- Как вы его называете? – спросил Стулов. – А то полное название: транскомпонентный семи-симбиотический что-то… там слов двадцать, по-моему.
- Миканакс, — ответила Мия О'Гилви.
- Э-э… - Стулов чуть замешкался, выковыривая из памяти полузабытые древнегреческие слова. – Грибо…
- Царь грибов, - без задержки пришла ему на помощь Мия. – Один лаборант предложил в шутку, приклеилось.
Она щёлкнула пальцами, и над столом возникло трёхмерное голографическое изображение – что-то вроде шара, только состоящего из мириадов сложных биоконструкций, переданных разными оттенками синего цвета.
- Вот он, во всей красе – конечно, это лишь исследованные фрагменты, мы пока не можем утверждать, что обнаружили и внесли на карту всю грибницу.
- Он что, правда занимает всю планету? – уточнил восхищённый Стулов.
Мия несколькими уверенными движениями приблизила голографическое изображение, теперь голограмма показывала поверхность планеты – серым, почти невидимым цветом; синяя поверхность гриба окаймляла «пустой» серый промежуток по сторонам.
- Если говорить про поверхность – то что-то около 97 процентов, - пояснила О'Гилви. – Вот перед вами – один из самых больших свободных от Миканакса фрагментов. Собственно говоря, тут расположена наша станция.
Она сделала ещё один щелчок пальцами, и на голограмме появился новый слой – оранжевый. Стулов без труда узнал в маленьких апельсинных коробочках десяток стандартных колонизационных модулей, скомпанованных в одну структуру: вот космопорт для челноков, на котором он приземлился полчаса назад, вот хаб, к которому по кругу присоединялись жилые и исследовательские модули.
- Очень мило, - рассеянно сказал Стулов. – А где вход в, так сказать, святая святых?
Мия сделал ещё одно приближение:
- Смотрите, вот эта ниточка - шахта, она спускается на семьсот метров в глубь планеты. Там расположены ближайший к станции квазиганглий. Там мы и организовали терминал подключения.
Стулов поёжился:
- Значит, мне необходимо будет туда… спускаться? Я, признаться, немного клаустрофоб.
- Вообще-то не обязательно, - пожала толстыми плечами Мия. – Можете общаться отсюда, из зала конференц-связи. Мы за пять минут всё настроим. Вы когда готовы будете приступить, Владимир Петрович?
- Дайте мне несколько часиков, душечка, хорошо? Надо собраться с мыслями, да и гравитация у вас немного…
- Хорошо, осваивайтесь.
Когда Стулов лёг на выдвижную кушетку в своей каюте, в голове его всё крутилось – наверное, акклиматизация, подумал он. А потом разом провалился в сон, и там был двор с гиацинтами, освещённый ярким солнцем, и мама разливала чай по чашкам, водружённым на садовом столе, прямо посреди зелёной лужайки, а стол был покрыт красной клеёнкой с яркими геометрическими узорами. Стулов был маленький, и ему было очень хорошо…
***
Миканакс был обнаружен на планете без названия, имеющей только буквенно-цифровой код в классификации звездного атласа, около десяти лет назад. Шесть лет спустя Федерация наконец-то раскошелилась на то, чтобы возвести на планете исследовательскую станцию. За прошедшее время было сделано очень многое.
Во-первых, установили, что Миканакс – «обычная» для землян углеродная форма жизни. Палеонтология планеты показала, что некогда здесь существовали и другие живые организмы, но они не выдержали конкуренции с Миканаксом, и то ли сами вымерли, то ли были поглощены им. Даже паразиты, питавшиеся самим Миканаксом, ныне были обнаружены лишь в виде ископаемых – похоже, гигантский гриб выработал некий химический аналог иммунитета и отравил их.
Сейчас он питался сам, как за счёт фотосинтеза, так и впитывая тепловую энергию из мантии планеты.
Главным достижением исследовательской миссии стало обнаружение квазинервной системы Миканакса – гигантской сети, которая пронизывала всё существо гриба. Сгустки нервных клеток – ганглии, расположенные хаотически в разных местах Миканакса – давали основание предположить, что гриб был способен к мыслительной деятельности.
Пробурив шахту к одному из таких ганглиев, исследователи вживили в него электроды и попробовали пообщаться с грибом напрямую. Через полгода, пройдя неизбежный период проб и ошибок, удалось составить определённые ряды соответствий из электрических импульсов: отправляя одну комбинацию, можно было предсказуемо получить в ответ другую. Но пока что не удалось привязать «ответы» Миканакса ни к какому объекту или понятию в человеческом мире.
