое заболевание, как расстройство пищевого поведения – нет. «Вот, просто поешь, правильно питайся, занимайся спортом», – естественно, что девушку это задевало, происходило постоянное недопонимание друг друга.
— А как правильно питаться, если ты умеешь только голодать или обжираться? – задает риторический вопрос Маша.
Сначала срывов у девушки не было: появился страх перед едой. Вес снижался очень быстро. Однако в какой-то момент «железная воля» сломалась.
— В моей жизни появилась булимия, – Маша как будто нервно и кратко смеется. – Если сказать точнее, поначалу это были просто компульсивные переедания.
Маша подмечает у себя и еще один факт: в период анорексии учеба шла на ура, а во время булимии и компульсивных перееданий оценки резко снизились. От этого страдало самолюбие девушки.
— Я люблю все делать правильно, — объясняет Маша. – Начались истерические припадки, отсутствие друзей позже привело к социофобии, с которой я до сих пор борюсь.
Девушка ощущала себя в вакууме. Ни на что не хватало сил, вокруг не было никого.
— Сейчас очень тяжело бороться с последствиями того, что я натворила. После всего пережитого я осознала, что все наши расстройства – это наши чувства и цели в искаженном, больном формате, — рассуждает девушка. – Когда я это осознала и перестала принимать свой «заскоки» как врага, я ушла в ремиссию.
Ремиссия и восстановление – это тяжелые шаги для больного расстройствами пищевого поведения. Маша набрала вес, стала «обычной».
— Это говорила мама. Но я старалась ее не слушать, – рассказывает со вздохом Маша. – То есть мне ничего не помогало, кроме осознания себя.
Сейчас Маша, к счастью, до сих пор находится в ремиссии.
— Скажу еще одно: мне помогло выбраться осознание того, что я скоро умру, – последние слова она произносит отдельно, почти по слогам. – Это неизбежный процесс, мы все умираем. И смысл вошкаться с каким-то там телом, которое все равно умрет? Я расставила приоритеты и несмотря на то, что мой разум до сих пор искажен, я проталкиваю мысль, что должна оставить след, и он не должен быть связан с моим телом. Хочу очень многое успеть, а болезнь отнимает очень много времени. И силой воли я еду в себя. Пока получается, – завершает свою мысль Маша.
Как помочь?
Как помочь близкому в этих проблемах? С чего начать?
Первое и самое главное: стараться не упрекать анорексика, булимика, переедающего в его «безвольности» Поверьте, этот человек сам себя постоянно «угрызает» и упрекает. Но как правило способность волевой регуляции питания у него недоступна! — рассказывает психолог Ирина Лопатухина.
И это относится как к обжорам, так и к худеющим.
— Конечно же, родители тревожатся, когда дочь – подросток начинает стремительно худеть и отказывается от еды… Исхудавший подросток выглядит для родителей больным и нуждающимся в «усиленном питании»! Но чем больше родители пытаются анорексичного подростка накормить, тем больше они усиливают его протест, и тем меньше он кушает! Таким образом он отстаивает свои прежде всего психологические границы, свое право питать себя самому. И родителям приходится рано или поздно с этим смириться. Когда родители начинают признают свое бессилие сломать протест подростка, и от «жесткого прессинга» переходят к переговорам, ситуация улучшается. А с родительской тревогой и с ужасом от «исхудавшего ребенка» родителям хорошо бы самим обратиться к психологам, эндокринологам и другим специалистам, так как обычно подросток наотрез отказывается от навязываемой ему помощи. И тогда родителю имеет смысл самому сходить на консультацию к врачам, к психологу, рассказать о ситуации, поделиться страхами, сориентироваться, как и чем можно помочь себе и подростку в этой и правда тревожной ситуации.
Это не про вес
— Моя история будет отличаться немного от маминой, — говорит Лиза (имя изменено), дочь Екатерины. – Нет, я не говорю, что мама врет. Она просто многого не знает и, слава Богу, не понимает. Моя история началась гораздо раньше пятого класса. Знаете, это как снежный ком. В детстве меня упрекали за лишнюю съеденную конфетку. «Вот, живот скоро вырастет большой!» – говорил папа. «Не ешь много мучного» – повторяла мама. Нет, они не виноваты – хотели как лучше. Потом секция художественной гимнастики: нам надевали резинки на животы, а туда должен был свободно проходить кулак тренера. Неосторожно брошенная фраза одноклассника в игре, мол, «Лиза толстая». Просто подразнить, единожды. Очень худая подруга, которая этим хвасталась. Мама сильно похудела за короткий срок. Взросление, изменения тела. А в конце уже увлечение акробатическим рок-н-роллом. Сильно хотелось в пару, чтобы партнер подкидывал постоянно в воздух. «Ну, можно было бы поменьше весить», — сказал тренер. Это был тот самый ветерок, который столкнул с горки накатанный снежный ком.
И ведь никто не виноват в том, что произошло. Просто так сложились обстоятельства. А толстой, по меркам нормальных людей, я никогда не была. И сейчас я нормальная. Самое дурацкое слово, хуже, чем толстая.
Итак, история начинается в мои замечательные 11 лет. Все как обычно: правильное питание, много спорта, есть цель. Худела с 35 при росте 148. За лето я похудела на два килограмма, приобрела очень спортивную фигуру, а потом что-то пошло не так. В голове просто появилась цифра 27. Откуда, спросите вы. Я не смогу дать ответ.
Для начала отказаться от ужина. Это было несложно: родители круглые сутки на работе, бабушка, начиная со второй половины дня, тоже работала. Просто выкинуть еду в унитаз, ничего сложного. Через некоторое время я стала рассказывать замечательную сказку о дежурстве в школьной столовой: дети из началки не едят свои порции, отдают нам, дежурным. «Я поела».
Чтобы сильнее похудеть, нужно есть еще меньше. Стала вставать в пять утра, чтобы не завтракать. Опять же, измазать творогом тарелку и положить в раковину совсем легко. Понятное дело, я худела стремительно. Родители били тревогу, раз в день как минимум бабушка заставляла есть.
У меня не осталось друзей. Сил ни на что не хватало. На тренировках тоже становилось худо. Да, тут стоит сказать, что родители обвиняли сильно моих тренеров. А они были обеспокоены не меньше родных. Меня заставляли есть зефир и тортики на праздниках в честь дней рождений ребят. Главный тренер пригрозил взвешивать перед каждой тренировкой. «Если в следующий раз будет ниже 31,5, не пущу заниматься». Пытались мне втолковать, что с отметкой «анорексия» в медицинской карте я далеко не уеду, мое будущее будет закрыто. «Никто не будет разбирать, почему ты лежала в психушке». Но ничего не пугало – я же в норме.
Школьный лагерь. О, отличный вариант, никто не будет заставлять есть! Пять дней я почти ничего не ем. Разве что пару раз несколько ложек каши съела для вида, чтобы беспокоящиеся одноклассники, которые грозились из-за меня тоже не есть, успокоились и отстали.
Помимо моих закидонов, в семье тоже происходили нехорошие перемены — папу перевели на работу в родной город из Москвы. Разделение семьи, поверьте, это ужасно.
К декабрю меня стали водить по врачам. А на Новый год мы все поехали к папе. Там и тетя детский врач, меня почти сразу кладут в больницу из-за проблем с желудком. Да что там желудок. «У тебя организм шестидесятилетнего старика», – говорили врачи.
Вес 30 килограммов. Я прекрасна, ведь я же скелет, такой же пустой и тупой. Пришло время возвращаться в Москву. Но в ночь поездки мне становится очень плохо. Только выписавшись из одной больницы, меня кладут в другую. Мама принимает решение оставить меня в родном городе под присмотром бабушки. «Следующий раз может оказаться последним»,-это говорила тетя моей маме.
Тут начинается вторая история. Да, сначала меня заставляют есть. А потом я начинаю, простите, жрать. Буханка хлеба, кирпич сыра, литра два молока и пачка овсяных печений – малая доля моего ужина. Воспаленный мозг придумывает новую выходку – два пальца в рот. Или волосы. Или зубная щетка. Собственно, разницы никакой, результат будет одним. Школьный туалет, туалет в торговом центре, кусты во дворе, когда бабушка застала за очищением в ванной. Так же тяжело лишь раз в две недели видеть маму. Папа плачет, мама плачет, плачу и я.
Я поправляюсь, если это так можно назвать. Аж 35 килограммов при росте 150 сантиметров! И снова к нам на помощь спешит лагерь. Только уже 10 дней. 10 дней голода. Зато худая. Абсолютно никому не нужный и унылый мешок костей.
Снова переезд в Москву. Уже без бабушки. То есть, целыми днями на протяжении всего учебного года в 8 классе я не ем. Иногда на выходных, когда следят за мной родители.
В этот год происходит много всего. Мама видит, что все плохо, но до сих пор не знает, что причиной было отсутствие еды и, видимо, усыхание и без того маленького мозга. Моя частично здоровая часть головы решает, что я обуза. Я до сих пор не понимаю, как можно было интересоваться только весом, только едой… В общем, сама я устала, друзей нет, а родителям станет легче без меня – поплачут и родят новую Лизу.