Поэтому биологи и выписали для продолжения миссии специалиста – ксенолингвиста Владимира Стулова, который уже зарекомендовал себя как ведущий эксперт по установлению контактов с разумными инсектоидами.
Проблема заключалась в том, что у Миканакса не было понятных людям органов чувств. Он не видел, не ощущал запахов, не слышал. Поэтому нельзя было показать ему, например, мяч или бутерброд и сказать: это мяч, а это бутерброд.
Большая часть органов восприятия, которые пока удалось идентифицировать у гриба, отвечали за распознавание температуры, давления и яркости света.
Шесть недель ушло у Стулова на то, чтобы составить первичный словарь: оказывая воздействие на ближайшие к ганглию органы чувств и посылая одновременно электрические сигналы в сам ганглий, он сумел договориться с Миканаксом о понятиях «горячо», «холодно», «тесно», «свободно», «светло» и «темно».
Используя их как базовые элементы для шестиразрядного кода, он попробовал общаться с грибом на языке математики.
Судя по всему, долгое время Миканакс вовсе не понимал, что с ним пытаются разговаривать: электрические сигналы, которые посылали ему люди, он воспринимал как информацию, поступавшую от его собственных органов. Но в какой-то момент произошёл прорыв: Стулов увидел, что в ответ на обычные комбинации базовых элементов он получил не стандартные ответы-команды, а целую бурю электрических разрядов – таких, какие раньше не встречались. Сомнений не было: Миканакс заметил аномалию в своём организме.
Однако до первого диалога было ещё далеко – методом долгих проб и ошибок пришлось договариваться о десятках понятий и слов. Но после того как удалось условиться с Миканаксом о том, что такое «да» и «нет», дело пошло на лад.
***
Труднее всего было убедить Миканакса в том, что с ним общаются иные существа.
- В его сознании в принципе не существует понятия «другой», - объяснял Стулов. - Ведь до сих пор он не вступал в контакт ни с одним существом, кроме себя самого. Собственно говоря, он сам и составлял для себя всю вселенную. А значит, в его представлении не существовало личных местоимений: слова «я», «ты», «мы», «они» - были для него бессмысленны.
- Я понимаю, - кивнула ксенобиолог Мия О'Гилви. - Получая электрические сигналы от нас он, должно быть, думал, что это часть его собственной грибницы сошла с ума – например, заболела – и отвечает на команды какой-то бессмыслицей.
***
К счастью, Стулов был талантливым ксенолингвистом. Он приложил недюжинные усилия, чтобы доказать Миканаксу: мы мыслим, мы общаемся – следовательно, мы существуем.
Триста дней спустя после первого прорыва Стулову удалось договориться с Миканаксом о существовании нескольких десятков понятий, которые они воспринимали одинаково (насколько это вообще было возможно).
- Сейчас я вам покажу, чего удалось добиться, - сказал Стулов, приглашая Мию в конференц-зал. Полная женщина проворно устроилась на одном из стульев.
- Давно было интересно узнать, какой у вас прогресс, Владимир Петрович, - живо заинтересовалась она.
- Вот, смотрите. «Мы здесь», - говорил Стулов, посылая электрические сигналы в нервную сеть гриба и одновременно заставляя роботов воздействовать на связанные с ближайшим ганглием органы чувств. – «Ты знаешь нас?»
- «Вы еда, вы тепло, вы свет, вы камень», - отвечал Миканакс нервными импульсами, которые воспроизводились на экранах с помощью пиктограмм.
- Восхитительно! – не удержался от возгласа Стулов.
- Что это значит? – с интересом спросила Мия О'Гилви.
- Точно, конечно, я сказать не могу, - объяснял Стулов. – Но полагаю, что это вопрос.
- Вопрос?
- Да, - попробовал пояснить Стулов. – Он спрашивает, кто мы такие. До сих пор объекты материального мира, с которым сталкивался Миканакс, были либо едой: теплом и светом, – либо камнем, в толще которого он растёт. Либо элементами, которые он воспринимает как угрозу: вроде погодных явлений или живых существ, которые нынче давно вымерли.
- Очень занятно, - протянула Мия. – Но что же здесь восхитительного?
- Вы заметили, что его вопрос не содержит понятия «угроза»? Он воспринимает нас дружески – как еду; или как минимум нейтрально – как камень.
- Если он воспринимает нас как еду – не думаю, что это такое уж дружелюбие, - заметила Мия.