Но суицидник из меня так себе – пью просто пачку слабеньких успокоительных и иду в ванную. И именно в этот вечер мама находит мой бумажный дневник (ну, мне же надо было хоть с кем-то общаться). Почти не помню этот момент. Топлю дневник, я плачу, мама тоже. Вроде плохо было. Я ни разу не падала в обмороки. Но тогда, мне кажется, было ровно то состояние. Я точно помню, как мама на руках меня вытаскивает из ванны, стоять на ногах я могу.
Через некоторое время после этого инцидента папа возвращается в Москву. Весной я открываю для себя мир пабликов в вк. «Типичная анорексичка», «0 кг» и, конечно же, «42». Последней группе я очень благодарна – это были первые ребята, которые сделали комфортную среду для людей в рекавери (на восстановлении). Там же я познакомилась с некоторыми девушками, с которыми общаемся до сих пор, некоторых я даже могу назвать друзьями.
К лету мой вес достиг заветной цифры «27», а родители всерьез занялись моим здоровьем. Врачи, анализы, гормоны. Приезжает бабушка. И я снова «поправляюсь» – 32 килограмма.
Девятый класс прошел в истериках наедине с собой. «Ты лучше стала выглядеть!» — после этих слов я убегала в туалет плакать, а дома в буквальном смысле, в каком-то исступлении билась головой о стены. Как-то раз схватилась за нож, вскрыть вены. Не судьба, что-то не клеится у меня с самоубийством. Даже порезов не смогла нормальных оставить. Знаете, похоже, все ано-паблики вконтакте с марафонами диет и голодовок и бледные полудохлые девочки были прародителями нынешних «Синих китов»…
В общем, вес так и остается низким, мой рост уже составляет 153 см. Весной, спустя пачки психологов, родители находят настоящего специалиста, который реально смог помочь. Нет, меня не смогли заставить есть (даже до сих пор), однако я осознала некоторые вещи, которые до сих пор помогают жить, а не влачить существование.
Летом я начинаю работать в кафе. Начинаю заниматься спортом. Времени на «побиться головой о стены» нет. А в 10 классе я нахожу дело своей жизни. Вес и калории уходят на второй план. У меня появляются друзья, я начинаю участвовать в школьной активности.
Нормально поправилась я лишь в прошлом году, до 47 кг. Просто решила, что я устала. Я семь лет без остановки считала калории. Счастье длилось не долго, без своей «наркомании», подсчетов, я продержалась всего месяц.
Вы знаете, бывших рппшников не бывает. Я не могу до конца справиться с собой. Я сижу на диетах. Случаются и приступы компульсивов и булимии. Я реально боюсь еды, на которой нет граммовки и калорийности. Это страшно.
Страшно осознавать, что перед тобой не источник топлива и удовольствия, а нечто, в чем содержится определенное количество калорий. Страшно осознавать, что это длится уже 8 лет – я не помню, что значит есть без мыслей «сколько», «как», «насколько поправлюсь».
Страшно осознавать, что лучшие школьные годы ты пропустил, сидя в туалете, прячась ото всех. Страшно, когда понимаешь, что с 6 по 10 класс ты выживал, а не жил. У вас было такое, что мама радуется, что домой вы пришли в нетрезвом состоянии? А вот у меня было, потому что это был индикатор «она стала нормальным подростком». Вы радовались обычным проблемам и ссорам с подругами? С помощью этих волнений, я понимала, что жизнь приобретает краски.
Но самое ужасное – это одиночество. Вакуум, в который ты сам никого не пускаешь. РПП – это не про вес. Это про нездоровое желание контролировать. Это про отсутствие какой-либо жизни. Это про одиночество.
Я понимаю, какой дурой была, отстранившись от всего. Самая большая ошибка – это замалчивание проблемы. Я бы не лишилась друзей, если бы смогла объяснить, что у меня есть проблемы. Настоящие бы остались рядом. Сейчас я это понимаю.
За годы мы учимся справляться с паникой перед едой или нарушением пищевого плана. За годы мы учимся подавлять нездоровый гнев, когда кто-то говорит обыкновенный комплимент «ты хорошо выглядишь» или заботливо интересуется «что ты сегодня ел». Учишься не злиться на отца, который из той же заботы говорит о том, что «не стоит есть эту конфету на ночь». Ты учишься говорить о проблеме не только своим собратьям по несчастью, но и близкими друзьями, которые нужны вам в этот период.
Борьба не окончена и вообще, я не знаю, что победит: моя сила воли или моя болезнь. Но я знаю то, что это повод жить здесь и сейчас и радоваться тому, что есть.
Оригинал: https://hydraweb.ru/food_disorders/