- Это слишком человеческий подход, - немного обиделся Стулов. – Смотрите дальше. «Нет, мы не еда и не камень. Мы другое», - сказал грибнице ксенолингвист.
- «Нет другой», - отвечал Миканакс. – «Другой другой».
- Всё-таки, похоже, он в нас не верит, – заметила Мия. – Мы для него – фантастика.
- Или мы просто его не понимаем… - вздохнул Стулов.
***
Миканакс: Здравствуй.
Другой: Здравствуй.
Миканакс: Давно тебя не слышал.
Другой: Я был занят.
Миканакс: Жаль. Мне было скучно. Ты знаешь, я даже заболел от тоски.
Другой: Правда? Как же?
Миканакс: У меня галлюцинации. Мне кажется, что один из моих отростков – это ты.
Другой: В чем это проявляется?
Миканакс: Мне представляется, что отросток «Там-там-снизу-позади-позади-там-снизу-позадикоторого-светсильнее-тепломеньше-ещёниже-позади» разговаривает со мной твоим голосом.
Другой: Откуда ты узнал, что это мой голос?
Миканакс: Отросток говорит, что он – Другой.
Другой: Правда? Это очень интересно.
Миканакс: Ты же не пытался общаться со мной в течение последнего цикла?
Другой: Нет, это был не я. Я был далеко.
Миканакс: Значит, я и правда заболеваю…
Другой: Подожди, дай проверить… Нет, ты не болен. У тебя завелись люди.
Миканакс: Люди? Что это?
Другой: О, это очень странные существа. Они не похожи ни на тебя, ни на меня.
Миканакс: Как же ты узнал о них?
Другой: Я их знаю, они видны мне.
Миканакс: Расскажи мне еще о них. Они похожи на тех «Весело-весело-грустно-тепло», о которых ты рассказывал раньше?
Другой: Нет, они совсем другие, но тоже очень интересные. Я пытался общаться с ними много раз. Но они не понимают, что я существую. Я посылал им сны. И другие импульсы. Но он думают, что я – всего лишь часть их нервной системы, которая играет с ними.
Миканакс: Очень жаль… Они, наверное, очень глупые.
Другой: Ха-ха, очень забавно, что именно ты это говоришь! Между тем, для самих себя - таких, какие они есть – наоборот, они умные.
Миканакс: В чем же проявляется их ум? Они понимают «Сильно-быстро-темно-темно-сильно-слабо-боль»? Или его двенадцать антонимов?
Другой: Нет, таких сложных вещей они не понимают. Но им хватило ума, чтобы найти тебя.
Миканакс: Для этого много ума не надо. Ведь я – это всё, что есть.
Другой: Я уже пытался доказать тебе, что это не так.
Миканакс: Ладно, продолжай. Я люблю твои сказки.
Другой: Слушай, я тут придумал одну штуку.
Миканакс: Какую?
Другой: Расскажи им обо мне. Я бы тоже очень хотел с ними поговорить.
Миканакс: Я пробовал. Они не понимают. Вернее, тогда я думал, что говорю или с тобой, или со своим больным отростком. Но они все равно не понимают.
Другой: Жаль. Попробуй еще раз. Вдруг поймут?
Миканакс: Что им передать?
Другой: Скажи, что я буду ждать их «Там-здесь-заповоротом-сон-высоко-безмятежно-выше-выше-холодно-кнутри-ниже-подуглом». Это ближе всего к тому месту, где они живут.
Миканакс: Хорошо. Я говорю им прямо сейчас.
Другой: Что они отвечают?
Миканакс: Как обычно. Они объясняют мне, что такое «мяч» и «бутерброд». Это что-то интересное?
Другой: Вообще-то – очень! А ещё что они говорят?
Миканакс: Говорят, что они – Стулов.
Другой: О! Я его знаю. Он очень весёлый. Его мысли заставляют меня прыгать. Я говорил с его снами несколько циклов назад.
Миканакс: И что он ответил?
Другой: Он ответил, что цветы, и мама, и красный. Я прыгал очень весело на его мыслях.
Миканакс: Ты так вкусно об этом рассказываешь! Теперь мне тоже хочется пообщаться с ними, с этими Стулов.
Другой: А обо мне они что-нибудь поняли?
Миканакс: Пока нет.
Другой: Ты продолжай попытки, хорошо? Я буду поблизости, на сей раз не стану уходить надолго. Покричи – я услышу.
Миканакс: Хорошо. Раз ты просишь, буду спрашивать. И покричу, если что.
Другой: Спасибо.